— С одержимым. Паренёк умом тронулся и начал опустошать местные публичные дома.

— Подожди… «Паренёк»?

— Мгм-м-м! Наш умалишённый — юноша, что мастерски перевоплощается в женщину!

— Окуни! — вырвалось у меня изо рта.

— Да, так его кличут, — задумчиво прищурившись, кивнул Рэн, — А ты откуда в курсе, Согия?

— Мы виделись с ним… В идзакае, где я работал.

— И что ты можешь о нём сказать?

— Он несчастен. Его труппу Кабуки убили демоны, а сам Окуни чудом сбежал, и начал топить горе в саке.

— История стара как мир, — мечтательно взглянув на затянутое облаками ночное небо, проронил монах, — Является наш пропащий юноша к полуночи, вы, ребятки, как раз успели.

— Есть план?

— Естественно, моя дорогая Йуруши!

— Тц… — Гадюке явно не нравилась компания Рэна.

— Ну, остался только один публичный дом, куда пока не заглянул Окуни.

— А если он решит пойти туда, где уже был?

— Такого раньше не случалось, но даже если так… Придётся ждать завтрашней ночи! Хи-хи-хи! — беззаботно рассуждал Карп.

— Давай, за дело.

— Готов, Согия? — приобняв меня, спросил Рэн, — Это твой шанс проявить себя! Не оплошай.

— Постараюсь не разочаровать вас, Рэн-сан.

— А меня можно разочаровывать… — обиженно пробурчала Йуруши.

— Ты в любом случае останешься недовольна, — пропел монах, обходя её.

Войдя в двухэтажное здание — дом удовольствий, мы сразу перетянули на себя всё внимание, ладно ещё я, а вот Йуруши с Рэном… Эти двое выглядели как чудаки, благодаря своим большим татуировкам и необычным одеждам.

Завсегдатаям стало ясно — вошли опасные люди.

К нам подошла таю — старшая куртизанка.

— Вечер добрый, господа. Меня зовут Ёсино-таю, — женщина поклонилась, — Чем могу служить?

— Мы ищем Окуни, — выдал Рэн с улыбкой.

— Окуни-сан сейчас занята с двумя клиентами.

— Хм, а не видели ли вы ручейки крови, стекающие с потолка? — принюхиваясь, произнёс Карп.

— Я не понимаю…

— Ваши два клиента… закончились. Скажите нам в какой они комнате.

— Извините, но я не могу разглашать информацию о клиентах, таким людям, как вы, — указывая на чудаческий вид кётаев, отказала таю.

— Мы подождём, — пройдя мимо старшей, предвестник уселся на подушку дзабутон, — Подождём, пока вы не увидите.

— Что ты вытворяешь, Рэн? — процедила Йуруши, — Они ещё могут быть живы.

— Мы не можем перечить главной в этом заведении, — наивно улыбаясь, ответил Карп, — Саке пожалуйста!

— Давай что-нибудь сделаем! — продолжала Гадюка.

— Могу прочитать сутру за их упокой.

— Мгм, — согласился с Рэном я, — «Сутру за душу умершего».

— Этот парень разбирается! — искренне порадовался кётай, — Как там она начиналась…

— «Дорогая душа»…

— Точно-точно! «Ты освобождена от физического тела, но ты по-прежнему жива. Ты перенеслась в другой мир»…

— … — Йуруши от каждого нашего слова заводилась только больше, мне даже показалось, что на её лбу выступает красная вена.

— Скоро принесут саке, садись к нам! — подозвал Рэн.

— Я сама его найду, а вы, как хотите, так и развлекайтесь…

— На что эта дама намекает? — недоумился Карп, — И вообще… Подожди! Тут Согия должен проявить себя!

— Так пусть идёт со мной.

— Мы не вправе нарушать запреты хозяина дома, — отказал я, пробуя нагретое саке, — Рэн-сан прав…

А что если…

— Ёсино-таю! — крикнул я, — Мы искренне приносим извинения, но этой информации требует наша миссия. Окуни подозревается в убийствах клиентов, вы ведь знаете о слухах?

— Каждая девушка в моём доме удовольствий проверена и не может оказатся одержимой… Вы проявляете неуважение, — на лицо куртизанке упала капля крови, она скривилась в ужасе, — Что это?…

— Хи-хи! — Рэн триумфально поднялся, — А я говорил.

— Второй этаж, третья комната налево! — выкрикнула Ёсино-таю.

Несколько секунд и наша троица оказалась перед входом в покои… От страха меня сцепило, я стоял будто вкопанный держась за эфес Акогаре.

— Слышите? — жутковато улыбнулся Карп, — Запах тёплой крови. Согия, давай, Окуни уже заждался твоего лезвия.

Дрожащей рукой я распахнул фусуму.

Над двумя трупами возвышалась фигура человека.

— Дерзай, — предвестник сложил руки в закрытой позе и прислонился к стене, — Мы посмотрим.

— Ты узнаёшь меня, Окуни? — спросил я.

Ответ — молчание. С момента, как отодвинулась фусума, он даже не шелохнулся, стоял всё так же, подобно статуе. Я решился подойти ближе, что не вызвало реакции у парня, между нами пять шагов.

Четыре.

Три.

Два.

— Согия, я помню твой запах, — наконец-то отозвался Окуни, от его спокойного голоса кровь застыла в жилах, — Ты пахнешь мертвечиной.

Один.

Катана сверкнула в воздухе, застряв в плече Кабуки.

— Я ничего не чувствую, Согия. Моё тело мертвецки холодно, — он обнял меня и наклонился своим лицом вплотную. Глаза пустые, губы сухие, дыхание как у февральского вечера… Этот человек — мёртв, — Меня покинули ощущения. Вкус еды, тепло прикосновений, боль от увечий, но самое главное — я остался без эмоций, — Окуни провёл языком вдоль моего носа, — Ты попробуешь убить меня, Согия?

— Я должен это сделать, — Акогаре ушло вбок, отсекая голову одержимого, легко улыбнувшись, она свалилась на пол.

— Аригато, Согия-сан… — я несколько секунд растерянно смотрел на то, как улыбается отрезанная мною голова. Показалось, что в глазах темнеет и земля уходит из-под ног, мне дурно… Но от чего? Убийства? Может, от странного поведения Окуни, или от того, что мы с ним были знакомы, я видел его труппу, я её похоронил… Я видел их живьём в воспоминаниях Урагири, видел счастливого парня, и помню тёплые тела, искривленные в ужасе…

— Скучно, — подытожил Рэн, подходя сзади, — но скажи-ка мне, сможешь ли ты сделать тоже самое при встрече с Кё, тебе хватит духу хладнокровно его убить?…

Хватит ли?

* * *

У меня появилось чувство, что я являюсь частью клана проповедников, стойкое ощущение — они моя семья. Здешние стены и вправду дарят то, чего мне так не хватало, а именно: понимание собственной важности, ценности обретенного места.

«Под облаками.

Ветер по полю бежит.

Теплым весенним днем».

Погружено вслушиваясь в трели соловьев на улице, меня наконец осенило.

«Я — счастлив».

Сами Небеса разразились ярким лучом, падающим аккурат мне в темя. Атмосфера, создаваемая статуэтками Будды в комнате Рэна, только подталкивала на мольбы и благодарности силам свыше за сие просветление.

— Соги-и-ия-чан! — протянул вошедший с бутылкой Норайо, — Мне нужна твоя помощь!

— С чем? — настороженно выдал я.

— А вот с этим! — он показал мне принесенный сосуд.

— Что там?

— Саке!

— Норайо-сан, вы варите саке?

— Ну, пытаюсь, — смущенно ответил Журавль, — Не хочешь оценить мои успехи?

— Мне считать это приказом?

— Просьбой, — продолжая краснеть, говорил синоби.

— Подогрейте его тогда, и наливайте, — скомандовал я. Норайо поставил бутылку в тлеющие угли, после, подал саке как подобает — немного теплым, — Отлично, — подытожил я, оценивая запах продукта.

— Я немного переживаю, всё-таки, ты большой эксперт, Согия-чан, — продолжал прибеднятся предвестник.

— Ничего, строг я с вами не буду, — я медленно отпил с тары.

— Вот скажи-ка мне — как оно получается у тебя таким чистым? Напоминает слезы новорождённого ребенка, были мы как-то на задании, а там…

— Прекратите, Норайо-сан. Кхм-кхм. Чистота достигается тем, что я тщательно лишаю каждую рисинку шкуры и грязи, по многу раз промывая сырье. Также, живя в идзакае, я собирал плоды Кибоу и по немного разбавлял ими продукт, обычно, это придавало необычный оттенок.

— Те самые, которые «невозможно сорвать вовремя»?