— А во-первых? — Удивился заминке Курт.

— А во первых, — вздохнул ВМ. — Сходи и поговори пожалуйста с Кивановой. Она только что в первый раз в жизни убила человека, знаешь ли. Да еще знакомого, да еще так.

— Почему я?

— Вроде того, что «почему я, ты же псионик, все такое»? — Понимаю, ответил на недовысказанный вопрос ВМ, криво усмехнувшись. — Вопрос не нов, но вновь заставляет ощущать себя не слишком полезным. Псионик и психотерапевт это очень разные вещи, Конрад. Я человек с уплощенной эмоциональной сферой, мне психологом работать прямо противопоказано. Ей сочувствие и понимание нужно, а не ковыряния в мозгах и психокоррекция артефактными методами. Это помимо того, что подобное даже в отношении преступников у нас не практикуется. Она ревет, а у меня все мысли о запачканном пиджаке. Помогай.

* * *

Яну Курт нашел на втором этаже базы. Отпивающейся кофе и с дорожками слез на изрядно помолодевшем с их похода в нереальность лице. Сейчас ей, несмотря на все выпавшие на ее долю переживания не дать было и сорока пяти. Второй артефакт, несравнимо более высокого уровня, чем ее первый туманный «F» талисман, явно заботился о хозяйке эффективнее. И Виктор был прав, несмотря на всю свою эмоциональную ригидность — ей очевидно нужно было человеческое участие. Да и пиджак до порчи у ВМ был отличный, так что покойный по любому был изрядным козлом.

— ВМ переживает за тебя, — сразу взял быка за рога Курт, несколько подправив образ Виктора. — И я теперь тоже. Не знаю с чего он решил, что у такого социопата как я разговор с тобой выйдет лучше, чем у него.

— Привет, Немец. Глупый вопрос есть. Наверное, ты его тысячу раз слышал? — подняла на него глаза Яна. — Но как вы с этим живете?

— Знаешь Ян… Мог бы ответить шаблонно, типа «ты привыкнешь но будешь помнить каждого» и прочую подобную муру. Не знаю, может у кого-то это и так работает. Но не у меня, скажу тебе честно. Да, я помню этот свой первый раз. И даже мысли всякие свои на тему «он мог бы жить, мечтать о чем-то», и какое-то сдавленное ощущение. А потом… Потом я понял, что сожаления о произошедшем непродуктивны, ведь их не поменять.

— И что? Совсем никаких эмоций?

— Просто стараюсь не убивать, если это противоречит внутреннему моральному кодексу, — признался Курт. — То есть я не стану этого делать, если мне сейчас кажется, что потом буду об этом сожалеть. Все. Прости, мало похоже на утешение.

— Да нет, — через силу улыбнулась женщина. — Трезвая оценка полезна. Хотя я бы сейчас выпила, но тут сухой закон.

— У меня тоже ничего с собой.

Помолчали.

— Налить тебе кофе? — Спросила Яна и вдруг разревелась. Пришлось Курту ее утешать, прорываясь сквозь бессвязные рыдания. И вероятно это было лучшей психотерапией.

— Ты сама взяла эту штуку, Яна, — мягко добавил он, когда слезы чуть просохли. — Помнишь, что ты тогда сказала? «Хочу перестать быть бесполезной». Не думаю, что кто-то считал тебя бесполезной до этого, уж точно не я. Но если человек так говорит, значит это оценка. Значит, ты считала, что можешь быть лучше в первую очередь в своих глазах, если примешь это решение. Тебе не пятнадцать, чтобы видеть мир в розовом свете, ты осознавала что есть и темная сторона. Вот она, теперь ты ее попробовала. Или смирись или бросай все это и пытайся жить обычной жизнью. А пока давай вызовем такси и поедем по домам.

* * *

Воскресный выходной, ради разнообразия, попробовал порадовать город солнечным деньком и Курт решил посетить полицию лично. Не то чтобы он на что-то всерьез рассчитывал — шансов, что силы правопорядка выявят песочного человека сами был ничтожно мал. Скорее, ему просто хотелось услышать подтверждение собственных мыслей. Этакая взаимно подкрепляемая некомпетентность, когда ты не знаешь что делать, но и другие в той же ситуации. В иных условиях он бы себе подобного позволять не стал, но прошедшая неделя была достаточно лихой, чтобы он захотел дать себе чуть слабины. Кроме того он действительно не представлял что делать дальше.

Любые поиски упирались в то, что на конце цепочки оказывались люди. А люди, за редким исключением, будут видеть то, что хочет показать им Алан. Невозможно было накрыть миллионный город зонтиком, информация от которого бы стекалась к узкому кругу не подверженных влиянию лиц, без посредников. Не говоря уже о непосредственной проверке на местах.

А при навыках маскировки бывшего зубра журналистики, ему достаточно было минимальных усилий для того, чтобы задача его поиска и поимки была неразрешимой и без магии.

И тем не менее, разрешать ее как-то было надо, поскольку шансов на то, что Алан вдруг вернет Ольгу по доброй воле не было никаких, а бросать девушку на произвол судьбы в руках маньяка Курт был не намерен.

Шеф Черных встретил Курта уже вполне по свойски, напоил кофе и справился о здоровье Зинич. Но печальные предположения подтвердил. Песочный человек растворился в человеческом улье так, что и запаха не осталось. Было непонятно даже в городе ли он еще. И никаких надежд ни сам шеф ни его детективы на успешный исход не питали.

Вот на этой невеселой ноте их прервал вызов от ВМ, дежурившего с самого утра в клинике.

— Зинич очнулась, — коротко сообщил тот. — Отказывается от ИВЛ, несмотря на показания, жаждет нас всех видеть.

— Всех, это кого конкретно? — Уточнил Курт.

— Всех, это меня, тебя и шефа полиции. Я его предупрежу.

— Не надо, я как раз у него. Все решу.

— О, отлично. Что там кстати? — неопределенно поинтересовался ВМ.

— Как я и думал, ничего хорошего. Порадовать нечем.

— Ясно, понятно. Но ожидаемо. В общем, жду, — оценил ВМ и повесил трубку.

* * *

Бог его знает, какие их с Зинич связывали отношения на самом деле, но Черных отказываться от переданного Куртом приглашения не стал и даже, цинично пользуясь служебным положением, организовал транспорт. Так, что добираться в такси до набившей оскомину областной больницы им не пришлось. Прокатились с комфортом.

Но Курту, конечно, было не до размышлений о том, что не через чур ли для полиции использовать премиум-класс авто, хоть и в нижнем ценовом сегменте. В конце концов, если никто не жалуется, значит заслужили.

Гораздо больше он переживал о грядущем разговоре с начальством, подозревая, что хвалить их посредственные результаты не станут. А еще пытался понять, с чего это вдруг у него такие переживания? Ему вдруг, страшно признаться, настолько понравилась эта работа? И не стоит ли этот момент обсудить с семейным психиатором, раз уж служебный псионик ничем подобным не занимается? Под эти праздные размышления они и добрались до цели.

— Как тебе у нас работается Конрад? — Не разочаровала его первым же вопросом бледная как смерть и натужно дышащая Зинич, в палате которой, уставленной всяческим технологично звучащим и перемигивающимся медицинским оборудованием, собрался целый консилиум врачей. Курт даже немного позавидовал — вокруг него так не прыгали. С сомнением покосился на ВМ. Не его ли, мол, это происки? Вон еще и Василия на руках в палату как-то протащил, не забыл про полезное животное в отличие от него самого.

ВМ в ответ на внимательный взгляд отрицательно качнул головой, чем в который уже раз вверг Курта в еще большее сомнение, но от ответа на заданный вопрос уйти не помог.

— Оглушен сияющими перспективами, — сознался Курт. — Пытаюсь проложить среди них путь к вершине карьеры.

Зинич хрипло закашлялась и он не сразу сообразил что это смех.

— Вера, тебе не стоит напрягаться, — мягко вмешался шеф Черных. — У тебя по моим сведениям легкое проткнуто.

— Не стоит изображать из себя наседку, Костя, — продышавшись кислородом из валяющейся рядом маски ответила Зинич. — Ты прекрасно знаешь, кто я. И должен понимать, что «C», если не подохли сразу, не подохнут и дальше. Потом выдернете сюда целительницу, тут бегала милая девочка, не помню как ее… Но, к черту. Я позвала вас не для светских бесед а по делу. Освободите помещение от господ докторов, нужна конфиденциальность.