— Вылезай! — скомандовала Сима, паркуясь возле подтаявшего серого сугроба.

— Сима, мне страшно, — угрюмо произнесла Алена, не чувствуя никакой радости от своего «сумасбродства».

— Да брось ты…

У входа дед в телогрейке разгребал снег.

— Дедушка, это ведь старое кладбище? — решила на всякий случай уточнить Сима. — Это тут революционеров хоронили?

— И этих тоже… — хмыкнул дед. — Кого тут только нет… А в общем, тут и сейчас подхоранивают, у кого родственники здесь лежат.

— Алена, идем — нам сюда.

Сквозь калитку они прошли внутрь. Было тихо, лишь вороны каркали в ветвях деревьев.

— Сима, это липы? — мрачно спросила Алена.

— А я откуда знаю… Как твой Ромочка свой маршрут описывал?

— Сначала надо идти по главной аллее, среди лип…

— Ладно, будем считать, что это липы!

— …а потом слева должен быть ангел с крестом, возле могилы купца, умершего в тысяча девятьсот тринадцатом году…

— По-моему, у твоего Ромочки так называемое мортальное сознание! — с удовольствием произнесла Сима. — Нашел о чем с девушкой разговаривать…

— Нет, Симка, я же тебе объясняла — мы тогда друг другу свои сны рассказывали!

Они шли по пустой, покрытой плотным смерзшимся снегом аллее довольно долго. Нашли двух ангелов — один был без креста, а другой и вовсе справа.

— Слушай, Алена, может быть, тут два входа? Потому что если бы мы шли с другой стороны, то ангел…

— Я вспомнила, есть еще один ориентир — желтый склеп. Роман сказал, с ржавой дверью. Сима, мне не нужен этот Калясин, пошли отсюда! — умоляюще заскулила Алена.

— Вижу! — вдруг завопила Сима, игнорируя царящий вокруг покой. — Вон наш ангел! Здоровый какой… С крестом, точно по левому борту!

— Где? А, точно… — растерянно пробормотала Алена. За ангелом, сквозь черные деревья, проглядывал второй ориентир — склеп желтого цвета, напоминающий маленькую часовенку.

Как уже упоминалось, Алена заранее объяснила себе, что Селетин мог быть здесь когда-то с экскурсией и запомнить случайно эту картинку, которая через некоторое время трансформировалась в сон. Объяснила себе, почему картинка снилась Селетину, — возможно, потому, что тема смерти преследует каждого человека, а у Селетина это выражалось именно таким образом…

Но Алене вдруг стало жутко — и вовсе не от скорбно-унылого пейзажа старинного кладбища. Ей стало жутко потому, что она смогла проникнуть в чужой сон. В чужую душу!

Проваливаясь в твердый снег, Сима свернула к ангелу с крестом. Склонилась к надписи, выполненной потускневшими золочеными буквами, и торжественно прочитала вслух:

— «Бенедикт Иванович Гардин, купец второй гильдии…» Алена, купец!

— В каком году умер? — крикнула Алена, пробираясь вслед за подругой.

Сима смахнула прилипший к камню снег.

— В тринадцатом! Алена, это потрясающе!

Алена наконец догнала ее, встала рядом.

Мраморный ангел печально и строго глядел в бесконечность слепыми глазами. Почти сто лет скорбел он из-за смерти Бенедикта Ивановича… Купцу Гардину очень повезло — в том смысле, что он умер в самый лучший для Российской империи год, так и не узнав обо всех тех потрясениях, которые обрушились на нее потом…

— Ладно, давай искать нашего Калясина…

Сима с Аленой, держась за руки, заковыляли по узкой дорожке вперед. Надгробия теснились близко друг к другу, наполовину засыпанные снегом, к тому же от времени надписи на камнях потускнели и стерлись — не сразу и разберешь, где кто…

— Здесь! — Алена отчистила от снега черную плиту. — Фимка-а…

— Он! — благоговейно прошептала Серафима. — Алена, мы нашли его!

«Калясин Павел Григорьевич, тысяча восемьсот девяносто седьмой, тысяча девятьсот двадцать первый… «Из искры возгорится пламя!»

Несколько минут они стояли молча.

— Алена…

— Что?

— Ты расскажешь Селетину? О том, что мы разгадали его сон?

— Н-не знаю… — пробормотала Алена. — Да, наверное, расскажу. Только я не понимаю…

— Чего ты не понимаешь? Слушай, а вдруг этот Калясин — его родственник? Какой-нибудь прадедушка?..

— Тогда бы он об этом сразу сказал! — возразила Алена. — Зачем ему скрывать, что Калясин был его предком? Калясин, Калясин… Послушай, может быть, дело вовсе не в Калясине?..

— А в ком? Или в чем?.. — завороженно спросила Сима. От легкого мороза она разрумянилась — в первый раз Алена видела ее такой красивой. Поистине, любовь творит чудеса…

— Рома был здесь, это точно, — сказала Алена. — Ориентиры совпали — и купец, и склеп рядом… и вся дорога до этого места! Но я не понимаю — почему… Этим захоронениям не меньше ста лет, почему Рома к ним привязался?.. Это же почти история!

— Ну и что? Очень интересно.

— Нет, что-то тут не так! — в отчаянии произнесла Алена. Медленно побрела по узкой тропинке, разглядывая соседние надгробия. — Ищи, Фимка…

— Что искать?

— Не знаю… Но все равно ищи!

Серафима со рвением принялась исследовать участок рядом, громко произнося фамилии тех, кто лежал здесь.

— Грибасова Мария, Грибасов Виктор… Антипенко Аглая, заслуженная учительница… И тут же, рядом — статский советник фон Лапке… Не то? А что тогда то?..

Алена приблизилась к склепу. С трудом прочитала на обелиске возле входа, что это семейное захоронение дворян Макаровых. Целый список имен… Похоже, дворяне не скрывали своего происхождения даже при советской власти — несколько имен относились к нынешним временам. Даже вон фотографии в маленьких круглых медальонах… Алена присела и смахнула снег, закрывавший обелиск снизу. И точно свет вспыхнул перед ее глазами, ослепив на миг.

— Сима… — прошептала Алена.

— Что? — крикнула подруга с любопытством. — Чего-нибудь обнаружила?

Алена смахнула остатки снега с ледяного камня, не чувствуя холода — словно пальцы онемели.

«Виктория Андреевна Селетина, урожденная Макарова…» Годы жизни… Виктория Селетина умерла в декабре позапрошлого года, и было ей… и было ей всего тридцать пять лет. С круглого маленького медальона (не больше ладони) на Алену смотрела, мило улыбаясь, молодая красивая женщина. Светлые волосы, небесно-голубые глаза…

Сима уже пыхтела рядом, тоже склонившись над обелиском.

— Селетина! Алена, это Селетина! И умерла чуть больше года назад! А, ну да, старик у входа сказал, что здесь только родственников подхоранивают… Фамилия твоего любовника, да?

Алену почему-то неприятно резануло это слово — «любовник».

— Да… — мрачно произнесла она.

— Его сестра? — сделала предположение Сима.

— Нет, его жена, — все так же мрачно произнесла Алена, которой вдруг и всё стало ясно.

— Почему ты так думаешь? — потрясенно спросила подруга.

— Потому что отчество у Романа — Аркадьевич. И вообще, зачем ему скрывать, что у него была сестра?.. А возраст? Возраст самый подходящий для его жены!

Серафима некоторое время изумленно разглядывала надписи на обелиске.

— Аленушка, я все равно ничего не понимаю… Тогда при чем тут революционер Калясин? И купец второй гильдии?..

— Все очень просто… Селетин не мог описать могилу своей жены, он описал те, которые были рядом!

— А зачем он вообще тебе все это описывал? — снова возмутилась Сима. — Извращенец какой-то твой Селетин!

Алена потерла виски ледяными пальцами.

— Я не знаю… В первый раз он все подробно описал — как свой сон. Видимо, ему очень хотелось поделиться, но он описал все это как некую выдуманную картинку. Второй раз я сама его стала расспрашивать — когда… когда мы были уже близки. Он очень неохотно отвечал, уже без подробностей. Словно жалел, что тогда проговорился…

— Конечно, жалел! Ты же для него стала не чужой.

— Вот именно! — возразила Алена с нарастающей тоской. — Он, наоборот, должен был мне во всем признаться — что был женат, что жена его умерла…

— Может, она не жена, — упрямо буркнула Серафима. — Другая какая родственница… Двоюродная сестра! И потому отчества разные…

— Жена! — повторила Алена и зажмурилась на миг, не в силах смотреть на ослепительно белый снег, лежавший вокруг. — Ладно, пошли отсюда.