Мы шли вверх под все увеличивающимся углом. Выловленная из моря неожиданная попутчица, которая билась в истерике от страха и боли, начала понемногу сползать вниз, наваливаясь на мои ноги.

В одной руке у меня была палка удлинителя руля; в другой веревка шкота, который я использовал для удержания паруса в нужном положении. Сам я далеко за бортом, и в лодке у меня сейчас только ноги, которыми я цепляюсь за натянутый под моим весом ремень откренивания. И мне неожиданную спутницу не пнуть даже, приводя в чувство.

Пришлось кричать. Используя несколько экспрессивных выражений, я добился того, чтобы подобранная невоспитанная красавица озаботилась сохранением устойчивого положения. После этого я снова закричал, уже без использования волшебства резких побудительных выражений:

– Держись, дура, или упадешь! За оттяжки возьмись, вон веревки синяя и зеленая!

Послушалась, хотя не сразу. Ах вот оно что, в чем причина – похоже, когда она падала за борт, у нее бюстгальтер улетел. Поэтому и сползала потихоньку, потому что грудь руками закрывала.

Да, мне вот сейчас делать больше нечего, как ее сиськи рассматривать. Хотя посмотреть есть на что – поинтереснее, чем у Меган Фокс и до, и после пластики, мимолетно отметил я.

Невоспитанная красавица, кроме всего прочего, была хорошо пьяна. Меня она послушалась, но при этом послушалась не до конца: схватилась совсем не за те веревки. Не за жестко закрепленные в стопорах оттяжки, а взялась за резинку держателя на шверте. Картина, как она вместе с вытянутым из корпуса лодки швертом вылетает из вставшей сейчас на дыбы лодки и улетает вниз, у меня как вживую появилась.

– Нет-нет-нет! – снова заорал я. – Синяя и зеленая веревки! Да-да, за эти! И держись!

Послушалась. И, кстати, замолчав было, она снова подала голос. Только если недавно девушка кричала от боли, сейчас завизжала от страха – когда обернулась и посмотрела вниз. Ну, в принципе, будь я здесь один, я бы тоже может покричал, хотя бы из азарта – лодка уже близка к вершине волны, смотреть сейчас вниз точно занятие для слабонервных.

Сам я к слабонервным не отношусь, но вниз все равно не смотрел, а смотрел вперед, на приближающуюся вершину волны. А вот пьяная полуголая попутчица, скорчившаяся в небольшом углублении кокпита и схватившаяся за пару веревок, смотрела вниз как зачарованная. Зря – находясь в маленькой лодочке на высоте пяти-семи этажей, без страховки, это очень страшно. Как будто сел на спокойный аттракцион, а тебя вдруг понесло далеко-далеко вверх в самое небо и безо всякой страховки.

Под громкий визг девушки мы перевалили через огромную волну и устремились вниз, словно по горному склону; гора только водяная. Скорость выросла невероятно – лодка летела, оставляя за собой белый пенящийся след. Травить парус я даже и не думал – к нам приближался второй вал волны. Пониже первого, но, если его завернет в гребень и меня начнет там перемалывать, думаю, это утешением совсем не станет.

Когда мы спустились с первого вала и оказались перед вторым, находясь в самой нижней точке, я вспомнил картины, как Моисей переводил евреев через Красное море. Когда оно расступилось, и процессия шла между двух водяных стен – вот примерно так я себя сейчас и почувствовал, между двух огромных водяных валов. Только земли под ногами не было.

Вторую волну мы преодолели легче, чем первую. Нет, я все также висел на откреночном ремне, стараясь поймать побольше ветра и не дать лодке перевернуться, но происходило все чуть-чуть спокойнее. Все же во второй раз уже понятно, что это можно сделать; да и подниматься вверх уже было не так круто и далеко.

Третьего вала не последовало, мы просто преодолели несколько остаточных и относительно невысоких (после увиденного) волн. После этого я сел на борт и отпустил шкот, поставив лодку в дрейф против ветра. Парус сразу заполоскало, затрепало с громкими хлопками. Я выдохнул и посмотрел на руку, выставив ладонь перед собой.

Не дрожит, надо же.

Съежившаяся в углублении кокпита в позе эмбриона попутчица попыталась что-то мне сказать, но я из-за хлопков паруса ее не услышал. Сильно все же дует – ветер уже не просто посвежел, а серьезно крепчает. В прогнозе такого буйства не было – до вечера обещали три-пять метров в секунду, с усилениями до семи. Но сейчас поддувает очень прилично и явно больше, хороший такой крепкий порывистый ветер. Вот сейчас как бы и не на десятку дунуло – парус вообще хлопает непрерывно, ветер его треплет как Тузик грелку.

Громкие хлопки паруса заглушили голос неожиданной попутчицы, но не смогли заглушить иные звуки. И я сейчас обернулся на далекий остров и молча смотрел на сухогруз. Огромная махина корабля, который совсем недавно был довольно далеко, вместе со второй волной оказался выброшен на берег. Скрипящую сминаемым металлом тушу корабля перевернуло и только сейчас он замер, словно выброшенный на берег Левиафан.

Вдруг ощутил касание за локоть. Надо же, выловленная попутчица в себя от страха пришла. Пока я смотрел на погибший сухогруз, девушка выбралась из углубления кокпита, где до этого лежала скрючившись, упакованная как кошка в банку. Села на борт напротив, одной рукой прикрывая грудь, второй тронула меня еще раз и что-то сказала. Негромко, я опять не услышал.

У меня возник соблазн зеркально вернуть ей запомнившуюся фразу из самолета, с упоминанием испанского имени Хулио. Но я пусть и не отличаюсь тактом и приличным воспитанием, все же не такое хамло, как она, поэтому сдержался. Просто посмотрел в глаза и вопросительно дернул подбородком. Пьяная красотка снова что-то спросила, я снова из-за хлопков трепещущего под ветром паруса не понял и показал на ухо.

– Не слышу!

– Ты можешь мне одежду дать? – громче переспросила девушка.

Я еще сильнее удивился.

– Тебя хоть кто-нибудь воспитывал вообще? – вопросом на вопрос ответил я.

Черноволосая красавица мой вопрос даже не поняла.

– Ты хоть одно волшебное слово знаешь? – задал я еще один вопрос.

Судя по взгляду, смысл поняла. И даже показала, что знает волшебные слова:

– Дай мне что-нибудь на себя одеть, пожалуйста!

Одеть – аж слух резануло. Надеть одежду, одеть Надежду – ну это же просто!

– Спасибо, Максим, что ты спас меня, рискуя жизнью! – громко сказал я девушке.

Попутчица даже вздрогнула. Похоже, мысль поблагодарить меня ей даже близко не приходила. Вот ведь – ни школа, ни родители элементарному не научили, приходится мне за них все делать.

«Причем безвозмездно, то есть даром», – с интонацией совы и мультика про Винни-Пуха подсказал мне внутренний голос.

Спасенная невоспитанная красавица на меня словно новым взглядом посмотрела. Опьянение, несомненно приличное, у нее уже улетучивалось, взгляд терял маслянистый блеск. Но вообще обстановка соответствующая, организм мобилизуется – если встретить вал цунами в море на небольшой лодке, бодрит весьма и весьма, гарантирую это.

– Спасибо, Максим! – раздельно произнесла темноволосая красавица.

– Пожалуйста, – преувеличенно вежливо ответил я.

Скинул страховочный жилет, бросив его в углубление кокпита и прижав ногой, потянул с себя гидрофутболку. Тонкая ткань плотно облегала тело, так что снял я ее, вывернув наизнанку. Вывернул обратно, встряхнул и отдал девушке. Она, стараясь повернуться ко мне спиной, попыталась надеть плотную футболку.

Мокрая ткань слушалась плохо, девушка запуталась и едва не выпала за борт в попытке и удержать равновесие, и одновременно грудь от меня прикрыть. Нет, грудь, конечно, стоит внимания, но не понимаю, зачем так активно ее закрывать – я уже и так рассмотрел вроде бы все-все-все с самых разных ракурсов.

К тому же когда гидрофутболка оказалась надета, отличий от голого тела практически не было – мокрая белая лайкра обтягивала ее грудь так, что и не скрывала ничего, в принципе. Пока невоспитанная красавица поправляла плотную гидрофутболку, растягивая ее на себе, я вновь потянулся за страховочным жилетом.

И замер, осматривая собственные плечи и руки. Невоспитанная красотка меня о чем-то спросила, но я даже не слушал. Отпустив парус и руль, давая лодке возможность дальше дрейфовать по ветру, я в чувстве близкому к состоянию шока смотрел на свои руки. На кожу, совсем еще недавно чистую, и на которой сейчас проступали черно-багряные очертания агрессивной вязи татуировки.