Пальцы коснулись земли и зарылись в нее до второй фаланги. Некоторое время шевелились внутри, затем извлекли блеклый росточек, с крошечными листиками на верхушке. Пальцы осторожно положили его на ладонь, а другие аккуратно разгладили. От этого движения внешняя кожица растения треснула, и росток разорвался пополам.

— С каждым годом все слабее и слабее. — Пробормотал старик, в шапке из кроличьей шкурки.

Он сделал несколько шагов по полю, время от времени разрывая землю, вытаскивая мертвые растения. Над очередной неудачей он выпрямился, тяжело вздохнул и оглядел поле. Оно было достаточно большим, не таким конечно как у игемонов, но урожая с него всегда хватало на целый год. А как выручали засоленные арбузы в холодные зимы! Или картошка из погреба! Во имя Все-Отца, а как прекрасно шла высушенная цыльпа, под свежесваренную медовуху Крогна! Старик тяжело вздохнул… Сейчас поле было пусто. У ростков даже не хватило сил выглянуть на свет, они погибли, едва вылупившись из семян. Хотя и шел дождь, земля была удобрена, да и Все-Отец благоволил к хорошему урожаю. А сейчас сроки были превышены, через пару недель ударят заморозки и… А ведь когда-то…

— Чума тебе на голову, проклятый Тригород. — Старик плюнул на мокрую землю и повернулся, чтобы пойти в небольшой двухэтажный фермерский домик.

— Как дела, отец?

Старик поднял глаза. Навстречу ему шел высокий юноша, нет, мужчина. Статная фигура, точно высеченная из камня, длинные светлые волосы, пронзительный взгляд голубых глаз. Старик никогда не уставал любоваться своим сыном. Даже сейчас, он на мгновение отвлекся от горестей и просто разглядывал свое чадо, перепрыгивающее через забор и широкими шагами направляющееся к нему.

— Ну, что тут?

Старик сжал губы. Он молча пожал плечами и вложил в ладонь сына несколько блеклых росточков, а сам двинулся к дому.

— Ни один, — со страхом выпалил молодой человек, быстро окинув взглядом поле, — ни один не вырос? Ни одного ростка? Мы потратили наши последние сбережения на эти саженцы и ни один, — он словно не верил своим же словам, — ни один не пророс?

— Прости меня, Владигор, — тихо сказал старик, остановившись, но не оборачиваясь, — прости меня. Я ничего не мог сделать. Ты сам видишь что дождь идет, влаги в почве предостаточно. Мы хорошо удобрили всю землю, мы каждый день ее обрабатывали, но…

— Значит, это правда? — Владигор резко направился к отцу и заглянул в его потухшие от старости и усталости глаза. — Значит, земля все-таки проклята?

— Сын, я бы не спешил с подобными выводами…

— А как же объяснить это? Король Тригород отказал Басилевсу в союзе, в войне против их темных собратьев и они прокляли его! Ты прекрасно знаешь эту историю! Остроухие коварны и прекрасно владеют магией. Они пообещали что ни один человек не погибнет от их рук, но в последующие десять лет мы умрем все, если король не приползет к ним на коленях, выпрашивая прощения! — Дрожа от негодования, молодой человек отшвырнул мертвые ростки и пнул ногой кучку земли, приподнятую кротами. — Они прокляли нашу землю! С каждым годом урожай становится все хуже и это длится сколько? Шесть лет! А теперь? Теперь его вообще нет! Нам нечего есть! У нас не будет припасов на зиму, и мы просто умрем от голода и холода! И тут еще эта тварь, которая прилетает по ночам! Была бы моя воля, я бы!..

— Ну все, все, уймись. — Старик заметил городской патруль, появившийся неподалеку, и быстро закрыл рукой рот своего сына. — Ты прекрасно знаешь, что королю сейчас тоже не сладко. — Заговорил он примирительным, но настойчивым тоном и с той же примирительной настойчивостью повел сына к дому. — Во всяком случае ему не на много лучше чем нам. Пойдем в дом. Нужно передохнуть. Потом выйдешь и подоишь коз, твоей дочери нужна молочная каша, идем.

Глаза наполнились слезами, но в них зарождалось облако ледяного гнева. Руки сжали окровавленные клочья шерсти.

— За что?! — Истошно закричал Владигор вдаль, вверх, туда, где за горизонтом, пробивая густые облака и скрываясь в небесах, возвышалась величественная гора. — Подлая тварь! Проклятая ящерица! Трусливая и ядовитая, как настоящий проходимец! Почему бы тебе не показаться днем?! — Молодой человек со злостью швырнул в гору клочья шерсти. — Только и знаешь, что нападать по ночам! Мразь и падаль!

Дав волю отчаянью, суровый мужчина упал на колени и склонил голову к земле, закрыв ладонями лицо. Стойло, которое примыкало к полю и было огорожено от него невысоким забором из длинных кедровых веток, было проломлено в нескольких местах. На некоторых деревяшках виднелись следы острых когтей. Впрочем, такие следы были повсюду. И везде валялись перепачканные в крови клочья овечьей шерсти.

Дверь тихо скрипнула. Из домика вышел старик, но увидев своего сына, остановился. Что он мог сделать? Чем мог помочь своему ребенку? Он только с грустью посмотрел на свое чадо, потом мельком окинул взглядом дом. На крыше были отчетливо видны следы когтей. Из старой груди вырвался тяжелый вздох, когда глаза различили среди трещин в дереве засохшую красную жидкость. Старый Гольбад оглядел поле. Он вспомнил, как будучи еще молодым, одиноким и беззаботным, он путешествовал по провинции и однажды забрел в эти края. Выбирая место для ночлега, он оказался здесь. Прямо на этом месте начинала расти невысокая гора. У ее основания было небольшое углубление, словно вход в пещеру, но пещеры не было. Слева и справа от входа росли фруктовые деревья, а если пройти вперед всего лишь сотню шагов, окажешься на бережке кристального озера, в котором плещется рыба. Тогда ему показалось, что это место идеально подходит для строительства дома. Он нашел местного игемона, выкупил этот участок земли и… принялся за дело, на которое обречен каждый живой человек. И это обречение практически всегда несет за собой приятные последствия. Прямо у углубления в горе он наметил дом. Затем, расчистив площадь впереди от сорняков и травы, сделал свой первый посев. Урожай тогда оказался знатный. Земля была настолько богата и плодородна, что всего за один год он сумел убрать два урожая. Это, учитывая местный климат, огромная удача и Гольбад наслаждался ею. В городке Деврайт, располагавшемся неподалеку, он продавал продукты, заглядывал в таверну, участвовал в местных празднествах. Так, постепенно, он нашел новых знакомых, а потом обрел и друзей. Рыжебородый весельчак Крогн варил неповторимую медовуху и Гольбаду пришлось купить лошадь, чтобы забегать к своему другу почаще. Потом он встретил милую девушку, с ясными, как утренняя роса голубыми глазами. Потом они поженились и у них родился красивый крепкий сын, настоящий мужчина. Потом…

Гольбад тяжело вздохнул. Жизнь в этих краях сурова… Мальчику было всего три года, когда пришли эти звери. Темные эльфы, небольшая группа, эдакие воинствующие странники, а на деле обычные бандиты. Они изнасиловали и закололи ее, а его оставили умирать с тремя отравленными стрелами, торчащими из груди. Только благодаря чуду он тогда остался в живых и только чудо уберегло его сына, от созерцания ужасной картины в ту ночь. Как хорошо, что Гольбад успел построить второй этаж и ребенок спокойно спал в своей кроватке и ничего не услышал… Жизнь продолжалась. Гольбад огородил небольшой участок земли рядом с полем и привел первую пятерку овец. Через три года их было пятьдесят и загон был по размерам ни меньше поля. Владигор вырос, набрался сил. Отец тратил все деньги на то, чтобы сын выучился и уехал отсюда, но видимо Все-Отец желал другого. Владигор так же встретил девушку. Молодую и красивую, в таверне того же Крогна. Сын был счастлив как никогда, работал с восхода до заката, а потом бежал к ней, по пути срывая самые красивые цветы. Она подарила ему прелестную дочь и… сбежала. Выбрала солдафона из королевской гвардии. Хотя, пожалуй, на выбор ее повлиял тугой мешочек, в котором маняще позвякивали золотые монеты. А Владигор остался с разбитым сердцем и младенцем, четырех месяцев отроду. Гольбад не хотел такой судьбы для сына, но судьба желала иначе… Вот уже пять лет они каждый день встают едва забрезжит рассвет, идут на поле, а возвращаются когда последний лучик солнца видит свой первый сон, где-то там, на краю земли.