Кроме того, вследствие проблемных родов я не могла кормить сына грудью, что меня ужасно угнетало. Я чувствовала себя плохой матерью из-за того, что не могла дать своему ребенку самое, как я мечтала, лучшее. Я сцеживалась сколько могла, и это усугубляло стресс, потому что мне приходилось тратить в два раза больше времени сначала на сцеживание, а затем на кормление из бутылочки. По ночам было не легче: я не помню, чтобы в течение первых нескольких месяцев я спала больше двух часов подряд. У ребенка были очень сильные колики, которые начинались в четыре часа дня и продолжались до двух-трех часов ночи. Кроме того, он постоянно срыгивал. Вот почему он не ел и часто вел себя беспокойно. Педиатр сказал, что колики могут продолжаться до трех месяцев и скоро, когда его пищеварительная система созреет, ребенок перестанет срыгивать. Да и некоторые знакомые успокаивали, что в три месяца малыш уже будет спать всю ночь. Меж тем я то и дело встречала все новых родителей, которые говорили мне: «Мой первенец – просто подарок, он ест и спит, ест и спит!» Сейчас я смеюсь над всем этим, но тогда, будучи на 13 лет моложе, в смятении от гормональных изменений, одинокая, измученная и отчаявшаяся, я в надежде цеплялась за каждое слово окружающих и вела обратный отсчет, как будто через девяносто дней моя жизнь и вправду изменится. Я мечтала о том, что смогу больше спать, принимать душ, пока ребенок дремлет, смогу пить кофе, пока дитя будет спокойно лежать у меня на коленях, смогу гулять без сопровождающего нас плача… Но самое главное, о чем я мечтала больше всего, – что мой ребенок наконец будет хорошо себя чувствовать. Потому что меня расстраивало именно то, каким беспокойным и несчастным мой малыш все время выглядел. Поэтому, преисполненная ожиданий, я считала дни и часы, оставшиеся до того, как ему исполнится три месяца. И это было моей большой ошибкой. Прошло три месяца, потом четыре… А ситуация не только не улучшилась, но еще и ухудшилась. Мой обратный отсчет давно закончился, и я чувствовала все бо́льшую растерянность и отчаяние. Днем я еще более-менее справлялась, но ночи были невыносимы. Справедливости ради надо сказать, что муж всегда заботился о ребенке, когда был рядом, и благодаря этому я держалась.

Ко всему прочему, когда я разговаривала по телефону с коллегами (так получилось, что я первая из нашего круга стала мамой), меня убеждали, что не нужно уделять ребенку столько внимания, ведь тем самым я только усиливаю его плач.

Говоря профессиональным языком, они рекомендовали мне игнорировать плач, если все основные потребности ребенка удовлетворены. Смысл их посыла был такой: «Перестань его баловать». Давая такие советы, коллеги подталкивали меня стать на позицию бихевиоризма, который мы изучали в университете и который был очень популярен в то время. Я сама иногда об этом думала, однако что-то вызывало у меня сомнения, противоречило моей интуиции. Я вспомнила ту молодую маму, которая однажды спросила, есть ли у меня дети… Могла бы я в то время посоветовать ей или другому клиенту игнорировать плач собственного ребенка? Сложно сказать, ведь подобный вопрос тогда не задавался, но это было вполне вероятно, если бы я пришла к выводу, что такое решение – лучшее в той ситуации. Однако теперь, став матерью, я бы засомневалась.

Между тем однажды утром, как обычно, выйдя гулять с ребенком, я встретила знакомую, которая тоже гуляла – со своей третьей дочкой. У нас получился следующий разговор:

– Ты выглядишь усталой. Как малыш? Он уже спит всю ночь?

– Куда там! Просыпается по два-три раза за ночь.

– А сколько ему?

– Почти шесть месяцев…

– А ты читала книгу про то, как научить младенцев спать? Мне ее порекомендовал педиатр, и это настоящее чудо! Уже через несколько дней твой малыш будет спать всю ночь. Моя сестра тоже попробовала эту методику и в полном восторге от нее!

– Нет, я не читала.

– Ой, ну тогда запиши название и попробуй. Вот увидишь, этот метод подействует!

Я купила книгу. Название не скажу, но уверена, вы догадаетесь, о какой книге идет речь, потому что она стала очень известной. В общем, в ней предлагалось детальное расписание с указанием того, сколько минут родители должны ждать, прежде чем подойти к ребенку, когда тот начнет плакать во время укладывания или проснувшись ночью. Все это сопровождалось длинным списком преимуществ крепкого детского сна. Я снова столкнулась с бихевиоризмом – это была та самая методика. Именно ее я изучала, и именно о ней мои коллеги говорили по телефону. Разве что в книге содержались определенные, очень подробные рекомендации по теме, которая на тот момент так сильно меня беспокоила: сон ребенка.

На самом ли деле это было решением моей проблемы? В книге все так хорошо формулировалось и обосновывалось, что я засомневалась. В конце концов, данная методика соответствовала тому, чему меня учили, и вроде бы подкреплялась научными исследованиями. Утверждалось, что она улучшала жизнь и ребенку, и всем окружающим, что ее разработали не для детей, а для родителей… Наверное, тогда я убедила себя попробовать этот метод, потому что мне необходимо было сложить в своей голове какую-то четкую картинку. Я не горжусь тем, что сделала, и, если честно, мне даже стыдно в этом признаваться. Иногда найти свой путь означает перевернуть собственные представления с ног на голову и совершить ошибки, чтобы потом их исправить и, если потребуется, пойти в противоположном направлении. Именно это случилось со мной.

Моему малышу вскоре должно было исполниться шесть месяцев. Я выделила интересовавшие меня части книги и запомнила все шаги. В ту ночь я собиралась применить методику на практике. Я следовала такому же распорядку, как и во все предыдущие дни: искупала сына, надела на него пижамку, последний раз за день покормила, потом некоторое время мы посидели с ним в обнимку, после чего я поменяла ему подгузник, поцеловала и сказала, что люблю его. Мой ребенок был сыт, чист, и у него ничего не болело. Поэтому я сделала вывод, что все его основные потребности удовлетворены. Помню, что сердце мое колотилось как бешеное. Я положила сына в кроватку, дала ему соску, которую он тут же выплюнул, выключила свет и, пожелав спокойной ночи, вышла из комнаты. Как и ожидалось, он тут же начал плакать. Я стояла за дверью спальни с часами. Убедившись, что никто к нему не подходит, сын начал рыдать еще громче. Мое сердце наполнилось ужасом: «Он, наверное, думает, что его бросили!» Секунды ожидания казались мне вечностью. Я расплакалась: «Что же я делаю? Мой ребенок плачет, и я вместе с ним. Разве может для нас быть хорошим то, что заставляет нас обоих страдать?» Больше я не смогла этого вынести: вошла в комнату и обняла своего мальчика. Я легла рядом с ним и извинилась за то, что пыталась сделать. Я по-прежнему волнуюсь, вспоминая все это. Та ночь была первой из многих, когда мы с малышом спали вместе. И у сына не было колик, он ни разу не заплакал. Я бы сказала, что произошло настоящее чудо.

Так я начала практиковать совместный сон. Именно это требовалось моему сыну, чтобы спокойно спать. Контакт с родителями и ощущение защищенности вообще входят в число самых важных потребностей детей. В наше время, к счастью, спать в одной постели с ребенком считается, как правило, нормальным (хотя еще находятся люди, которые в ужасе хватаются за голову, слыша о подобном). Раньше все было не так, по крайней мере не в моем ближайшем окружении, – спать с детьми считалось странным. И, должна признаться, сначала я скрывала данный факт и в какой-то момент даже задалась вопросом, нормально ли это. Теперь я могу оценить ситуацию с высоты прожитых лет и не представляю, как можно осуждать мать за то, что она спит в одной постели с маленьким ребенком. Интересно, кому пришла в голову «гениальная мысль», что малыш должен спать один в своей кроватке, а в возрасте четырех месяцев его вообще нужно переселить в отдельную комнату, дабы не превращать в зависимое и неуверенное в себе существо? Современная наука доказала обратное: дети обретают чувство безопасности, зная, что их родители всегда рядом. Как нечто настолько противоестественное могло проникнуть в методики воспитания и так глубоко укорениться в нашем образе мыслей? К счастью, я нашла альтернативных специалистов и родительские группы, которые превыше всего ставили привязанность и любовь. У этой практики появлялось все больше последователей, и с течением времени она приобрела легитимность. Да, в университете нас учили другому, но действовать подобным образом меня заставили материнский инстинкт и простая логика. Ночи значительно улучшились, и дни тоже стали налаживаться. Мой сын окреп – он чувствовал, что я не оставлю его и всегда буду рядом. И я была более отдохнувшей.