Спирин достал из кабины амортизатор и отдал его товарищам. Он снова залез в кабину и сел к рычагам мотора. Федоров надел один конец каната на винт и стал его придерживать, а Иванов стал тянуть за другой конец. Сначала Спирину было смешно. Уж очень комично выглядела фигура Иванова! Он тянул

изо всех сил, падал, поднимался и снова тянул. Но скоро улыбка исчезла с лица летчика. Иванов один ничего не мог сделать.

Спирин вылезиз кабины. После короткого совещания было решено использовать айсберг. Но рядом айсберга не было.

С величайшим напряжением три человека, скользя и падая, расшибая колени и руки, тащили самолет к большому айсбергу.

Солнце стало расплываться. В воздухе появился туман. Погода явно портилась. Люди заспешили. Вырубили в айсберге охотничьим ножом зарубку, чтобы зацепить за нее амортизатор, но сил уже было мало. Даже втроем они не могли как следует натя

1 Айсберг - пловучая ледяная гора.

нуть толстую резину. Попытка завести мотор снова окончилась неудачей.

Приборы показывали, что погода скоро ухудшится. Решили немного передохнуть и послушать Рудольф. Оттуда передавали:

"В три часа по вашему маршруту вылетает Головин. Он сбросит спальные мешки и продовольствие. Если есть возможность, выложите посадочные знаки и примите самолет".

Радиограмма напомнила о продовольствии. Много ли его в самолете? Посмотрели. Оказалось: шесть плиток шоколада, кусок сала и полкило сухарей. Не богато.

Начали готовить площадку для Головина. В качестве посадочного знака на льду разложили шубы, брезент, перчатки, чехлы мотора и приборов. Знак готов. Но портится погода. Начинается метель, сильный ветер. Амортизатор идет для крепления самолета. Одно крыло привязывается к айсбергу, другое шпагатом прикрепляется к треноге астрономического прибора, врытого в лед о помощью ножа.

Пуржит. Ясно, что Головин не прилетит. Знак убирается. Все очень устали. Федоров ложится на крыло самолета. Спирин забирается в кабину. Хочется спать, но уснуть невозможно. Страшно дует, кабина занесена снегом. Снег забирается под шлем, за воротник. В голову лезут разные неприятные мысли.

Оставшийся на дежурстве Иванов снова пытается связаться с Рудольфом. Спирин вылезает из самолета и помогает Иванову. Ничего не выходит, передатчик не работает. Спирин начинает ходить к айсбергу и обратно. Регулярно окликает товарищей, чтобы не уснули. Замерзнуть без спальных мешков во время сна можно незаметно. От еды все отказываются. Аппетит пропал, но напоминание о еде снова вызывает разговор о продовольствии. Федоров зимовал на Земле Франца-Иосифа. Он знает, где находится запасный склад продовольствия на острове Рейнер, но до острова 20 километров, и без лопаты продуктов не достанешь.

Опять начинается совещание. Оно не похоже на обычные. Люди говорят короткими, отрывистыми фразами. Порядок поистине арктический. Самая длинная речь продолжается полминуты. На повестке дня один вопрос - итти или ждать. Итти надо всего 60 километров. На это потребуется не больше двух суток. Выходить надо сейчас, пока есть хоть какое-нибудь продовольствие. Но как пойдешь в пургу?

Мучительно долго тянется ночь. Собственно, о времени можно судить только по часам, циферблат которых разделен не на 12, а на 24 деления. Солнце, расплывшееся, мутное, упорно не уходит с горизонта. В это время года оно уже несет свое круглосуточное дежурство.

В 11 часов завтрак. Каждому выдается по маленькому кусочку сала, шоколада и сухарю. Температура повышается. Солнце начинает греть сильнее. На крыльях самолета висят красивые сосульки. Но раз стало теплее, значит, легче разогреть мотор. И снова тройка начинает пристраивать амортизатор к айсбергу.

Со второго усилия мотор фыркнул. Это показалось самой приятной музыкой. Новая попытка -и мотор прерывисто заработал. Сразу стало веселей. Но лететь все же нельзя: туман, пурга. Снова длинные часы ожидания. Регулярно запускается и прогревается мотор. Метель усиливается.

В 24 часа ветер несколько стих. Небо прояснилось. Тогда Спирин снова попытался взлететь. Три раза бросал он машину вперед, но безуспешно. Самолет не отрывался. Четвертая попытка. Машина побежала по площадке, но опять нехватило скорости, и она попала на группу ледяных гор. Убрав газ и бешено работая рулями, пилот лавировал между айсбергами. Только большое самообладание и огромный опыт Спирина помогли ему пролезть между глыбами льда и не разбить машину.

- Иван Тимофеевич, - предлагают Федоров и Иванов,-летите на Рудольф и привезите мешки, пищу, пошлите людей с собаками. Ведь все равно машина с тремя людьми не поднимется.

Спирин не находит нужным даже ответить на это предложение. Бросить товарищей без теплой одежды, без мешков, без палаток? Никогда..! Внезапно приходит новая мысль:

- А как с бензином? Много ли его осталось?

Антенна от рации опускается в бак. Идут расчеты и подсчеты. По-видимому, минут на 40 хватит. До Рудольфа добраться можно, но надо экономить.

6 часов утра. Завтрак-сухари и шоколад. От усталости ломит руки, ноги, спину.

7 часов. Небольшой просвет. Снегопад уменьшается, видимость увеличивается. Новое совещание. Решено лететь.

Для того чтобы легче было оторваться от земли, выбросили за борт все лишнее. С величайшей осторожностью стали запускать мотор-ведь бензина мало и надо его экономить. Раз, два, три! Ура! Есть! Иванов раскачивает хвост. Самолет трогается с места. Иванов садится в машину на ходу. Спирин забывает об усталости и двух бессонных ночах. Надо взлететь во что бы то ни стало. Он обязательно должен взлететь... Рывок, другой - и самолет в воздухе. Внизу мелькают два громадных айсберга.

Когда "СП" покинул остров Рудольфа, на зимовке жизнь шла своим чередом. В 9 часов мы поужинали, завели патефон, любители домино защелкали костяшками.

Небольшая группа ушла погулять на берег-к мысу Столбовому.

Проходили часы, но самолет не возвращался. Мы начали беспокоиться. Рация работала беспрерывно. Иванов не отвечал.

В 2 часа ночи решено было послать Головина на розыски "СП", но внезапно на остров сел густой туман. Затем поднялась пурга. Головин вылететь не смог. Обеспокоенные, мы разошлись по своим комнатам.

Завтрак прошел в полной тишине. В полдень опытный полярник-механик Латыгин, взяв десять собак, спальные мешки, продовольствие, палатку, уселся на вездеход. Машина доставила его на берег острова, к кромке льда. Там Латыгин запряг собак и отправился на поиски пропавших товарищей.

На станции потянулись часы, полные неизвестности и беспокойства.

Так продолжалось два дня. Вдруг утром, когда мы сидели за завтраком, в коридоре резко стукнула входная дверь.

- Летят!

Все, кто находился в кают-компании, мгновенно выскочили на улицу. Там мы увидели самолет, который только что коснулся лыжами снега и сразу остановился,- такой сильный дул ему навстречу ветер.

Спирин, Федоров, Иванов вернулись. Но Латыгин не возвращался.

По нескольку раз в день вылетал на поиски Мошковский. В бухту Тихую-на острове Гукер-было отдано распоряжение, чтобы самолет "П-5", вылетая на остров Рудольфа, обязательно искал Латыгина.

Но в бухте Тихой была непогода, а Мошковскому туман мешал летать низко.

Наконец, 5 мая из бухты Тихой прилетел летчик Крузе. Он видел Латыгина. Он сбросил вымпел. Латыгин поднял его, прочитал записку и приветственно замахал руками.

6 мая вечером кто-то закричал: - Идет!

От бухты быстро приближалась упряжка. Через полчаса мы жадно расспрашивали отважного товарища о его восьмидневной жизни на льду.

- Вы видели Спирина?

- Видел, но он был очень высоко, и я думал, что это из Тихой летит "П-5". Поэтому продолжал поиски.

- Как перенесли переход?

- Отлично, - улыбнувшись, ответил Латыгин.

Но спустя полчаса доктор установил, что у него пульс 130.

Впрочем, на другой день он вышел в кают-компанию. Его красное, как дубленая кожа, лицо лучше всего говорило о восьми тяжелых днях, проведенных на льду. Несколько раз он пережил пургу. Он встретил медведицу с двумя медвежатами. Он испытал все невзгоды Арктики. Он заболел, но не повернул.