Что говорить, нелегко досталось экипажу «Союз-23» возвращение на Землю!

382 Но в полете Н. Н. Рукавишникова и болгарского космонавта Г. И. Иванова на

корабле «Союз-33» из-за неисправности силовой установки под угрозой

оказалась сама возможность возвращения! Поиски выхода из создавшегося

положения, предпринятые совместно экипажем и Центром управления, привели к

тому, что такой выход был найден — у космического корабля оказались

резервные возможности, которые и были успешно использованы.

Слов нет, риск в каждом космическом полете присутствует. Не может не

присутствовать. Ведь даже обычный автомобиль считается «источником

повышенной опасности». А в космосе — глубокий вакуум, метеоритная

опасность, ответственные задачи выведения на орбиту в начале полета и спуска

на Землю в конце. Неудивительно, что эти факторы время от времени

напоминают о себе. . Скорее стоило бы удивиться тому, что при всем при том

подавляющее большинство космических полетов протекает «как по нотам».

Вернее, даже не столько удивиться, сколько подумать о том, какая титаническая

работа тысяч людей, объединенных в мощные научные, конструкторские, учебно-методические коллективы, стоит за этой благополучной статистикой!

И все же прав был Гагарин. Эта работа — летать в космос — под

определение «заведомо счастливый и легкий путь к славе» не очень-то

подходит.,,

Полет «Восхода» был последним, в котором я наблюдал космонавтов

непосредственно на космодроме — начиная от старта и кончая послеполетным

отчетом. На том мое посильное участие в делах, связанных с пилотируемыми

космическими полетами, практически закончилось.

Подоспели новые проблемы, новые задания — снова в родной мне авиации

(хотя по солидности возраста и небезукоризненности здоровья, увы, уже не за

штурвалом испытуемого самолета, а на грешной земле).

Космонавтов последующих лет я, естественно, знаю гораздо меньше. Хотя

многим из них — в плане, так сказать, частного знакомства — по-человечески

искренне симпатизирую. Но все-таки в том самом деле, на котором они проявили

свои знания, умение, волю,

383

я их вплотную не наблюдал. Поэтому и рассказывать о них чувствую себя не

очень-то вправе.

И тем не менее об одном из них скажу!

Скажу потому, что хотя и не принимал участия в подготовке и не видел его

космического полета вблизи, но зато хорошо знают многие, очень многие его

«докосмические» полеты.

Читателю, наверное, уже ясно, что речь пойдет о Георгии Тимофеевиче

Береговом.

В произведениях художественной литературы — того же Теодора Драйзера, например, — мы читали о людях, вынужденных несколько раз в своей жизни

«начинать с нуля». Но почти всегда именно вынужденных—в результате какого-то постигшего их делового или иного жизненного краха. И умение человека

встать на ноги после глубокого нокдауна всегда вызывало у нас уважение.

Береговой в своей жизни начинал заново трижды! Причем — только по

собственной воле, никак не вынужденно! Более того — вопреки жизненным

обстоятельствам, которые складывались у него так, что, казалось бы, прямо

толкали не на какие-то изменения, переломы судьбы, а на продолжение и

естественное развитие указанных, более чем благоприятных для Берегового

обстоятельств.

Первый раз он начал с нуля тогда, когда оно и положено — как все, — в

начале своей сознательной жизни. Точнее, несколько раньше, чем все: шестнадцатилетним юношей (я чуть было не написал: мальчиком) он поступил в

аэроклуб, а годом позже — в школу военных летчиков. Поначалу его не брали, говорили, что лет маловато (много времени спустя возраст снова станет помехой

для осуществления его жизненных планов: в отряд космонавтов ему опять

придется прорываться сквозь недоверие, вызванное возрастом — теперь уже не

недостаточным, а, напротив, избыточным). Однако не раз было замечено, что

человека целеустремленного, твердо знающего, чего он хочет в жизни, препятствия подобного рода только подстегивают — или, если хотите, мобилизуют. И, попав все-таки в летную школу, Береговой вполне успешно в ней

учился и столь же успешно закончил. Закончил, как Говорится, в самый момент

— к началу войны.

Воевал он на штурмовике Ил-2 — без преувеличения, самой нужной над

полями сражения летающее

384

машине. Воевать на ней было почетно, но очень нелегко: атакуя противника с

малых высот, штурмовики подвергались встречному огню буквально всех

калибров и родов оружия, а потому и потери несли немалые. Берегового тоже за

время войны трижды сбивали — и трижды он возвращался в свою часть. Каково

оно, сбитому летчику добираться до своих — отдельная тема, так что

ограничимся здесь тем, что скажем: честное слово, не такое это простое дело!

Как-то, еще до своего полета в космос, Береговой, что называется, к случаю

рассказал нескольким своим коллегам, будущим космонавтам, и работникам

Центра о том, в каких условиях воевали штурмовики — условиях почти

рукопашного боя самолета с танками, с артиллерией, чуть ли не с автоматчиками

противника. Рассказал очень спокойно, по-деловому, явно желая просто

проинформировать собеседников, а никак не поразить их. Но тем не менее

конечно же поразил. И один из слушавших покачал головой:

— Да, Жора, нелегко она тебе досталась, твоя Золотая Звезда! Это надо же: сквозь такое пройти! И не раз, и не два, а изо дня в день, из года в год! Сколько

их там у тебя было, боевых вылетов?

Боевых вылетов за время войны у Берегового набежало сто восемьдесят пять.

День Победы он встретил Героем Советского Союза, кавалером многих орденов, капитаном. Дальнейший его путь представлялся совершенно ясным и как бы

предопределенным: академия, служба в строю, полеты, еще одна академия, снова

служба, снова полеты — соответственно все в более высоких званиях, на все

более высоких должностях, на все более скоростных самолетах..

И вот тут-то Георгий Тимофеевич и решил, сильно удивив этим

окружающих, опять начать если не совсем с нуля, то, во всяком случае, с

исходных позиций, стоящих несколько в стороне от столь блестяще начавшейся

линии его жизни.

— Хочу быть летчиком-испытателем, — решительно заявил он.

— Жора, ну подумай, — уговаривали его доброжелатели. — Подумай! Ведь

все придется начинать сначала. Военный летчик ты сильный, опытный, а

испытания — это ведь совсем другое дело. Всему учиться заново. Да и самолеты

совсем не такие, на которых ты летал. Зачем тебе это?..

385 Сформулировать словами, почему летчика непреодолимо тянет не просто

летать, а испытывать новые самолеты, довольно трудно (меня тоже спрашивали, и я тоже не мог дать на вопрос «зачем тебе это?» четкого ответа). Может быть, привлекает творческий характер этой работы. Может быть, возможность иметь

дело с техникой, простите за громкое слово, будущего. Пусть не очень

отдаленного — но будущего. Может быть, что-то еще — у каждого свое. Да и не

в этом дело. Я сейчас обращаюсь к биографии Берегового — вернее, к отдельным

узловым моментам его биографии — только для того, чтобы проиллюстрировать

эти «три раза от нуля».

На испытательной работе Береговому действительно пришлось многому

поучиться — тут предсказания доброжелателей оправдались сполна. То есть, вообще-то говоря, учиться приходится каждому испытателю, в учиться

непрерывно, — как только он возымеет намерение счесть этот процесс

завершенным, сразу же как испытатель и кончится. Но Береговому — «человеку

со стороны» — досталось особенно. И он справился! Справился и с освоением

новых классов самолетов, на которых раньше никогда не летал, и с методикой

летных испытаний, и с необходимостью разгадывать загадки, да что там загадки