Для окончательного урегулирования начальных училищ прибалтийских губерний, при министерстве народного просвещения работает комиссия, в состав которой входят как бывший попечитель юрьевского учебного округа Капустин, так и настоящий — Лавровский. Задача этой комиссии выработать положение для сельских волостных и приходских евангелическо-лютеранских школ, взамен действующих ныне временных правил. В ряду мероприятий более частного характера следует отметить Высочайше утвержденное 26 октября 1890 г. положение комитета министров о земельных участках и имуществах школ Лифляндской губернии. Школьные имущества составляли единственный источник содержания церковно-приходских школ Лифляндии. С изданием в 1887 году временных правил состоящие в должностях учителей церковно-приходских школ кистеры и кистерские помощники должны были оставить эти должности, как не знающие русского языка; вместе с тем дворянство и духовенство решили отобрать от школ и школьно-кистерские имущества. Во избежание могущего произойти от этого обеднения школ, приведенным положением комитета министров предоставлено министру народного просвещения, в случае возникновения споров о школьно-кистерских имуществах, решать эти споры собственной властью.
Что касается высших учебных заведений, то первым на пути реформ был ветеринарный институт, в котором преподавание на русском языке было введено еще в 1883 г. В бывшем Дерптском (юрьевском) университете до 1889 г. русская речь раздавалась только с двух кафедр, но и кафедры эти были — православного богословия и русского языка. В 1889 г. был преобразован юридический факультет, в смысле установления на нем всех положенных, по общему уставу российских университетов, кафедр, с преподаванием на русском языке Таким образом, к шести существующим кафедрам прибавилось пять новых. В видах привлечения на факультет русских профессоров и преподавателей, министру народного просвещения предоставлено право назначать им, а равно и лицам, обязавшимся читать лекции по-русски, содержание, равное окладам профессоров и преподавателей всех университетов. Затем льготы эти были распространены и на профессоров других факультетов, а в 1893 году предложено попечителю рижского учебного округа ввести преподавание на русском языке во всех, кроме богословского, факультетах. В том же году установлен на юридическом факультете порядок производства испытаний, одинаковый с другими университетами, а по медицинскому факультету воспрещено утверждать окончивших курс в степени доктора медицины тотчас же по окончании испытаний. В 1892 году профессорам и преподавателям университета, читающим лекции на русском языке, дарованы пенсионные права, общие со всеми университетами. В числе мер, направленных к урегулированию строя университетской жизни, существенное значение имеет последовавшее в 1896 году учреждение в университете инспекции, в составе инспектора и нескольких помощников. В рижском политехникуме русское преподавание не было введено до 1896 года, но в атом году в министерстве народного просвещения была составлена комиссия, которая выработала план преобразования итого учебного заведения, и план этот будет выполнен в весьма недалеком будущем. Произведенная в 1893 г. министром народного просвещения ревизия учебных заведений округа показала, что все приведенные мероприятия привились в достаточной степени и приносят значительную пользу; местное население изучает русский язык очень охотно.
27 февраля 1893 года в Бозе почивающий Государь Император Александр III, по всеподданнейшему докладу министра народного просвещения Высочайше повелеть соизволил именовать дерптский университет юрьевским, а дерптский учебный округ — рижским.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПЯТОЕ (1887 г.)
Очерк путешествия.
Путь 1887 года шел на Лугу, Порхов, Опочку, Невель, Великие Луки, Торопец, Старую Руссу, Крестцы, Грузино, Тихвин, Новую Ладогу, Олонец и Валаам.
В путешествиях 1884, 1885 и 1886 годов были посещены местности от Ледовитого океана и Белого моря до балтийского побережья; в предстоявшем путешествии следовало посетить те места, которые в прежние маршруты войти не могли и обозрением которых окончательно завершилась общая программа, составленная еще четыре года тому назад.
Как в первое путешествие, в 1884 году, так и в предстоявшее в 1887 году, путь шел постоянно по старейшим пажитям России, подле её колыбели, на прямой линии озер Чудского, Ильмени и Белоозера, близ которых эта колыбель находилась. Тут, в этих местах, гнездится старый миф, давно отвеянный историей, о старике Ильмере, утопившем свой жену Шелон, из-за любви к замужней красавице Ловати; трудно не догадаться, что речь идет об озере Ильмени и двух ближних реках. Недалеко от этих мест показывают могилу Трувора, высится Синеусов курган, из которого народная фантазия поднимает порой таинственного солдата на коне и обращает рыбьи чешуи в деньги; немного дальше — Рюрикова крепость; это уже не легенда, а нечто более прочное.
Ближайшими местами предстоявшего путешествия являлись Луга и Портов; последний отпраздновал в мае 1887 года пятисотлетие своих крепостных стен. За ними следует Опочка, не менее древняя, с чудотворной иконой, простреленной литовской пулей, — город, тоже захилевший сравнительно с своим былым; неизвестно, здесь или в Пскове устроена была оригинальная защита от Витовта Литовского в 1426 году: мост на веревках, которые в решительную минуту нападения подрезаны, и тьмы тем столпившихся на нем врагов попадали на заостренные колья.
По пути к Невелю и оттуда на Великие Луки возникали воспоминания о победителе Пугачева — Михельсоне, которому, милостью Екатерины II, даровано здесь населенное имение. Его сын, недоросль Григорий, производил, в качестве местного помещика, настоящие набеги на Великие Луки, причем купцы запирали свои лавки, а женщины пугливо прятались. Здесь же придется вспомнить о 1812 годе, о графе Витгенштейне, Кульневе и знаменитом Клястицком бое, парализовавшем попытки наполеоновских маршалов двинуться на Ригу и Петербург.
Великие Луки отличались когда-то очень сердитыми помещиками, вроде названного Григория Михельсона; они были, вероятно, преемниками основателя города «разбойного человека Луки». В числе древненовгородских крепостей Великие Луки являются пунктом избранным, прочным, богатым, «ключом его южных владений», по словам Карамзина. Геройская защита города от поляков в 1580 году — одна из любопытнейших страниц в истории нашей многострадальной западной окраины, выдающаяся особенно ярко при одновременном с защитой города малодушии Иоанна Грозного, готовившегося уступить Польше целых пятьдесят шесть городов. Подле Великих Лук, в Сенькове, заключен нами в 1812 году союз с Испанией.
Соседний Торопец еще древнее; один из иноков, упоминаемый Нестором, был торопчанином; здесь «чинил кашу» Александр Невский на свадьбе своей с Параскевой, дочерью Брячеслава Полоцкого. исстари веселые, юркие, торговые торопчане составили себе славу «чертовых голов», «фаоровитян» и т. п., и торговали не только с Ганзой, но и с Китаем. Богатство одеяний торопчанок было общеизвестно, и жемчуг отмерялся ими не счетом, а пригоршнями. Целые четыре характернейших предания, из которых древнейшее совершается не далее и не ближе как на глазах Самого Христа Спасителя, свидетельствуют о прирожденном сутяжничестве прежних торопчан. Существующие еще и теперь «субботки» и «посиделки» говорят о некоторых особенностях нравов, которых местные историки Торопца — Находкин, Иродионов и Семевский — не отрицают.
Очень много характерных воспоминаний вызвала Старая Русса. Местные жители утверждают, что Русса древнее Новгорода, потому что последний назван «Новым», во внимание к существовавшему «Старому», именно их городу. История соляного дела в Руссе почти однолеток с историей России; но лечебное значение города много моложе, так как оно началось с посещения его в 1828 году лейб-медиком Раухом, а развитие его до нынешнего цветущего положения — дело последних лет. В Старой Руссе, в одиннадцать часов вечера, 11 июля 1831 года, ударили в сполох и этим начался бунт военных поселян, это страшное явление в безобразном учреждении, возникшем по мысли графа Аракчеева; небольшие воспоминания об этом будут у места. Великий князь Николай Николаевич Старший родился в тот самый день, когда Император Николай I возвратился из быстро усмиренной им Старой Руссы, и в городе говорили, что новорожденного назовут князем Новгородским; этого не случилось, но великий князь крещен во имя новгородского угодника Николая Качанова. Помимо поселенческого бунта тут приходилось вспомнить о двух литературных деятелях: Посошкове и Достоевском. Посошков, живший в двадцати верстах от Руссы, когда-то противник реформ Петра I, побывавший даже в Преображенском приказе, но вышедший из него целым, а впоследствии беззаветный почитатель «строгостей» царя — это самородок удивительный; в знаменитой книге его «О скудости и богатстве» целая картина Петровской России, и Погодин прав, говоря, что Посошков — это политикоэконом, родившийся на свет за пятьдесят лет до появления политической экономии. можно было бы прибавить, что Посошков за сто двадцать лет до графа Киселева возымел мысль о создании учреждения, схожего с министерством государственных имуществ, что он мечтал об учреждении в Москве академии «великой, всех наук исполненной», и искал суда «единого» для всех. Что касается Достоевского, то он близок к Старой Руссе тем, что часто жил тут в последние годы, писал «Братьев Карамазовых»; церковно-приходская школа его имени остается живым его воспоминанием. Критическая оценка могучего таланта его еще не наступила, так как покойный находился в «боевой» линии того направления, которого держался, и всякая оценка будет более или менее субъективна, но что в нем сказалось пророческое ясновидение путем художественного творчества — это несомненно. стоит вспомнить «Бесов» и «Идиота» и то, что совершилось в нашем развитии потом, вслед за их написанием, чтобы убедиться в этом и в той горячей любви его к «милой больной», в те дни очень больной, — России, садящейся после изгнания бесов к ногам Христа.
