аэродинамическим качествам нельзя сказать, чтобы лучшие в мире). . Все это

продолжается и по сей день.

Но та массовость планерного спорта, которая была главной целью Арцеулова

и его товарищей, которая реально существовала в предвоенные годы и составила

основу подготовки летных кадров, вынесших на своих плечах тяжесть борьбы в

воздухе на фронтах Великой Отечественной войны, — эта массовость в

послевоенные годы уже не возродилась.

Вернется ли она снова? Трудно сказать. Но очень нужно было бы, чтобы

вернулась! Нужно не только для воспитания будущих пилотов и

авиаконструкторов (хотя и это само по себе немаловажно), но и для воспитания в

молодежи таких качеств, как самостоятельность, смелость, решительность, ответственность, чувство товарищества — всего того, что украшает не только

авиатора, но и врача, юриста, учителя, словом, любого человека независимо от

его профессии.

В последние годы жизни Арцеулов к этой проблеме — возрождению

массового планеризма — возвращался неоднократно.

Вернемся, однако, к его собственной судьбе — в тридцатые годы.

533

ХУДОЖНИК

В 1936 году Арцеудову исполнилось сорок пять лет. Возраст для летчика, вообще говоря, далеко не предельный. Мы знаем имена гражданских пилотов и

даже летчиков-испытателей, продолжавших летать, когда ям перевалило и за

пятьдесят. Но именно продолжавших! Изо дня в день, из месяца в месяц

продолжавших нести радостный груз летной работы, не выбившихся из

привычной летной формы — физической и психологической. А начинать заново

после перерыва, в течение которого успела измениться авиация (она это делает

чрезвычайно быстро), изменялся и ты сам, — совсем другое дело, Арцеулов, будучи трезвомыслящим человеком, не мог не отдавать себе в

этом отчета. «Не имея возможности продолжать работу в авиации, я всецело стал

работать как художник», — пишет он в автобиографии. Северный краевой Союз

советских художников принял Арцеулова в число своих членов. И начались

десятилетия его активной творческой деятельности в этой новой ипостаси.

Впрочем, нет, не новой, а всегда жившей в нем, но находившейся все-таки на

втором плане с того самого далекого дня, когда он оставил студию Лансере ради

должности рабочего сборочного цеха авиационного завода Щетинина.

Арцеулов писал маслом, писал акварели, но больше всего работал как график

и книжный иллюстратор. Более пятидесяти книг вышли с его иллюстрациями и

художественным оформлением. «Синопский бой» С. Сергеева-Ценского,

«Путешествия» Н. Пржевальского, «Слово о двадцати восьми» Н. Тихонова,

«Енисей, река сибирская» Г. Кублицкого.. И, конечно, книги, принадлежащие

перу коллег Арцеулова, авиаторов: «Служу родине» И. Кожедуба, «Рассказы из

жизни» и «Рассказы авиаконструктора» А. Яковлева, «О нашей авиация» И.

Мазурука, «Полюс» и «Полярный летчик» М. Водопьянова (вот и сошлись снова

жизненные пути начлета Московской авиашколы и красноармейца, помощника

шофера, рвавшегося летать).

Особенно много потрудился Арцеулов как журнальный художник. Им

проиллюстрировано 240 номеров журнала «Техника — молодежи», где он был

ведущим

534

художником, немало номеров «За оборону», «Крылья Родины», «Юный техник»,

«Моделист-конструктор». (Имено в этой редакции встретились однажды

Арцеулов, как художник, и автор этой книги, написавший тогда для журнала

очерк о первых воздушных боях под Москвой.)

«Огонек», «Знание — сила», «Вестник Воздушного флота», «Советский

воин» — трудно перечислить все популярные издания, в которых встречались

рисунки, обложки, цветные вкладки работы Арцеулова. Вкладки и рисунки делал

он и для «Детской энциклопедии».

Стену главного зала Центрального дома авиации и космонавтики имени М.

В. Фрунзе украшает большое (6X3 метра) панно его работы. Картины Арцеулова

есть и в экспозиции этого дома, и в фондах Феодосийской галереи.

13 апреля 1961 года на первой полосе «Правды» была помещена композиция, посвященная полету Гагарина, — совместная работа художников В.

Добровольского и К. Арцеулова, делавшего ее, по собственному признанию, с

особенным удовольствием.

Автор этой книжки — не специалист в изобразительном искусстве.

Воспринимает его с позиций субъективно-эмоциональных (как говорится,

«нра.. » или «не нра. .»). Поэтому не решается выступать с собственными

оценками, а передает слово лицам более компетентным.

«Константин Константинович Арцеулов.. из первой своей профессии

авиатора принес в живопись чувство романтики, красоты мира во всем

неповторимом разнообразии его красок. . После В. Сварога в нашей живописи, пожалуй, не было живописца, столь уверенно сочетающего буйную яркость

красок с верностью традициям строго реалистической живописи. Его

композиции, особенно иллюстрации к научно-фантастическим рассказам..

великолепны по цвету и глубоко содержательны. Большую известность

приобрела сюита акварелей К. К. Арцеулова, посвященных важнейшим событиям

из истории отечественной техники. С течением времени К. К. Арцеулов

усовершенствовал рисунок, который в первых его работах еще выдавал

недостаточность профессионального обучения, стал сдержаннее в цветовой

гамме. Появились черно-белые ак-

535

варели К. К. Арцеулова, которые сохраняли трудно достижимую в этой скупой

технике яркость локальных цветов, особенную мягкость и воздушность, свойственные этому незаурядному живописцу.. » Это — из представления

художника к званию заслуженного деятеля искусств республики, написанного в

июне 1962 года и, к сожалению, оставшегося без последствий, — как, впрочем, и

ряд других представлений к наградам и почетным званиям (включая обращение

группы летчиков — Героев Советского Союза, ходатайствовавших уже в 70-х

годах о присвоении Константину Константиновичу этого звания за совокупность

подвигов, совершенных им за годы служения авиации).

Работы Арцеулова с неизменным успехом экспонировались на многих

выставках, в том числе и на трех персональных: в 1962, в 1966 и в 1981 годах. На

последней — уже посмертно.. Каждая из этих работ — в своем роде. И каждая

властно создает у зрителя то именно настроение, которое владело художником и

которое он стремился передать нам.

Художественная одаренность Константина Константиновича проявлялась не

только в том, что он изображал на холсте, бумаге или картоне. Он был

превосходным рассказчиком — из тех, которые умеют говорить спокойно,

сдержанно, без размахивания руками и голосовых модуляций, но которым

слушатели внимают раскрыв рты. Стоит пожалеть о том, что он не перенес свои

устные рассказы на бумагу. Вернее, сделал это очень скупо. Тем не менее его

очерк «Мальчик и орел», опубликованный в «Комсомольской правде», видимо, во многом автобиографический, выражает и поэзию полета, и психологию

мужающего юноши, и очарование природы Крыма, а главное — светлое

мироощущение автора.

Интересен и оставшийся неопубликованным рассказ Арцеулова «Случай», выдержанный в совсем иной, немного иронической тональности, соответствующей содержанию рассказа — любовной истории, развившейся из

недоразумения почти анекдотического: молодой летчик получает от незнакомой

женщины записку — приглашение на свидание. Они встречаются, быстро

развивается роман, и лишь в самом конце рассказа (после свершения всех

положенных событий романа) выясня-

536

ется, что произошло счастливое недоразумение: записку писала какая-то другая

женщина. Анекдот? Конечно, анекдот. Но как легко, тонко, без намека на

пошлость, в которую, казалось бы, так легко было тут впасть, рассказывает этот

«случай» Арцеулов! Завершается рассказ словами от автора: «Конечно, ничего