– Я обратил внимание, – сделал рукой круг Варежкин, – что Русалочка не совсем вписывается в тематику снежного городка.

– В каком смысле не вписывается в тематику? – недоуменно огляделся Крячко.

– Ну как же, Станислав, посмотри. – Гуров тронул напарника за рукав. – Все фигуры – зверушки, кроме Деда Мороза со Снегурочкой, конечно. А тут – Русалочка, существо мифическое.

– Ну и что? – не понял Крячко. – Вот, возле нас еще Щелкунчик стоит. Он тоже не вписывается в тематику.

Гуров и Варежкин воззрились на снежного Щелкунчика, который стоял неподалеку от них, а потом Антон по своей привычке пожал плечами и ответил:

– Предыдущий год годом Крысы был. Может, поэтому и поставили Щелкунчика. Ведь в сказке именно он прогоняет королеву крыс Мышильду. Так что вполне даже к месту этот Щелкунчик. Ну что, будем со свидетелями разговаривать? – сменив тему, спросил оперативник. – Этот Тельников, который вызвал полицию, вон в том доме живет. – Антон указал на двенадцатиэтажку неподалеку от площади.

– Будем, – задумчиво глядя на Щелкунчика, подтвердил Гуров.

В квартире, где проживал свидетель Тельников, им долго никто не открывал. Только после четвертого настойчивого звонка за дверью раздалось хриплое:

– Кого там принесло?

– Уголовный розыск, – строгим казенным голосом ответил Варежкин. – По поводу вчерашнего происшествия. Открывайте, Алексей Валерианович, нужно поговорить.

– Сейчас открою, оденусь только, – ответили из-за двери, и снова наступила тишина.

Открыли оперативникам только минут через пять, когда терпение Варежкина уже начало иссякать.

– Входите уже. Только беспорядок у нас. Но вы внимания не обращайте. Праздники ведь. – Дверь на этот раз отворила женщина. Заспанная, в мятом халатике, с волосами, торчащими из наспех зачесанной под ободок прически.

В квартире пахло перегаром, дешевым табаком, кислой капустой и чем-то пригоревшим. По комнате, в которую вошли оперативники, гулял ветерок, но форточки, по всей видимости, открыли только что, и поэтому свежий воздух еще не успел выветрить все запахи вчерашней попойки.

– А хозяин-то где? – оглядываясь, спросил Лев Иванович.

– Умывается, – коротко бросила хозяйка и быстренько прибрала с дивана валявшийся на нем какой-то предмет женского гардероба. – Садитесь, – пригласила она, – сейчас выйдет.

Крячко и Варежкин с опаской сели на старенький диван, а Лев Иванович остался стоять. Он с интересом рассматривал убогую обстановку гостиной и думал: насколько же все-таки такие квартиры пьющих людей похожи одна на другую! Тот же старый, потертый и засаленный диван, стол, застланный полинялой скатертью и заставленный остатками еды и бутылками, небольшая стенка еще советских времен, но со слоем пыли времен нынешних, и новенький, блестящий плоским черным экраном, купленный в кредит телевизор…

– Вот, я готов, – раздался бодрый, но все еще хриплый с перепоя голос хозяина, и сам он появился во всей своей красе. Чисто умытый, но небритый, чисто одетый, но в невыглаженной рубахе и трениках, вытянутых на коленях. Приглаживая мокрые реденькие волосы, Тельников цыкнул на стоящую в дверях хозяйку: – Чего встала-то? Иди, чайник гостям поставь.

– Да мы вообще-то не в гости, Алексей Валерианович, – серьезно глядя на мужчину, сказал Гуров. – Мы по делу. А поэтому пусть ваша хозяйка не суетится. Не нужно чайник, – обратился он к женщине. – Мы пару вопросов зададим и уйдем.

– Так и ладно, – отчего-то смутился Тельников. – Задавайте, отвечу, что знаю. Только ведь я ничего и не знаю. Меня сын на улицу позвал, это он с дружками эту, это… в общем, тело нашел. А кто там был-то? – Он посмотрел на Варежкина, и глазки его блеснули каким-то нездоровым интересом.

– Девушка там была, молоденькая, – ответил за Варежкина Крячко и спросил: – А сын у вас где?

– Так он у дружка своего, у Илюхи Матвеева. Илюха это… эту и нашел. Вернее, руку.

– Угу, – задумчиво произнес Лев Иванович. – А Илюха этот – он далеко живет?

– Так вот, на третьем этаже у нас в подъезде и живет, – ответил Тельников. – Если надо, то мы его живо позовем, сына-то. Да, мать?

Женщина кивнула и выжидательно посмотрела на Гурова. Лев Иванович, в свою очередь, посмотрел на Крячко и Варежкина. Те тоже дружно кивнули, и полковник дал добро на доставку мальчика в квартиру.

Женщина вернулась минут через пять. За ней с любопытством, отражавшимся на разрумяненных лицах, шли два подростка лет двенадцати-тринадцати. Гурову даже на мгновение показалось, что они братья-близнецы – так мальчишки были похожи. Оба светленькие, круглолицые, сероглазые, одного роста. Вот только форма носа и губ у мальчиков была различной и на коже лица одного из них явственно пробивались конопушки, рассыпанные по переносице и щекам.

– Вот, – торжественно указал на мальчиков Тельников, – это сын мой Георгий и друг его – Илья Матвеев. Че встали как пни? – обратился он к нерешительно топтавшимся на пороге пацанам. – Поздоровайтесь.

Мальчишки робко протянули руки и по-мужски, с рукопожатием, поздоровались со всеми тремя оперативниками.

– Ну и кто из вас первый обнаружил, что русалочка с «секретом»? – улыбнувшись только одними глазами, спросил Лев Иванович. Ему понравились эти серьезные на вид ребята.

– Я, – с вызовом в голосе ответил один из мальчиков.

– Тебя Ильей зовут? – уточнил Гуров, и мальчишка кивнул. – Вот и расскажи, Илья, как все произошло. Вы часто на площади играете?

– Так они постоянно на улице. Все каникулы. А чего им дома-то сидеть? – встрял Тельников, но Варежкин посмотрел на него так, что тот быстро умолк и, смущенно крякнув, отвернулся.

– Да, – подтвердил слова Тельникова Илья. – Как городок построили перед Новым годом, так мы там постоянно и гуляем. Во дворе скучно, а там и крепость есть, и горка. Так что как на улицу выходим, так на площадь и идем.

– Мы даже видели, как этот городок и елку собирают, – вставил свое слово Георгий. Илья, согласный с другом, кивнул.

– Так. Теперь расскажите о том, что случилось вчера, – снова попросил Лев Иванович.

Илья почесал голову и, немного подумав, ответил:

– Мы, как обычно, вышли на улицу часов в шесть вечера и на горке сначала катались. Но все таяло, и ледянки все время в лужу, которая под горкой натаяла, въезжали. Нам и надоело. Начали в догонялки играть. А потом… – паренек замялся.

– Говори как есть, мы не кусаемся, – усмехнувшись, подбодрил мальчика Варежкин.

– Баловаться начали, – нехотя признался паренек. – Забирались на снежные фигуры и прыгали с них, потом я палку подобрал и как саблей стал ею махать и… делал вид, что сражаюсь с врагами.

– Мы сначала между собой сражение устроили на палках, – подсказал Георгий. – А потом стали просто бегать и по ледяным фигурам лупить.

– Долупился, оболтус, – хмуро посмотрел на сына Тельников. – Тебя самого давно не лупили, видать, – погрозил он мальчику, и тот обиженно поджал губы.

– Бить детей непедагогично, нам Тамара Семеновна говорила, – заступился за друга Илья, искоса глянув на реакцию отца Георгия, а потом на Гурова, как бы спрашивая у него поддержки в таком важном для детей вопросе. Лев Иванович одобрительно улыбнулся, и Илья уже смелее продолжил свой рассказ: – Я не думал, что она возьмет и разобьется – рука-то! Просто стукнул по ней. А она возьми и отвались. Не вся, а снег только. А под снегом что-то такое светлое оказалось. Я думал сначала, что это палка, может, на которую снег накладывали, чтобы придать фигуре позу нужную. Ну и подошел поближе посмотреть. А там не палка была вовсе, а рука. Я думал, что манекен. Но потом пригляделся и увидел, что настоящая это рука, только ледяная.

– Испугался? – спросил Илью Варежкин и сочувственно посмотрел на мальчика.

– Не-а. Просто удивился сначала. А потом – да, испугался немного и ребят – Гошку с Виталиком – позвал, чтобы посмотрели.

– Ага, не испугался! – Георгий с усмешкой посмотрел на друга, а потом, обращаясь к оперативникам, добавил: – Он когда нас позвал, то сам белый, как Снегурочка, был, одни конопухи на носу желтели, – хмыкнул паренек. – Че говоришь, что не испугался? Испугался же!