— Господин следователь, а вы хорошо по ночам спите? — спросил я, беря в руки бумаги.
**** Вена, Февраль.
Морозный воздух февраля приятно холодил моё лицо. Я стоял на набережной и грустно смотрел на воду. Сегодня я скажу Вене прощай. Бросив прощальный взгляд на воду, я направился в суд.
Соглашение было подписано, год в исправительно-трудовом лагере, взамен я получил полную индульгенцию для Инги. В принципе, премьеру-министру было плевать на неё. Так что сегодняшнее заседание в суде просто формальность. Судья должен удостовериться в законности составления соглашения, и что обе стороны согласны. Но я решил, что последнее слово я оставлю за собой. Вероникина съёмочная группа уже ждала в суде. Снимать внутри не запрещалось, так что я приготовил небольшой сюрприз. В суд завалилась вся наша банда и даже Олле пришёл, оу, это было неожиданно. Я-то думал, он сейчас где-нибудь празднует. Как минимум год меня он не увидит. Он и подошёл первым ко мне.
— Знаешь, я горжусь, что у меня был такой ученик, как ты, — сказал он после небольшой паузы, — ты своим поступком показал всем нам, что в жизни существуют принципы. Наш мир несовершенен, но ты совершил достойный поступок.
И он протянул мне руку. Оу, что творится-то, подумал я, пожимая его руку. Дальше прибежали наши бабуины, наперебой сказали, что я крут как огурец. И они продолжат моё дело. Какое дело? Блин, я реально не понимал, что в их головах происходит. Но чтобы не палиться, я лишь важно покивал головой. Потом подошла Ками с Тони.
— Тони, вот посмотри на героя, а ты что готов совершить ради меня? — подмигнув мне, серьёзным тоном произнесла она.
— Ты это, побыстрее возвращайся, — пробурчал Тони.
Ками же просто чмокнула меня в щёку. Она самая сообразительная, понимает, что мне сейчас никакие слова не нужны. Потом подошли Инга с Томом.
— Прости меня, — убитым голосом произнесла Инга, — это я во всём виновата.
— Перестань, для этого и существуют друзья, — перебил я её.
Мне сейчас вот только её самобичеваний не хватает для полной радости.
— Спасибо, брат, — Том крепко обнял меня.
— Народ, хорош, я на год уезжаю. За прилежное поведение скостят.
— Ха, где ты и хорошее поведение, — улыбнулся Том.
Ну хоть развеселил его чутка. Инга же просто подошла и обняла меня. И такая волна чистой любви окатила меня, что я даже оторопел. Нет, это не была страсть или что-то в этом роде. Это ощущалась, как чистая эмпатия. В этот момент я понял, что в этом мире у меня есть самый преданный друг. И на этом фоне, какой-то год в лагере показался мне ничтожным. Последними подошли Сара и её мама. Амалия сама решила прийти. Она молча подошла, обняла меня и тихо сказала на ухо:
— Ты молодец, всё сделал правильно, я рада, что моя дочка выбрала тебя.
И отстранившись, громко воскликнула:
— Что делается-то? Как я теперь по улицам пойду, народ будет тыкать пальцами и шептать, что у Амалии зять уголовник.
Похоже, у Ками появился конкурент в троллинге, и как мне с такой тёщей жить?
Я по блатному, цыкнул и ответил:
— Мама, шлите их всех в синагогу. Откинусь, разберёмся со всеми.
А Сара просто бросилась на шею и слёзы полелись из её глаз.
— Вернись, только вернись, — шептала она.
— Ну что ты, милая, ты даже соскучиться не успеешь, — ответил я, гладя её по голове.
— Я надеюсь, ты с Ингой в нормальных отношениях? — тихо спросил я.
— Конечно, — возмутилась она, — мой будущий муж иначе поступить не мог.
И тут же густо покраснела. Похоже, Амалия начала воспитывать стервочку. Ну у неё есть год, а потом я вернусь. Улыбнувшись, я крепко её поцеловал. Попрощавшись со всеми, я вошёл в зал заседаний.
****
Бла, бла, бла, согласны ли стороны, бла, бла, бла. Судья что-то бубнила себе под нос. Я даже не пытался слушать её, настраивался на своё последнее слово.
— Да, согласен, — вставил я там где требовалось.
— Если какие вопросы у обвинения?
— Никак нет, ваша честь.
— Обвиняемый, есть ли у вас что-то дополнить?
— Да, ваша честь. Я хотел бы сделать заявление.
Судья удивлённо уставилась на меня.
— Прошу, — наконец отмерла она.
Я встал со своего места и подошёл к оператору, который снимал судебное заседание.
— Я обращаюсь к тебе, безродная тварь. Да, да, к тебе, который сейчас смотрит телевизор и думает, какое офигенное шоу ему показывают. Так вот, спешу тебя огорчить, это не шоу. Это реальность, и в ней ты — безродная тварь, прав у тебя нет от слова совсем. Просто ты должен понять, что в один прекрасный день к тебе заявится обдолбленный аристократ, и ты предложишь ему свою жену, дочку, сестру и будешь рядом стоять и переживать, удобно ли его светлости.
— А ну, немедленно прекратить! — очнулась судья.
Но я продолжал.
— Да, безродная тварь, такова твоя участь. Ты, когда поведёшь свою невесту под венец, ты должен всегда держать в уме, что право первой ночи может достаться аристократу, а ты будешь стоять рядом и держать свечу.
— Охрана, прекратить это безобразие! — судья перешла на визг.
Послышался топот ног. Охрана сорвалась со своих мест и бежала ко мне.
— Но ты можешь сделать как я и посмотреть, что получится, — продолжал я.
Бум! Мощный удар в челюсть свалил меня с ног. Не накинь я усиление, лежать бы мне в отключке. Но я поднялся, собрав кровавую слюну, выплюнул вместе с зубом в сторону. «Spittin chiclets» мы или где?
— Вот так и получится, безродная ты тварь, — улыбнулся я окровавленным ртом.
И следующий удар выбил из меня дух.
****
— Что он несёт? Какое право первой ночи, что за бред? — недовольно произнёс Император, выключая телевизор.
— И в чём он неправ? — спросил Виктор.
— Давай, только ты не начинай, — сердито ответил Карл.
— Отец, этот процесс просто позор и ты это прекрасно понимаешь. Род Гохх не ответил на вызов на дуэль. Кого ты пытаешься защитить?
— Да никого я не защищаю, я наоборот выбил для парня минимальное наказание. Было бы лучше, если бы его нашли в подворотне с перерезанным горлом? Зато, все наши реформы проведут.
На что Виктор лишь покачал головой.
Конец первой книги
