— Хм-м-м… — его отец кивнул, но больше ничего не сказал.

— Тебе что-нибудь нужно? — спросил его Грей. — Хочешь, я принесу тебе попить?

— Нет, спасибо.

— Тогда ладно, — Грей замер на мгновение, потрясенный отсутствием яда в голосе отца. — Я собираюсь пойти поиграть на гитаре.

— Не шуми. Помни о соседях.

— У меня есть наушники. Никто не услышит.

Его отец взял книгу со стола перед ним.

— Увидимся завтра, — он прочистил горло. — Спасибо за работу, которую ты делаешь.

Грей с двойным удивлением воспринял слова отца.

Когда он в последний раз благодарил меня за что-либо?

Это было странно и неловко, поэтому он просто кивнул и пошел наверх, чтобы взять свою гитару.

Мужчина не мог припомнить случая, чтобы он не был в обиде на своего старика. И хотя это чувство все еще присутствовало, сегодня оно было разбавлено. И он не знал, что делать с этим новым чувством.

Час спустя он сидел на мягком, плетеном кресле в летнем домике, стеклянные двери были широко открыты, чтобы впустить прохладный вечерний воздух. Наушники висели у него на шее, он напевал какие-то слова и единственным звуком в его ушах было постоянное жужжание цикад. Он и забыл, насколько громкими они были здесь. Как они были саундтреком к его летним вечерам в подростковом возрасте, наряду с Nirvana, или Foo Fighters, или любой другой группой, которые он крутил на повторе целыми неделями.

Может быть, сейчас где-то подросток включал на повторе музыку самого Грея. Уголок его рта приподнялся при этой мысли.

Он встал и пошевелил плечами, разминая напряженные мышцы. Он напевал рифф, который пришел ему в голову, пока играл. Он вышел из летнего домика и вдохнул сладкий, пьянящий аромат сирени, посаженной вокруг деревянного здания.

Как и все остальное, оно ветшало. Его не мешало бы покрасить, установить новые оконные рамы и обновить интерьер. Но ему нравилось, как он чувствовал себя здесь. Как будто ему все еще было шестнадцать лет, и он постоянно играл на гитаре, мечтая однажды стать знаменитым музыкантом.

И теперь он им стал. Он должен быть счастлив. И все же… шестнадцатилетний парень не был доволен тем, чего он достиг. Потому что его достижение должно было принести одобрение отца. Но этого не произошло. Совсем нет.

Он ненавидел то, что часть его самого все еще жаждала этого.

Он тихо закрыл дверь в летний домик и пошел к передней части отцовского двора. Отсюда он мог видеть высокий шпиль Первой баптистской церкви и красные крыши магазинов, которые теснились вокруг городской площади. За городом были фермерские угодья — растущая кукуруза, освещенная лунным светом.

Если не считать жужжания насекомых, в городе было жутко тихо. Он посмотрел на часы — было всего девять тридцать, но казалось, что все, кроме него, уже спят.

Может быть, все-таки стоит пойти в бар?

Таннер, вероятно, все еще был там, выпив пару бокалов пива за вечер. Он мог бы заказать виски и позволить крепкому алкоголю унять тоску.

Но вместо этого он обнаружил, что направляется к другой знакомой дороге. На три квартала ниже его собственного.

Прошло меньше пяти минут, и он оказался на месте. Он нахмурился, глядя на старое бунгало и размышляя, что, черт возьми, ему делать дальше. И тут через открытое окно в передней части дома он увидел ее, сидящую за пианино.

Мэдисон Кларк. Мэдди. Младшая сестра его бывшей девушки, которая уже выросла. Он отошел от света уличного фонаря в тень и внимательно наблюдал, как она поднимает крышку пианино, затем сгибает пальцы и расправляет плечи. В момент касания руками клавиш, ее спина была прямая, как натянутая струна.

Она начала со звукоряда. Сначала одной рукой, затем добавила другую. Она стала играть все сложнее, ее пальцы быстро двигались, превращаясь из звукоряда в песню, мелодия которой звучала сладко и низко, отдаваясь эхом в ночном воздухе.

Мэдди Кларк была хороша, не нужно было быть рок-звездой, чтобы понять это. Это было видно по тому, как легко и непринужденно, без единого сбоя, текли ноты, темп нарастал по мере того, как она достигала крещендо, ее грудь вздымалась и опускалась в такт.

Что там говорила Бекка? Что Мэдди училась в Анселле.

Так какого черта она работает в закусочной маленького городка?

Когда мелодия стихла, ее пальцы замедлились, перебирая последние клавиши, Грей вышел на свет, собираясь вернуться домой.

Но тут она подняла голову и посмотрела в окно. Их взгляды встретились и Грей услышал биение своего пульса в ушах. Она подошла к окну и отдернула занавеску, чтобы можно было высунуться.

— Эй, — тихо позвала она. — Ты что там делаешь?

— Слушал, как ты играешь, — он сделал шаг вперед, чтобы не кричать. — Ты была хороша.

Ее губы изогнулись.

— Спасибо. Если бы я знала, что меня слушает известный музыкант, я бы, возможно, постаралась немного больше.

— Мне бы не хотелось услышать, насколько ты хороша, если будешь стараться еще больше, — он был всего в метре от дома. Достаточно, чтобы разглядеть веснушки на ее носу и тени под глазами. — Что ты играла?

— Ничего такого, о чем бы ты слышал.

— Я знаю. Это было что-то, что написала ты?

Она открыла рот, потом снова закрыла его, ее пальцы все еще сгибались вокруг открытого оконного стекла.

— Хочешь пива? — спросила она его.

Он не был уверен, кого больше удивил ее вопрос. И все же его рот наполнился слюной, от мысли о ледяной жидкости.

— Да, я бы не отказался. Если я тебе не помешаю.

— Пройди на задний двор. Я принесу нам парочку, — сказала она, наклонив голову к дорожке, которая вилась вокруг бунгало. К тому времени, как он подошел, она уже толкнула плечом заднюю дверь и вышла с двумя бутылками пива. — Держи, — сказала она, передавая ему холодную бутылку. — Думаю, мы можем посидеть здесь и насладиться погодой.

Она откинулась на спинку стула в стиле адирондак, обращенного к реке, а он занял место рядом с ней.

— Твое здоровье, — сказала она, протягивая свою бутылку, чтобы стукнуться с его.

— Твое здоровье.

Он сделал длинный, холодный глоток пива, закрыв глаза, пока оно скользило по его горлу.

— Мне это было нужно.

— Мне тоже, — она улыбнулась ему. — Это был один из тех дней.

— Кому ты об этом рассказываешь.

Ее левая бровь приподнялась.

— Как продвигается ремонт?

— Медленно. Тяжело. И все усугубляется постоянным беспокойством о том, что я затоплю все вокруг, а отец никогда не даст мне довести дело до конца.

— Тебя действительно волнует, что думает твой отец? — спросила она.

— Меня волнует, если я затоплю его, и он снова окажется в больнице, — сказал Грей, поднося бутылку к губам. — Или, если я оставлю тетю Джину без воды на несколько дней.

— У тебя достаточно денег, чтобы все это исправить. Просто увези их на Гавайи на несколько дней и пригласи специалиста. Уверена, что они быстро простят тебя.

— Я начинаю понимать, что за деньги не все можно купить.

Она засмеялась.

— Но они могут купить чертовски много.

Он смотрел, как ее губы сомкнулись на ободке бутылки, и она откинула голову назад, чтобы проглотить еще один глоток. Он пытался игнорировать желание, пронизывающее его.

Это была Мэдди. Маленькая Мэдди Кларк. Его гребаное либидо должно было угомониться. Он скрестил ноги на случай, если этого не произойдет.

— Так почему сегодня один из тех дней для тебя? — спросил он, пытаясь отвлечься.

Она вздохнула и потянула за этикетку на своей бутылке, отрывая бумагу.

— Иногда дни похожи на один из таких дней, понимаешь? Как будто ты плывешь против течения, когда все остальные плывут на моторной лодке, и в тот момент, когда ты думаешь, что делаешь успехи, они огибают тебя и убеждаются, что их поток отправляет тебя под воду.

— Это были яйца Мерфи? — спросил Грей, его лицо было серьезным.

Она рассмеялась и это доставило ему слишком большое удовольствие.

— Это всегда яйца Мерфи, — она повернулась, чтобы посмотреть на него, ее теплые глаза снова поймали его взгляд. — Их достаточно, чтобы испортить день любому.