— А разве можно?! — радостно вскрикнула я и, бросив есть, выскочила в коридор, чтобы хоть приблизительно взвесить нашу печку.

Но ее даже с места трудно было сдвинуть. Вот обрадуется Буба!

Я расцеловала бабушку Нато.

— Что ты меня обнимаешь! Не очень-то приятно целовать мои морщинистые щеки.

Не помня себя, я сбежала с лестницы. Все, кроме велосипеда, бросила в мешок и помчалась к складу. По дороге несколько раз отдыхала и все равно до склада добралась совершенно мокрая. Я выполнила задание Бубы. Из ребят еще никого не было. Я не знала, как сдают лом, и решила подождать.

Первой показалась Этери — она, кроме пустых консервных банок, ничего не нашла, но все же радовалась своей находке. За Этери показался Мито, он с шумом и грохотом волок по мостовой ржавую водопроводную трубу. Видно было, что он очень устал. Мы бросились на подмогу. Наконец появился и Буба. Взвалив что-то на спину и пригибаясь к земле, он тяжелыми шагами приближался к нам. Нас он не замечал, потому что не мог разогнуться. Мы подбежали к нему. Оказывается, Буба притащил облупившуюся спинку железной кровати.

— Остальные части кровати дома, — проговорил он, задыхаясь, и остановился, — не меньше четырех пудов будет.

Мы хотели помочь Бубе, но он не разрешил, сказав, что донесет сам. Мы все-таки помогли ему снять ношу. Он перевел дух и приоткрыл дверь склада.

— Ну-ка тащите! — приказал он.

Заведующий складом — седой человек — встретил нас с распростертыми объятиями.

— Вот молодцы, молодцы, видно, хорошо с утра поработали, не хуже, чем вчера вечером… — Потом он вдруг умолк, внимательно оглядел наши удивленные лица и воскликнул: — Ах, вы, оказывается, новенькие, а я думал, вы из бригады Бакури!

У Бубы перекосилось лицо.

— Разве Бакури уже заходил? — спросил он дрожащим голосом.

— Не только заходил, но за вечер собрал с товарищами столько лома, что, как видите, негде повернуться, — сказал заведующий.

— Взвесьте нам, дядя.

— Меня зовут дядя Андро, — сказал заведующий.

— Взвесьте, дядя Андро! — холодно повторил Буба.

Дядя Андро бросил на дощатые весы нашу добычу и начал рукой двигать гирю.

— Восемьдесят килограммов и триста граммов! — проговорил он, вытащил откуда-то большой журнал, ручку и, обратившись к Бубе, сказал: — Вы будете номером восемнадцатым, запомни. Под этим номером я буду записывать собранный вами лом.

— А бригада Бакури под каким номером?

— Семнадцать!

— А кто остальные?

— Разные. Вы думали, только вы одни собираете лом в нашем районе?

— А семнадцатый номер сколько уже собрал? — спросила я.

— Сто три!

— Ошибаетесь, двести три! — раздался веселый голос.

Мы все оглянулись. В дверях застрял Бакури, он был весь мокрый, с трудом дышал и старался втащить грязную от мазута железную бочку, но это ему не удавалось. Заведующий складом подскочил к нему, схватил бочку огромными руками и бросил ее на каменный пол склада.

— Вот это здорово, молодец, паренек! Не правда ли, хороша консервная баночка? — сказал он посмеиваясь.

Я невольно посмотрела в сторону Бубы и заметила, что он с трудом сдерживается, чтобы не сказать какую-нибудь грубость заведующему. Потом он резко повернулся и вышел. Мы двинулись за ним. На улице девочки из отряда Бакури возились с ломом, собирали его в одну кучу у входа в склад.

— Здравствуйте!

— О, Мзия, здравствуй, — взглянули на меня девочки, — как ваши дела?

— Все хорошо.

— Желаем удачи!

— И вам также!

Таков был мой короткий рыцарский диалог с соперницами. Мы молча продолжали путь. Буба остановился у маленького сквера, сел на низкий бетонный парапет. Мы окружили его.

— Этери, — начал Буба, — ты заметила, что твои консервные банки дядя Андро даже не взвесил?

— Взвесил! Как это не взвесил? — заволновалась Этери, поняв укор Бубы.

— Ну конечно, на весы он их положил, но потом отбросил в сторону как совершенно негодные. Имейте в виду, чтобы с сегодняшнего дня я не видел консервных банок и разных там булавок. Если работать, так работать, мне не до шуток, дурака валять мне некогда. Вам-то что, вас, может, и без того возьмут в Боржомское ущелье. Вы ведь до-бро-по-ря-доч-ные и пе-ре-до-вые, а я… я непременно должен победить, чтобы увидеть Вардзийскую пещеру. — Буба глубоко вздохнул и, глядя мечтательно куда-то в пространство, добавил: — Вы даже представить себе не можете, что такое Вардзийская пещера! Каменный город, высеченные в скалах залы, каменные стулья, туннели… А вдруг мы заблудимся в лабиринтах и никогда не выйдем оттуда? Я непременно найду древний лук со стрелой, пролезу в такие места, куда до сих пор все боялись войти. Ясно вижу, как лук валяется на полу темной комнаты и… дожидается меня, знайте это! Поверьте, там в пещере есть такие комнаты, куда еще не ступала нога современного человека. Кто знает, может быть, там стоят окаменелые воины с кинжалами наготове? Мы идем… идем… приближаемся… — произнося эти слова, Буба действительно привстал, чуть согнувшись сделал несколько шагов вперед, — приблизимся и остановимся, пугаться мы не должны, они уже мертвые, эти воины. Если откуда-нибудь появится ящерица, вы, Этери, Мзия, чтобы не смели кричать, это и тебя касается, Мито.

Буба стоял напряженный, будто перед ним и в самом деле высились фигуры окаменевших воинов. Меня бросило в дрожь.

— А знаете, что самое интересное? — прошептал вдруг Буба. — Может быть, там находится могила царицы Тамары. Не может быть, а действительно находится, слышите? Ведь этой могилы еще никто не нашел.

Буба умолк. Мы сидели затаив дыхание, боясь нарушить молчание. И вдруг у меня промелькнула мысль, вдруг я поняла, почему у Бубы такой скверный характер, почему он «плохой» мальчик. Бубе не место на улицах большого города, среди многоэтажных домов. Его место в горах, на неприступных скалах, среди джейранов и пещер. Он должен быть охотником, пастухом или альпинистом, геологом или археологом, лесником или моряком. Буба рожден не для города. Вот какая мысль осенила меня, когда Буба как зачарованный рассказывал о Вардзийской пещере.

— Поэтому мы должны победить, теперь вы понимаете меня? — продолжал Буба. — Кто не хочет работать, пусть сейчас же скажет.

— Бабушка Нато отдает старую чугунную печь, — сказала я, — знаешь, какая она тяжелая!

— Молодец! — Буба взглянул на меня глазами, полными благодарности. — Сегодня же привезем ее. Ты, Мзия, хорошая девочка.

Когда прозвучали эти слова, сердце мое забилось часто-часто и я опустила голову. Неужели Буба сказал это? Или мне просто послышалось?

— В забор около нашего дома в одном месте вплетены старые железные ворота, — сказала Этери. — Если эти ворота мы заменим камнями…

— Заменим, конечно, заменим! — обрадовался Буба. — Ты, Этери, тоже неплохая девочка!

Меня кольнуло в сердце. Нет, мне, конечно, показалось. Буба никогда не говорил, что я хорошая девочка, всюду только Этери… а я… ну и не надо, пусть не говорит…

— Сегодня же привезем и ворота и печку, а завтра утром… — Буба замолчал и, как самовлюбленный петушок, вытянув шею, посмотрел на нас, будто не решаясь сообщить сразу радостную весть.

— Ну что «завтра утром»? — одолело любопытство Мито.

— Завтра утром, на рассвете, мы соберемся у Метехского моста. Недавно на берегу реки я видел железные перила старого моста, увязшие в песке.

— Целые перила?!

— Нет, часть перил, но такую большую, такую большую, что… — Буба покачал головой и зажмурился, будто видел, с каким изумлением встречает нас на складе дядя Андро.

В тот же вечер мы притащили на склад печку бабушки Нато, старые ворота Этери и очень усталые разошлись по домам, чтобы хорошенько выспаться и на рассвете собраться у Метехского моста. Действительно, ребята нашей бригады почти одновременно собрались в том районе города, где на горе будто прилеплены древнейшие серные бани, где на берегу Куры высится прямая скала, а вершину ее венчает старинный храм двенадцатого века. Рядом с храмом в прошлом веке построили тюрьму. Многие революционеры и борцы за свободу томились в ее стенах.