— Он бить много марр как ты, — обратилась ко мне та же марра, знакомя меня с моим новым противником. Я попытался вразумить их всех, сказать, что я вовсе не хочу ни с кем драться, но мой противник явно хотел испытать меня в деле.

Противник был гораздо упитаннее меня, и его широкие плечи наводили на меня ужас, хоть он и был глубоководной маррой. Мне уже приходилось драться с маррами вроде него, но те драки происходили тогда, когда я ещё находился на здоровой диете для высших стражей, и под рукой у меня всегда было лезвие-культро. Теперь же у меня не было ничего, кроме своей воли.

Мой партнер по бою бесцеремонно ударил меня в живот, и второй удар, последовавший сразу же за первым, устремился мне прямо в нижнюю челюсть. Я был ошеломлен, и уже вот-вот мог бы пропустить ещё и третий удар, и уйти в нокаут, но вовремя собрался с духом и нырнул ему под хвост, проплыв под ним. Пока он оборачивался, я провернул этот же трюк, и на этот раз успел пробить ему спину.

Он вскрикнул, попытался меня ударить, но я отплыл назад, и ударил его хвостом по голове. Удар был легким, но зрелищным, судя по ажиотажу, который он поднял. Противник не понял, что произошло, и пропустил момент, когда я был уязвим. Зато я не мог пропустить момент, когда был уязвим он.

Противник устремился на меня, словно разъяренный хищник, и в этот момент он получил от меня кулаком по челюсти, и от моего удара врезался в зрителя. Зритель особо не пострадал, но пострадал мой партнер по бою. Он потерял сознание, и в этот раз я автоматически выиграл. Все зеваки смотрели на меня и с удивлением, и со страхом, и с радостью, и даже с какой-то скрытой злобой.

Я хотел выплыть из своеобразной арены, но меня остановила одна из марр.

— Стой. Я тоже хотеть бой.

Эта марра была более грозной, чем мой прошлый партнер по бою. Его, честно говоря, я даже побоялся трогать, ведь он был ещё более широкоплечим и ещё более упитанным, чем тот. Но адреналин в моей крови сводил меня с ума, и я не отказался от того, чтобы провести ещё один бой. Тем более я уже вжился в роль.

Мы подплыли к центру арены, и первый удар по нему сделал я. Я ударил ему в грудную клетку, но он даже не шелохнулся, и сразу после этого быстро поплыл прямо на меня. В последнюю секунду я увернулся, и тут меня пронзила боль в правой руке, точнее в кулаке правой руки. Пока я пытался понять, из-за чего меня настигла эта боль, противник воспользовался моим замешательством, и в грудную клетку получил удар уже я.

За миг до этого я внезапно осознал, что не могу двигать некоторыми пальцами на том кулаке. Только позднее я понял, что получил перелом кисти после моего последнего удара. Но в тот момент… в тот момент меня это не слишком заботило. Как я и говорил, мною двигала исключительно ярость.

После пропущенного удара мое сердце будто бы перестало биться, но затем сразу же заработало вновь. Это заставило меня забыть о прежней боли, и погрузится в бойню с головой.

Я сделал вид, будто хотел ударить его по лицу, но это было моим отвлекающим маневром для того, чтобы ударить его в бок. Он растерялся, захрипел, и я ударил ему по верхней челюсти. Из его ноздрей хлынула кровь, но меня уже было не остановить. Я продолжал бить его со всей силой, тогда как он лишь тщетно пытался блокировать мои удары. Публика ликовала, и противник уже даже не пытался сопротивляться. Он был обессилен, сломлен и пытался что-то мне сказать, но я его совсем не слушал. Зато я услышал, как кто-то в толпе крикнул «Убей его!».

Меня будто бы парализовало. Услышав эти слова, я сразу прекратил его бить. Я начал приходить в себя, отходить от экстаза, в который погрузила меня эта битва. Адреналин заменял всю мою кровь, и я был бомбой замедленного действия. Но после того, как я осознал, что простой спарринг перешел в настоящее избиение с возможным летальным исходам, эта бомба обезвредила сама себя. По всему телу прошлась волна боли, но эта боль была не физическая, а душевная. Осознание того, что я действительно мог убить ту марру, которая уже прекратила меня бить, и лишь защищалась, погрузило меня в апатичное состояние. Я быстро уплыл от них, не произнеся и слова. За мной никто не последовал, но мне это и не нужно было.

Я поплыл в свою ячейку. В голове не проскочила больше ни одна мысль.

Запись 2. Магия излечения и рун

После вчерашних событий ко мне вернулось здравомыслие. Вместе с здравомыслием пришла и боль по всему телу, а в особенности в сломанной кисти правой руки. Мне уже приходилось иметь дело с переломами ранее, но дело в том, что в Паксе мне их залечивали врачи. А здесь, в темной абиссальной бездне, врачей не было совсем. Но была знахарь, которую вы уже знаете.

Как только я проснулся, я поплыл к Моркер для того, чтобы она залечила все то, что не могут залечить живительные воды. Путь к ней я уже знал, но по делу ещё ни разу не обращался.

Моркер была занята тремя больными маррами с какими-то страшными ранами по всему телу. Двое марр спали или были без сознания, а Моркер разговаривала на своем языке с той маррой, что ещё могла говорить. Я не хотел прерывать их беседу несмотря на мою жгучую боль, но та марра меня заметила, и указала на меня пальцем.

Моркер обернулась, и увидела меня всего побитого и искалеченного, но духом не сломленного. Она в ужасе подплыла ко мне, и начала заваливать меня горой вопросов, от чего у меня заболела голова.

— Что случится? Кто тебя? Что болит? Когда произошло?

— Все нормально, я держусь. Помоги сначала этим бедолагам, а уже потом приступишь к моему лечению.

Она вернулась к той марре, что была в сознании, и продолжила с ним разговор, то и дело оборачиваясь на меня. Затем она подплыла к двум спящим маррам, что лежали на камнях отдельно от той марры К моему удивлению она не начала их лечить, но накрыла какой-то широкой тканью. После этого я понял, что они были не без сознания, и даже не спали, а вовсе были мертвы.

Моркер вернулась к живой марре, взяла с большого камня красные водоросли, и обернула ими её раны. Марре стало плохо, и Моркер принялась её «лечить». Она что-то нашептывала, и проводила руками по этим красным водорослям. Марра начала корежится от боли, но покорно продолжала лежать на своем камне. В помещении на каменных стенах светились две руны, и во время того, как Моркер произносила свои слова, они начали светиться ещё сильнее. Из мертвых тел начала сочится энергия, которая начала поглощаться этими рунами. Из рун она начала поступать в тело больной марры. Это продолжалось всего-то пять секунд, но даже этого времени мне хватило, чтобы понять, что глубоководные марры продвинулись в медицине на сотни, тысячи сезонов вперед. Ибо когда эти водоросли были сняты, под ними уже не было никаких ран. Они заросли за эти пять секунд. Ничтожные пять секунд.

Диалог между ними продолжился, тогда как я находился в ступоре. Если бы такая магия была подвластна экваториальным маррам, то, может быть, моя Фифиан ещё была бы жива. Но грезить об этом я не смею. Ничего уже не изменить.

Выздоровевшая марра покинула помещение, что-то сказав Моркер напоследок.

Моркер подплыла ко мне, молча провела меня внутрь помещения, и начала осматривать.

— Эти увечья я получил в ходе драки. Добровольной драки, спарринга, если это можно так назвать…

— Драка не может быть добровольно, — осудила меня она. — Много вред, мало смысл.

Будто бы провинившись перед ней, я опустил глаза.

— Гематомы пройдет сам, но твой рука пугает Моркер. Ты можешь двигать палец?

— Кажется, у меня перелом. Я приплыл к тебе лишь для того, чтобы ты наложила какую-нибудь повязку, или зарастила мои кости с помощью магии…

— Моркер не может.

Я удивился.

— Но ты только что вылечила тяжелые, ужасные раны, которые были у той марры. Почему ты не можешь вылечить простой перелом? Может это даже не перелом, а простая трещина… и я боюсь, что рука может зарасти неправильно, если её не излечить.