. – Любовь Алексеевна?

. -Да-да-да-да… Затараторила обрадованная Маша. Точно! Её Любовь Алексеевна зовут!

. – Вроде эта, – сказала медсестра уже в трубку, тому кто был с ней на линии. Потом несколько раз поддакнула невидимому абоненту на том конце провода, – да…, да.., угу…, понятно…, да…, ага, пока. И повесила трубку.

. -У нас ваша больная. Перелом шейки бедра, открытая черепно-мозговая травма. Состояние средней тяжести. Она сейчас в операционной, её оперируют, ставят дву… Договорить она не успела, так как Маша её перебила громко заорав.

. -Да нахрена мне ваша бабка!? Племянник её где!?

. – Девушка опешила от Машиной наглости и разведя руки, слегка заикаясь от неожиданности, сказала, -за д-документами поехал.

. Маша чуть не села прямо у регистратуры. У неё подкосились ноги. Она понимала, что на счету каждая минута! Но не знала, что теперь ей делать? Сколько ждать? Куда бежать? Где искать Фёдора? И где её беременная дочь, её Оля!?

. Так на полусогнутых ногах она добрела до лавочек, что стояли вдоль стен, перед кабинетами. И плюхнулась всем телом, стянув с головы шарф. Маша откинулась на спинку лавки, слегка запрокинув голову и уставилась перед собой немигающим взглядом. А мимо, туда-сюда из кабинета в кабинет, сновали люди. Они, что-то у кого-то спрашивали, куда-то несли свои карточки, сдавали анализы, получали результаты, радовались или огорчались. И только Маша сидела и никого не видела и не слышала. Словно в ушах была вата. Единственная о ком Маша сейчас думала это Ольга. Где она сейчас и что с ней?

. Фёдор сдал тётушку врачам, как говорится, -из рук в руки. Дождавшись результатов обследования. Понял, что сейчас будет операция, а он, Фёдор, должен подвезти документы Любови Алексеевны в больницу, для заполнения карточки и прочих бумажек. Тётка вручила ему ключи от своей квартиры и объяснила где и что лежит. И он поехал к ней домой с чувством выполненного долга.

. Ольга в роддоме, под присмотром специалистов, – рассуждал он. Теща вещи ей отвезла уже, наверное. Так что волноваться не стоит. По крайней мере, там всё под контролем врачей. А тётя Люба тоже под присмотром, только уже хирурга. Там операция только началась.

. По-сути Фёдору торопиться некуда. Документы можно даже и завтра в больницу отвезти, думаю, ничего страшного не случится. Операция ведь уже идёт. Не бросит же её хирург на пол дороги, из-за отсутствия, каких-то там бумажек!? С такими мыслями, уставший и вымотанный за день Фёдор зашёл в квартиру тёти Любы. Открыл ключом, который она дала ему. Не торопясь, первым делом разулся, потом прошёл на кухню, в раковине вымыл руки, поискал обо что можно их обтереть. Не нашёл и несколько раз стряхнув в раковину, вытер о свои штаны.

. Он открыл холодильник, заглянул в него, ничего вкусненького там не нашёл, поэтому просто достал из банки солёный огурец и захрустев присел на табуретку.

. Потом прошёл в зал и плюхнувшись на диван, откинул голову назад. Он задумался о сегодняшнем дне, перебирая в памяти события. Фёдор и сам не заметил, как задремал.

. Ему даже сон приснился. Про деревню, про бабушку, про детство. Про то, как она поила его парным молоком с пышными оладушками. И про то, как он, Федя, делился этим самым молоком, пока бабушка не видит, с кошкой Муськой. И это был их секрет. Только его и Муськин. Сон был какой-то нежный что ли, а ещё тёплый-тёплый и реалистичный. Он затрагивал струнки из детства. И Федя, обнимал кошку и прижимал к себе тёплый, пушистый комочек, гладил её и целовал в макушку. Он тёрся своей щекой о пушистую и густую шерсть Муськи. И вдруг, она стала расти, расти и увеличиваться в размерах. Она выросла и превратилась в огромную, просто гигантскую кошку! Которая теперь яростно шипела на Фёдора и выставляла когти, а он от страха сжимался в комок, закрываясь маленькими ладошками. Не понимая, как его ласковая Муська могла стать таким монстром. Её глаза горели красными огнями. Вдруг, монстр накинулся на мальчика… И тут Фёдор проснулся.

. За окном было темно. В свете уличных фонарей красиво падали снежинки. Фёдор засмотрелся, он ещё был под действием сна.

. Приснится же такое, – подумал он, вставая с дивана. А сколько хоть времени-то прошло? Фёдор щёлкнул выключателем, свет осветил всю комнату. На столике, возле кресла, он увидел будильник. Взял его в руки и обалдел! Стрелки показывали половину второго ночи!

. Как он мог столько проспать!? Он искренне не понимал. Вроде только присел на диван, а уже пол второго ночи? Почесав голову и зевнув от души, Фёдор прикидывал, что ему теперь делать?

. Скорее всего Ольга уже родила. Интересно кого? Я теперь отец, – не укладывалось в его голове. Новые обязанности, новые заботы. Он обещал помогать Ольге и будет это делать с удовольствием!

. А с тётушкой что? Скорее всего, операция уже давно закончилась и она спит в палате. Короче, ни в роддом к Ольге, ни в больницу к тёть Любе его уже не пустят. Всё проспал! Конечно же обе будут волноваться, но что поделаешь… Уснул.

. Вообще-то Фёдор был ответственным. И всё за что отвечал или ему поручали, обычно было выполнено качественно и в срок. Тут скорее исключение получилось. Устал за день, переволновался. С кем не бывает?

6 ЧАСТЬ «ОЛЬГА»

. Схватки были уже совсем невыносимыми. Ольга мучилась очень сильно. Она не могла контролировать свой крик. И когда, после очередного затишья тело сковывало новой схваткой, она начинала орать с такой силой, что всем вокруг становилось жутко. Она каталась по полу комнаты, в которую их с водителем девятки привезли неизвестные молодчики. Во время передышек между схватками Ольга видела, что на диване лежит тот самый парень, что был за рулём, но он без сознания. Вроде бы Фёдору он представился Валерой, когда отъезжали от ресторана. Хотя…, Ольге было всё равно. Боль была адская! Никогда раньше ей не приходилось такую испытывать. Казалось изнутри разрывает всё тело. И ничего не приносило избавления или хотя бы облегчения.

. Она не понимала кто, зачем и куда их привёз. У неё было много вопросов к этим людям, но пока нужно было решить один, первостепенный вопрос, – родить! А этому не было конца и края! Схватки, одна за другой были уже слишком частыми, а это значит, что приближался сам момент родов. И Ольга не понимала, как это можно пережить? И возможно ли это в принципе? От дикой боли, из-за очередной схватки, она рвала на себе волосы. Они клоками оставались в её руках. И боль от этого была ничтожной по сравнению с самими схватками. Во время коротких пятиминутных передышек между ними, она просто лежала на полу без сил. Казалось, что это какой-то бесконечный марафон дикой боли.. Ольга уже потеряла счёт времени…

. Приложив к носу водителя девятки платок с хлороформом и увидев, что тот обмяк, один из мужчин, по кличке – Серый затолкал Валерку на пассажирское сиденье. Пристегнул ремнём безопасности, вероятно, чтобы тот не болтался и не падал, прислонил его голову к боковому окну, а сам сел за руль его авто. Обе машины, черная Вольво и вишнёвая девятка двинулись в неизвестном направлении. Вернее, не известно оно было только для Ольги. По скольку Валерке было по фигу куда его везут, так как он был в отключке, то по поводу маршрута заволновалась только она. Её и без того округляющиеся от боли глаза были, как говорится, – "по пять рублей", а тут и вовсе чуть не выкатились! Но всю ее сущность настолько занимала боль, что ей, по-сути было безразлично кто и куда её везёт. Просто хотелось бы получить медицинскую помощь, а с этим, как виделось Ольге будут проблемы.

. – Вы кто? А-а-а-а-а, .. Куда вы меня везёте!? А-а-а-а-а … Завопила Ольга.

–Заткнись, блядь! Рявкнул Серый и уставился на дорогу.

. – Прооравшись во время схватки, Ольга снова попыталась выяснить, кто её похитил и для чего?

Завали хлебало, сказал, усекла, шалава!?

. У Ольги не было чувства страха, но всё же она предпочла не злить этого молодого человека своими вопросами. У неё наступил момент, какого-то вселенского безразличия. Лишь бы поскорее всё закончилось, – подумала она. Но снова наступала схватка. И ей снова приходилось хвататься за сиденье спереди, упираться в него лбом, прижимать подбородок к груди и кричать и рычать, в надежде, что боль отступит. А она не отступала. Боль обесценивала всё, что происходило вокруг. И помимо неё самой, жестокой и беспощадной, остальное для Ольги не имело ровно никакого значения.