Прошлое было наполнено звуками. Выпуск третьегодок целебников. На Оливии изумрудное платье. Я вижу лишь его отблеск в светлом огромном зале, куда стекаются все студенты. Девушки разряжены, как елки. Щеголяют своими драгоценностями. Парни хотят найти момент и улизнуть с неинтересного бала, но котором присутствуют преподаватели. В саду их ждет нечто более интересное, чем традиционные танцы и фруктовое слабенькое вино.
Всего третий курс. Нам осталось еще столько же.
— Ой, смотрите, Ялтон Ратинианский! — вдохновлено шепчет моя однокурсница и готовится идти встречать скандально известного учителя.
Оливия не разделяет ее восторга. Она, наоборот, тушуется и скромно отходит за нишу.
Правильно, девочка. Таких мраз… Мрачных и нелюдимых нелюдей надо обходить стороной. У тебя ведь нет зубов, чтобы защищаться. Не выросли еще.
Фух, вроде мы избежали катастрофы. Надо беречь себя смолоду.
Оливия стоит тихонечко и стенку подпирает. Мальчишки, почти все разбежались, танцевать не с кем. Девочки не очень любят полукровку, поэтому обходят стороной "любимицу преподов". Дракоше скучно.
Мимо идет Ялтон. В черном камзоле с золотыми пуговицами. Ему явно нечего делать. Смотрит на всех вроде приветливо, а у самого в глазах мрак.
"Иди — иди мимо. Не смей на Оли даже взгляд поднять, тварь чешуйчатая!"
Замер. Обернулся в сторону Оливии. Принюхался. В глазах мелькнул интерес.
Я затаилась. Притихла на дне сознания и прикинулась трупом давно лежащей мыши.
Тряхнул своими светлыми волосенками и направился прочь.
"Дефилируй дальше, горе-муж. Мы еще когда-нибудь встретимся. Я тебе еще ноги поотрываю и твои ручки вставлю туда откуда они растут! За сына и дочку расплатишься, ирод! "
Ой, опять стал как вкопанный. Вновь посмотрел на Оливию. Девушка настолько отстранилась от мира, что не замечает окружающих ее людей. Вертит в руках фужер с компотиком и ждет удобного времени, чтобы уйти.
— Вы танцуете? — взгляд злосчастного дракона буравит дыру во лбу моей крошки.
Что? Как? Почему?
Он ведь шел мимо!
"Нет! Мы шлем на три веселых буквы! Сам выбери Каких!"
Интерес зажегся в преподавателе. Он уже сам берет девушку за руку и та от неожиданности вздрагивает.
— Мне кажется, ваш дракон реагирует на меня, — склоняется красавец к ушку невинной девицы.
— Что? — удивляется Оливия и краснеет. С ней никто не говорит о драконах, а тем более не чувствует.
"Тварь! Тварь! Тварь! Пусти ее!"
Я вся мечусь. Не знаю что делать. Как предостеречь свою еще не сломанную девочку? Ищу выход, но сжата в тесных рамках своего сна.
— Наверное, вы — моя Истинная, — его рука замирает на тонкой талии красавицы. — Поэтому ваш дракон зовет меня.
" Нет же! Нет!"
Это я обрекла ее на десятилетие страданий? Но я ведь ничего не сделала. Мне даже "порулить" не дали. Как я могла повлиять на прошлое?
Зато, я могу изменить будущее! И я донесу умные мысли до пустоголовой головушки неандертальца!
Но все же… Сколько еще боли принесет этот подонок хрупкой девочке Оливии. У меня сердце разрывается.
16
Я проснулась на теплых волнах, которые очень бережно и нежно заботились о моем спокойствии. Тоже самое я когда-то уже ощущала.
Мамины руки и верблюд, который несет меня прочь из стойбища зараженных аборигенов. Меня маленькую единственную из детей, которую удалось спасти. Мама покинула свой пост врача, когда поняла что близится мой конец. Она плакала надо мной и молила всех мыслимых и немыслимых богов не забирать меня.
Это одно из немногих воспоминаний о маме. Я так редко с ней виделась, что едва помнила лицо. А хоронили мы ее в закрытом гробу, потому что… положить в землю было нечего. Она заразилась вирусом пятого уровня опасности, когда выехала в очаг вспышки неизвестной инфекции. Бабушке отдали лишь те вещи, которые она оставила в камере хранения. А тело мамы сожгли вместе со всеми умершими. Правительство испугалось распространениях и уничтожало все, что могло нести прямую угрозу.
Поэтому я не могу вспомнить ничего конкретного о родительнице. С бабушкой они часто ругались, а отца я не то что не видела — имени не знаю.
Но теплые укачивающие движения помню очень хорошо. И как мама молилась. Ее горячии слезы падали на мой лоб.
Как там Оливия? Неужели единственный бал решил все? Как Клариса позволила издеваться над своей дочерью? Она у меня оставила приятное мнение.
Кажется…по моей щеке скатилась слезинка. Я очень сильно жалею Оли. Чем больше ее узнаю, тем больше хочу убить бывшего.
Чья-то шершавая рука аккуратно стирает капельку. Открываю глаза и вижу изумиуды, которые обескуражены и не верят происходящему.
Я начинаю закипать. Какой-то незнакомец посмел увидеть секунду моей слабости! Я ведь никогда не перекладываю трудности на чужие плечи и помощи для себя не прошу. Я сильная и самодостаточная!
Что-то отразилось на моем лице. Ар'хан быстро растер капельку между пальцев и стал обычным недовольным Урд'ахом:
— Вы во сне слюни пускаете, — быстро сообразил мужчина, но он продолжал разглядывать меня.
— Бывает, — очень быстро остыла и спокойно приняла более удобное положение. — Главное, чтобы недержания не было. Иначе…я вам не завидую Урд'ах.
— Вы смешно говорите "ах". На нашем языке звучит как "белый или небольшой".
Спиной чувствую его улыбку.
Хорошо. Повеселила. А у самой сердце не на месте из-за прошлого Оливии.
— А "тай", что такое?
— Добавка позади прозвищ — род к которому принадлежит ар'хан. Вам бы подошло Олви'хаг, — мечтательно пробормотал наездник. — "Тай" — древо. И предчувствуя ваш вопрос: хаг — боевая, великая. Я ваш молоток никогда не забуду. На Орд'тая еще никто с оружием не выходил. На Арене, если взял в руки хоть что-то, то сообщаешь о готовности биться до смерти. Своей или противника.
— У вас интересная культура, но прошу прощения, — я перехватила сынишку и повернулась к орку. — Элю надо сменить пеленки и… он опять горит.
Я не знаю что делать и как быть. Больше ничего не знаю. Арсиэль ставит меня в тупик. Сама бы переболела всем чем возможно, лишь бы мальчик был здоров.
— Давно пора, а то я беспокоился, что ваш ребенок совсем тяжел, — радостно сообщил абориген.
Буйвол остановился возле высоких деревьев. Орк быстро спрыгнул на землю и легко, как ребенка, снял меня. Я даже пикнуть не успела как оказалась сидящей под деревом.
— Сейчас вам лучше не двигать ногами, — посоветовал мужчина и стал быстро раскладывать свои и мои пожитки. — С непривычки могут ноги судорогой схватить.
Хорошо. Сижу. Не двигаюсь. Я умная девочка и слушаю более опытного человека. Тем более, что своих нижних конечностей я уже давно не чувствую.
Урд'ах осмотрел меня и быстро куда-то ушел. Оставшись одна с мокрым ребенком, стала его разворачивать и вытирать. Ноги отзывались неприятными мурашками. Но свою боль я легко терпела, а недовольное "мяу" малыша резало сердце. Кое-как оттерла и перепеленала. В этот момент подошел орк. Он принес воду в огромном листе кувшинки.
— Мыть не будешь? — удивился ар'хан.
В его взгляде было недоверие и разочарование. Будто я какой-то из пунктов идеальной женщины не оправдала.
— Дома, помыла бы, — огрызнулась на его недовольную мину. — Я не знала, что ты воду принесешь.
Теперь я смотрела на него разочарованно и недовольно.
— Хорошо, теперь я буду сообщать обо всем что может быть важно для тебя, — наше общение перешло с официального в более приемлимое русло. — Держи, — мне отдали "ведро" из кувшинки. — Я посмотрю?
Согласна. Мое искуство аригами из пеленок трудно назвать памперсом и детским кулечком. Ну не страдала я любовью к детям. Не было у меня в детстве кукол и колясок. Сколько себя помню, в деревенской избушке бабушки находилась разная работа. Играть было некогда. А из игрушек били старые железные медицинские инструменты времен революции. Бабуля тогда работала в госпитале медсестрой, а потом стала акушеркой.
