Через четверть часа Маша шла с Кистером к Долгому Лугу. Проходя мимо стада, она покормила хлебом свою любимую корову, погладила ее по голове и Кистера заставила приласкать ее. Маша была весела и болтала много. Кистер охотно вторил ей, хотя с нетерпением ждал объяснений... Танюша шла сзади в почтительном отдалении и лишь изредка лукаво взглядывала на барышню.

- Вы на меня не сердитесь, Федор Федорович? - спросила Маша.

- На вас, Марья Сергеевна? Помилуйте, за что?

- А третьего дня... помните?

- Вы были не в духе... вот и все.

- Зачем мы идем розно? давайте мне вашу руку. Вот так... И вы были не в духе.

- И я.

- Но сегодня я в духе, не правда ли?

- Да, кажется, сегодня...

- И знаете, отчего? Оттого, что...-Маша важно покачала головой.- Ну, уж я знаю отчего... Оттого, что я с вами,- прибавила она, не глядя на Кистера.

Кистер тихонько пожал ее руку.

- А что ж вы меня не спрашиваете?..-вполголоса проговорила Маша.

- О чем?

- Ну, не притворяйтесь... о моем письме.

- Я ждал...

- Вот оттого мне и весело с вами,-с живостию перебила его Маша,-оттого, что вы добрый, нежный человек, оттого, что вы не в состоянии... рагсе ^ие уоиз ауег ае 1а с1еНса1езе '. Вам это можно сказать: вы понимаете по-французски.

Кистер понимал по-французски, но решительно не понимал Маши.

- Сорвите мне этот цветок, вот этот... какой хорошенький!-Маша полюбовалась им и вдруг, быстро высвободив свою руку, с заботливой улыбкой начала осторожно вдевать

' Потому что вы вежливы (франц.).

гибкий стебелек в петлю Кистерова сюртука. Ее тонкие пальцы почти касались его губ. Он посмотрел на эти пальцы, потом на нее. Она кивнула головой, как бы говоря: можно... Кистер нагнулся и поцеловал кончики ее перчаток.

Между тем они приблизились к знакомой роще. Маша вдруг стала задумчивее и наконец замолчала совершенно. Они пришли на то самое место, где ожидал ее Лучков. Измятая трава еще не успела приподняться; сломанное деревцо уже успело завянуть, листочки уже начинали свертываться в трубочки и сохнуть. Маша посмотрела кругом и вдруг обратилась к Кистеру:

- Знаете ли вы, зачем я вас привела сюда?

- Нет, не знаю.

- Не знаете?.. Отчего вы мне ничего не сказали сегодня о вашем приятеле, господине Лучкове? Вы всегда его так хвалите...

Кистер опустил глаза и замолчал.

- Знаете ли,-не без усилья произнесла Маша,-что я ему назначила вчера... здесь... свиданье?

- Я это знал,- глухо возразил Кистер.

- Знали?.. А! теперь я понимаю, почему третьего дня... Господин Лучков, видно, поспешил похвастаться своей победой.

Кистер хотел было ответить...

- Не говорите, не возражайте мне ничего... Я знаю-он ваш друг; вы в состоянии его защищать. Вы знали, Кистер, знали... Как же вы не помешали мне сделать такую глупость? Как вы не выдрали меня за уши, как ребенка? Вы знали... и вам было все равно?

- Но какое право имел я...

- Какое право!.. право друга. Но и он ваш друг... Мне совестно, Кистер... Он ваш друг... Этот человек обошелся со мной вчера так...

Маша отвернулась. Глаза Кистера вспыхнули: он побледнел.

- Ну, полноте, не сердитесь... Слышите, Федор Федорыч, не сердитесь. Все к лучшему. Я очень рада вчерашнему объяснению... именно объяснению,-прибавила Маша.-Для чего, вы думаете, я заговорила с вами об этом? Для того чтоб пожаловаться на господина Лучкова? Полноте! Я забыла о нем. Но я виновата перед вами, мой добрый друг... Я хочу объясниться, попросить вашего прощенья... вашего совета. Вы приучили меня к откровенности; мне легко с вами... Вы не какой-нибудь господин Лучков!

- Лучков неловок и груб,-с трудом выговорил Кистер,- но...

- Что: но? Как вам не стыдно говорить: но? Он груб, " неловок, и зол, и самолюбив... Слышите: и, а не но,

- Вы говорите под влиянием гнева, Марья Сергеевна,- грустно промолвил Кистер.

- Гнева? Какого гнева? Посмотрите на меня: разве так гневаются? Послушайте,-продолжала Маша,-думайте обо мне, что вам угодно... но если вы воображаете, что я сегодня кокетничаю с вами из мести, то... то...-слезы навернулись у ней на глазах,-я рассержусь не шутя.

- Будьте со мной откровенны, Марья Сергеевна...

- О глупый человек! О недогадливый! Да взгляните на меня, разве я не откровенна с вами, разве вы не видите меня насквозь?

- Ну, хорошо... да; я верю вам,- с улыбкой продолжал Кистер, видя, с какой заботливой настойчивостью она ловила его взгляд,- ну, скажите же мне, что вас побудило назначить свидание Лучкову?

- Что? сама не знаю. Он хотел говорить со мной наедине. Мне казалось, что он все еще не имел время, случая высказаться. Теперь он высказался! Послушайте: он, может быть, необыкновенный человек, но он-глуп, право... Он двух слов сказать не умеет. Он просто невежлив. Впрочем, я даже не очень его виню... он мог подумать, что я ветреная, сумас.шед-шая девчонка. Я с ним почти никогда не говорила... Он точно возбуждал мое любопытство, но я воображала, что человек, который заслуживает быть вашим другом...

- Не говорите, пожалуйста, о нем как о моем друге,- перебил ее Кистер.

- Нет! нет, я не хочу вас рассорить.

- О боже мой, я для вас готов пожертвовать не только другом, но и... Между мной и господином Лучковым все кончено! - поспешно прибавил Кистер.

Маша пристально взглянула ему в лицо.

- Ну, бог с ним!-сказала она.-Не станемте говорить о нем. Мне вперед урок. Я сама виновата. В течение нескольких месяцев я почти каждый день видела человека доброго, умного, веселого, ласкового, который...-Маша смешалась и замешкалась,-который, кажется, меня тоже... немного... жаловал... и я, глупая,-быстро продолжала она,-предпочла ему... нет, нет, не предпочла, а...

Она потупила голову и с смущением замолчала. Кистеру становилось страшно. "Быть не может!" - твердил он про себя.

- Марья Сергеевна!-заговорил он наконец. Маша подняла голову и остановила на нем глаза, отягченные непролитыми слезами.

- Вы не угадываете, о ком я говорю? - спросила она. Едва дыша, Кистер протянул руку. Маша тотчас с жаром схватилась за нее.

- Вы мой друг по-прежнему, не правда ли?.. Что я: вы нс отвечаете?

- Я ваш друг, вы это знаете,- пробормотал он.

- И вы не осуждаете меня? Вы простили мне?.. Вы понимаете меня? Вы не смеетесь над девушкой, которая накануне назначила свидание одному, а сегодня говорит уже с другим, как я говорю с вами... Не правда ли, вы не смеетесь надо мною?..- Лицо Маши рдело; она обеими руками держалась за руку Кистера...

- Смеяться над вами,-отвечал Кистер,-я... я... да я вас люблю... я вас люблю!..-воскликнул он. Маша закрыла себе лицо.

- Неужели ж вы давно не знаете, Марья Сергеевна, что я люблю вас? Х

Три недели после этого свиданья Кистер сидел один в своей комнате и писал следующее письмо к своей матери:

"Любезная матушка!

Спешу поделиться с вами большой радостью: я женюсь. Это известие вас, вероятно, только потому удивит, что в прежних моих письмах я даже не намекал на такую важную перемену в моей жизни,- а вы знаете, что я привык делиться с вами всеми моими чувствами, моими радостями и печалями. Причины моего молчания объяснить вам легко. Во-первых, я только недавно сам узнал, что я любим; а во-вторых, с моей стороны, я тоже недавно почувствовал всю силу собственной привязанности. В одном из первых моих писем отсюда я вам говорил о Перекатовых, наших соседях; я женюсь на их единственной дочери, Марии. Я твердо уверен, что мы оба будем счастливы; она возбудила во мне не мгновенную страсть, но глубокое, искреннее чувство, в котором дружба слилась с любовью. Ее веселый, кроткий нрав вполне соответствует моим наклонностям. Она образованна, умна, прекрасно играет на фортепьяно... Если б вы могли ее видеть!! Посылаю вам ее портрет, мною нарисованный. Нечего, кажется, и говорить, что она во сто раз лучше своего портрета. Маша вас уже любит, как дочь, и не дождется дня свидания с вами. Я намерен выйти в отставку, поселиться в деревне и заняться хозяйством. У старика Перекатова четыреста душ в отличном состоянии. Вы видите, что и с этой, материальной, стороны нельзя не похвалить моего решения. Я беру отпуск и еду в Москву и к вам. Ждите меня недели через две, не более. Милая, добрая маменька-как я счастлив!.. Обнимите меня..." п т. д.