Свидетелей обоих последних фактов было в свое время много: одна из рассказчиц — это Анна Крамер, дочь нарвского нотариуса. Она, вместе с тысячами других, была некогда сослана Петром I в Россию, именно в Вологду, в то время, когда в Царе явилось сомнение в верности жителей Нарвы и бывшего Дерпта; жители их в 1708 году отправлены были гуртом в места более отдаленные, и оба города в конец запустели. Анна Крамер поступила служить в дом генерала Апраксина, в Казани, от него перешла в Петербург, к генералу Балку, а от него к известной Гамильтон, после казни которой поступила на должность камерфрау к Императрице Екатерине I; она сопровождала Их Величества в 1716 году в Голландию, и когда царевич Алексей Петрович неожиданно скончался в Петропавловской крепости, Петр I взял Крамер с собой в крепость, где она прибрала и одела останки скончавшегося. Позже Крамер состояла при принцессе Наталии, по смерти которой удалилась под Нарву и умерла в глубокой старости в 1770 году, в имении, подаренном ей Императрицей. Следует вспомнить, что Императрица Екатерина I, имевшая своей камерфрау Крамер, была приемной дочерью пробста Глюка в близком отсюда Мариенбурге и взята в плен войсками Шереметева в 1702 году.

Мало городов, сохранивших до такой степени четко планировку далеких дней, как Нарва. При небольшом усилии воображения можно составить себе полную картину её средневековой физиономии, хотя бы так, как изображена она в рисунках Олеария, бывшего тут в 1636 году в течение одних только суток; некоторые рисунки, помещенные в его издании, доставлены ему, вероятно, позже; но как не узнать в том, что видно сегодня, того, что было 250 лет назад? Главная причина этого — в самой местности: реку Нарову из её отвесных, скалистых берегов отвести нельзя, и оба центральные, стародавние замка, Ивангород — на одной и Длинный Герман — на другой стороне, тоже не поддаются уничтожению. Как стояли они друг перед другом, на двух противоположных берегах, заглядывая один другому во внутренние дворы и имея возможность пристреливать в них из самопалов кого угодно, так стоят они и сегодня, не разрушенные, а, напротив, поддержанные и подчищенные, и служат жилым помещением и местом складов для наших войск. И чем полнее впечатление исторической жизни, тем резче контраст, который противополагается ей тут, в одной версте от города, на самом водопаде, двумя колоссальными мануфактурами, последним словом заводской техники и науки, расположенными, как и два старые городские замка, друг против друга; не более как привеской к ним является, если можно так выразиться, сам, ветхий деньми и историей, город.

Месторасположение кренгольмской и штиглицовской мануфактур очень красиво. На продолговатом острове Наровы, Кренгольме, разделяющем реку, а, следовательно, и водопад её, ровно на-двое, раскинулась кренгольмская мануфактура, перерабатывающая хлопок; ее предстояло посетить на следующий день. На правом берегу реки, против острова, помещаются бывшие льнопрядильная и суконная фабрики барона Штиглица, называемые теперь «нарвской суконной и льнопрядильной мануфактурой». Для того, чтобы посетить кренгольмскую, направляются из Нарвы левым берегом Наровы и переезжают на остров ниже водопада через мост многораскосной системы на двух каменных быках, поднятый над стремниной на тридцать пять футов; чтобы проехать на штиглицовскую, Нарову переезжают в самом городе, по старому мосту, расположенному как раз между укреплениями Ивангорода и старонемецким замком, и направляются правым берегом.

Красивые насаждения раскинуты кругом штиглицовских мануфактур, дающих занятия более чем 2,500 рабочим, с их женами и детьми. Штиглицовских мануфактур, стоящих рядом, как сказано, две: суконная и льнопрядильная. Маленькая суконная фабрика возникла на этом месте ещё в 1834 году; в 1838 ей владела компания на акциях, и в числе пайщиков значились сильные в те дни графы Бенкендорф и Нессельроде; в 1845 дела компании ликвидирована, и фабрика куплена с торгов бароном А. Л. Штиглицем, чем обусловилось её необыкновенно быстрое развитие под прямым заведыванием отца и двух сыновей Пельтцер. Развитие деятельности суконной фабрики видно из следующих цифр:

В 1850 году:

Изготовлено сукна — 4,000 куск.

Рабочих — 600 чел.

На сумму — 275,000 руб.

В 1885 году:

Изготовлено сукна — 12,380 куск.

Рабочих — 1,006 чел.

На сумму — 1.480,000 руб.

Льнопрядильная мануфактура, находящаяся по близости, основана самим бароном Штиглицем в 1851 году и вверена управлению директора Киннеля; её деятельность выражается в следующих цифрах:

..........................................В 1860 году ......В 1885 году.

Сделано парусины....38,000 куск. ....100,000 куск.

Рабочих.........................525 чел.............1,300 чел.

На сумму .....................610,000 руб. ....1.600,000 руб.

При обеих фабриках имеются училища, больницы, библиотеки, сберегательные кассы и певческие общества, русское и эстонское; русские поют в той церкви, в склепе которой похоронен Штиглиц. Насколько умел покойный барон выбирать людей, видно из того, что директора, поставленные им во главе дела, начальствуют и до сегодня, а производительность мануфактур за двадцать пять лет увеличилась в несколько раз.

Значительно стемнело, когда путники, обойдя пешком часть мануфактуры, подошли к самому водопаду или, лучше сказать, к восточной половине его. Крайние струи волн, низвергающиеся по гранитам, лижут самые здания фабрики; берег укреплен так прочно, что рев и гул, пена и брызги только потешают идущего над ними; главная линия падения идет наискось Наровы. От водопада недалеко виден сад директора, расположенный над стремнинами реки, как раз против водопада. По водопаду спускали бревна, корзины и плоты с пылавшим хворостом, и они поглощались с той же быстротой и последовательностью, как на Киваче и Иматре. Разница была только в том, что вода в Киваче желтовата, в Иматре темна, а в Нарове она темно-синяя, и белизна струй на ней выделяется особенно ярко и отчетливо. В довершение роскошной картины вечера,поверх водяного чудовища всплыла полная луна и залила своим серебристым светом и глубоко молчавшие, требовавшие отдыха, бесконечные здания мануфактур, и не нуждающиеся в отдыхе, потому что отдых был бы смертью, гремящие потоки водопада.

Общий вид города Нарвы. Башня Германа, мост, Ивангородская крепость

Нарва. Вид от реки Наровы на собор

В Нарве любопытен древне-немецкий гермейстерский замок, из которого когда-то не однажды летали на русскую сторону каменные ядра; последних много было найдено в 1835 году и вместе с ними нашли 2,000 рыцарских лат и шлемов. При взятии Нарвы Петром, нами захвачено 500 всяких орудий, свыше 11,000 ружей, 1,600 пистолетов, 8,000 пушечных снарядов, 35,000 ручных гранат, 2,500 центнеров пороху, 1,200 кирас и проч., что свидетельствует о том, как прочно была вооружена крепость и какую важность ей придавали. Гермейстерский замок, ныне казарма, расположен на небольшой возвышенности и входит в общую черту укреплений, в целую систему стен, дворов, переходов; собственно замок занимает сто квадратных сажен, и над ним высится четырехугольная башня — «Длинный Герман», получившая свое имя от гермейстера, построившего ее в средине XVI века; в башне шесть ярусов, и с вершины её можно очень хорошо видеть, что делается за рекой, внутри Ивангородской крепости. Она и построена для этой цели, и высится над водой на тридцать четыре, а над поверхностью холма на двадцать четыре сажени, при толщине стен, в нижней части до двух сажен, сохранилась хорошо, но углы реставрированы. Тезка этой башни, Длинный Герман, есть и в Ревеле; тут, как и там, кладка так хороша, что железо не берет цемента. Из прежних дозорных вышек крепости сохранилась только одна, и, если судить по следам арок, то до нас дошли далеко не все постройки; местами стены поддержаны контрфорсами; подвалов и казематов много, и лежащие теперь в некоторых из них капуста и картофель мало напоминают о стонах и вздохах русских людей, которые томились здесь, пригвожденные на цепь. Сохранилась цистерна в двенадцать сажен глубины, до уровня Наровы.