Тут не поспоришь, и сам я рад, что приехал, так что бормочу что-то про прекрасную возможность. Взгляд Адди теплеет, и смотрит она на меня чуть дольше обычного, так что сердце мое начинает бешено колотиться, но все-таки я выдавливаю из себя вопрос:

– А как ты тут развлекаешься?

– Секс с гостями. С утра до ночи. Со всеми кувыркаюсь! – невозмутимо выдает она и потягивает лимонад через соломинку.

Даже «кувыркаюсь» звучит безумно возбуждающе в ее устах. У меня два месяца не было секса, и сейчас я только о нем и думаю. Умираю от желания ее поцеловать.

– Серьезно?

– Нет, конечно! Это же ужасно непрофессионально.

Точно. Спохватившись, поднимаю глаза от ее губ.

– Шучу! – смеется Адди.

Теперь я в полном недоумении. Она и правда спит с гостями? Боже, надеюсь, что нет. Если это так, придется переехать в соседний отель. Правда, это попахивает отчаянием… Глаза Адди игриво блестят. Я пытаюсь собраться с мыслями.

– Почти все жильцы у нас, скажем так, старикашки. Папули, дедули, плюс богачи в обнимку с молодыми красотками.

– Да? Значит ты…

– Последние два месяца присматриваю за виллой.

– Ясно. Конечно!

– И допиваю вино, которое остается после гостей. Загораю. Плаваю на спине в огромном бассейне и смотрю на звезды.

Я снова любуюсь ее ногами, и, заметив это, она насмешливо щурится и спрашивает:

– О чем думаешь?

Сердце бьется быстрее.

– Вслух такое не говорят.

– Да ну? – Она приподнимает брови и улыбается еще шире. Скинув сандалии, она касается меня под столом босой ступней. – Тогда поищем место поукромнее?

– Сколько ехать до виллы? – выпаливаю я, не успев подумать.

Она бросает ключи через стол.

– Смотря кто за рулем.

– Спорим, уложусь в пятнадцать минут?

– По рукам! Но, чур, без грязных приемчиков!

Мое воображение разбушевалось. Вынув соломинку, в два глотка осушаю бокал под смех Адди. Теперь я понял, для чего построили эту деревню – сотни лет назад ее придумали ради этой минуты, когда Адди обует сандалии и пойдет впереди меня к машине, многообещающе покачивая бедрами.

Сейчас я самый быстрый водитель в мире.

Адди приспускает платье с одного плеча, затем с другого. Процентов двадцать моего внимания уходит на дорогу, а ведь я еще выпил в обед. Но даже об этом я тут же забываю, потому что Адди стягивает платье до талии. Не могу оторвать глаз от ее фарфоровой кожи. Два крохотных треугольника ярко-оранжевого бикини завязаны на шее, широко распахнутые глаза задорно сияют, на губах дразнящая улыбка. В горле пересыхает от волнения. Вот бы Маркус сейчас это видел! У меня в машине раздевается девушка, я мчусь по узкой дороге где-то во Франции в лучах яркого солнца. Потом Адди касается моей ноги, и я мигом забываю про Маркуса. Я откровенно лихачу, но в такой момент и умереть не жалко!

Когда мы наконец приезжаем в «Сёриз», я дрожу от желания. Я поворачиваюсь к Адди и замечаю в ее глазах озорную искорку, вызов… и уязвимость. Нежная кожа вся покрылась мурашками от прохлады кондиционера, соски затвердели под тонкой тканью. Мое дыхание учащается. С чего начать? Она скользит взглядом по моим губам, но отвлекается, повернувшись к окну. Набираюсь храбрости, чтобы положить руку ей на бедро…

– Хм, это не Деб…

Под платанами у виллы припаркована машина. Но я никак не могу на ней сфокусироваться. Машина, да, но какое это имеет значение. Я хочу поцеловать Адди, сейчас нет ничего важнее.

– Ты кого-то ждешь? – спрашивает она.

Адди натягивает платье обратно, и я издаю разочарованный стон, однако притворяюсь, что закашлялся.

– Эм, нет.

Нехотя рассматриваю машину, пытаясь успокоить пульс. Стоп, это же… Нет, не отец, слава богу. А вот куртка, висящая на заборе, мне знакома. «Гуччи», коричневая кожа – перепутать невозможно. Дядя Теренс носит ее почти каждый день на протяжении всех двадцати двух лет моей жизни.

– Да быть не может, – раздраженно вздыхаю я, глушу мотор и утыкаюсь лбом в руль.

– Что такое?

– Дядя Терри.

– Твой дядя здесь?!

– Он собирался приехать, но потом мы все перессорились.

Устало прикрыв глаза, выхожу из машины.

– Дилан, мальчик мой! А я уж думал, ты в бега ударился, – голос Терри доносится с террасы. – О, кто эта прекрасная молодая леди? Где нашел такую красотку?

Что ж, это помогло. В этом мире нет более отвратительного человека, чем мой дядя Теренс.

– Привет, Терри, – вяло откликаюсь я. – Это Адди, она работает на вилле.

– Здравствуйте! – Адди машет ему рукой. – Вам что-нибудь нужно, сэр?

Недоверчиво кошусь на нее. Она натянуто, дежурно улыбается: так приветствуют клиентов. Приятно видеть, насколько эта пластиковая улыбка отличается от той искренней и озорной, которой она встречала меня.

– Ужин! Вы ужины подаете?

Я морщусь.

– Она не…

– Разумеется, – невозмутимо отвечает Адди и поправляет платье. – Местная кухня просто отличная, я принесу вам список ресторанов.

Гляжу ей вслед: уже никаких покачиваний бедрами. Меня накрывает тоска.

– Хорошенькая, – говорит Терри, спускаясь ко мне. – Но я полагаю, ты все еще влюблен в блондинку из Атланты?

Я снова вздрагиваю, когда Адди на минутку замирает в дверях. Терри во всех смыслах отстал от жизни: и куртка у него родом из девяностых, и про Мишель из Атланты я уже давно не вспоминал.

– Что ты здесь делаешь, дядя Терри?

– Птичка на хвосте принесла, что ты все-таки решил поехать! – Он радостно ухмыляется. – Три недели на солнышке с вином и любимым племянником, да еще без дорогих родственничков? Не отпуск, а мечта! Давай, парень, выпьем за встречу.

Неохотно поднимаюсь на террасу. Гладь бассейна голубовато мерцает, а за ней в ослепительном свете солнца вырисовываются виноградники.

Терри похлопывает меня по спине. Волос у него почти не осталось, и теперь он щеголяет лысой макушкой, как средневековый монах.

– Рад тебя видеть, Дилан.

– И я тебя, Терри, – скалюсь я.

Семья. Словно навязчивая мелодия, назойливый комариный писк. Как же от них отделаться?

И, что еще более важно, как отделаться от дяди Терри?

Высоко поднявшееся солнце играет лучами на лобовом стекле. Прищурившись, смотрю на дорогу сквозь солнечные очки: она такая пыльная, что хочется протереть.

До Шотландии еще почти пятьсот километров, и оттого, что Дилан рядом, становится трудно дышать. Хотя за полчаса он ни слова не сказал. Улавливаю легкий аромат дерева с ноткой апельсина; значит, лосьон после бритья у него прежний.

– Я человек вполне цивилизованный, благодарю покорно, – говорит Маркус Деб.

Деб назвала его неандертальцем. Он сказал что-то сексистское, что именно, я не уловила, и это, наверное, к лучшему.

– Да ладно!

– Угадай, что я на днях делал?

– Ну-ка?

– Кремом намазался!

Едва сдерживаю улыбку. Я и забыла, каким Маркус может быть обаятельным, когда хочет.

– И знаешь, на что Дилан меня уговорил?

– На что? – подает голос Родни, когда Деб не отвечает, уткнувшись в телефон, и Маркуса это явно бесит. Он любит безраздельное внимание.

– Он заставил меня пойти к его психологу, – театрально шепчет Маркус.

Я моргаю, осознавая услышанное. Маркус проходит терапию? И Дилан тоже? Даже представить трудно. Будто они вязанием увлеклись. Готова поспорить, что у психолога полно работы: годы и годы материала.

– И как тебе? – спрашиваю я Дилана будто бы невзначай и замечаю, как он судорожно сглатывает.

– Спасибо, нормально.

Ясно. Ну что ж. Мы снова едем молча. Так и хочется спросить, зачем ему психолог. Когда он начал к нему ходить? Неужели из-за меня? Но мир вокруг меня не вертится.

– Я осознал, что немного… Что некоторые отношения в моей жизни были не совсем здоровыми. – Он снова сглатывает.

На заднем сиденье все замолкают.