Удочку сильно дернуло книзу. Алексей Петрович отвлекся от ностальгических дум, открыл глаза и увидел высунувшуюся из волн акулью морду с зубами-кинжалами. Вот тебе и улов негожий… Сдавленное могучими челюстями удилище хрустнуло и переломилось пополам. Морское чудище недовольно затрясло уродливой башкой – оттяпанный гостинец пришелся ему не по вкусу. В следующий миг оно боднуло лодку с такой мощью, что та закачалась, как ванька-встанька, и изрядно хлебнула воды.

Максимов запустил в акулу обломком удочки и для пущей доходчивости огрел веслом меж маленьких свирепых глаз. Сии действия возымели совсем не тот эффект, на какой он рассчитывал. Оскорбленная зверина забултыхалась в зеленоватой воде и принялась бешено кружить, норовя опрокинуть утлое суденышко, чтобы добраться до сидевшего в нем человека. Пришлось выпалить из предусмотрительно захваченного на рыбалку револьвера. Попал или нет, Максимов не понял, но это было не столь важно. Чудо-юдо нырнуло под днище лодки, поддело ее напоследок спиной и ушло на глубину.

Потеряв инструмент для ловли и утратив благостное настроение, Алексей Петрович со вздохом взялся за весла и погреб к берегу. Грезы окончательно рассеялись, он глядел вокруг с унынием и горькой иронией. Русский барин на Карибском море – что может быть нелепее? Тут и солнце светит по-чужому, и рыба водится не та… и вообще, все другое, не такое, как дома. И нет рядом верного Ерофея с его прибаутками. Из прислуги только горничная Вероника, что четвертый год мотается с господами по белу свету, а из родных и близких – супруга Анита, она же Анна Сергеевна, она же, в минуты нежности, Нелли.

Житейские обстоятельства, приведшие их на Кубу, были весьма сложны. Оговоры, козни мстительных людей, собственные ошибки – все это сплелось в такой тугой клубок, что и концов не сыщешь. Как результат – оказалась их семья в опале. Деревню Медведевку и все оставшееся на Родине имущество отобрали в судебном порядке по ложному обвинению, и Максимов впервые ощутил на себе, что значит быть гонимым и лишенным средств к существованию. Возвращение домой грозило немедленным арестом, да и куда возвращаться? Ни денег, ни жилья, ни приятелей, которые могли бы приютить и поддержать материально. Те, что прежде клялись в вечной дружбе, теперь затаились, на письма не отвечают. Что ж, их легко понять. Кому охота навлечь на себя неприятности из-за связей с лицами, объявленными в розыск…

Потому и занесло Аниту и Алексея Петровича, по-домашнему Алекса, сперва на Мадейру, а оттуда – прямиком через Атлантический океан – на далекий тропический остров, где они почувствовали себя в относительной безопасности. Максимов достаточно хорошо знал нравы отечественных правоохранителей и уверял себя и Аниту, что не достанет у них рвения пуститься в несусветную даль за двумя, прямо скажем, не самыми опасными преступниками.

На Кубе они первое время жили впроголодь, экономя последние гроши, пока Алексу не посчастливилось наняться на работу к богатому плантатору сеньору Гарсии. Нет, русский барин не надрывался в поте лица, вскапывая землю, корчуя пни или убирая сахарный тростник. Для него нашлось занятие вполне достойное: сеньор Гарсия слыл поборником всего нового, поэтому заказывал для своей фермы самые передовые технические устройства, но у себя в хозяйстве он не нашел ни одного умельца, который мог бы собрать их из груды деталей, приходивших почтовыми пароходами из Европы и Североамериканских Штатов. Максимов с готовностью вызвался помочь незадачливому прогрессисту, за что получил хорошее вознаграждение, позволившее снять аккуратный домик у моря и вести образ жизни, не порочащий дворянского звания.

Размышляя о недавних событиях, Алекс догреб до берега и вытащил лодку на песок. Ранней осенью на островах Карибского бассейна припекало почище, чем в летнюю пору на среднерусских равнинах. После полудня спасала только живительная тень парусинового тента, который Максимов пристроил рядом с домом и любил возиться под ним с железками, собирая для сеньора Гарсии очередного механического монстра.

– Много ли наловил, Алекс?

Вот и Анита – идет по пляжу в легком платьице, обвивающем щиколотки. Здесь, в Вест-Индии, вдали от крупных городов с их условностями, она позволяла себе наряды свободного кроя, идеально подходившие для жаркого климата. В салонах Старого Света их сочли бы ужасающе фривольными, но среди немногочисленных гасиенд, чьи хозяева не страдали чопорностью и снобизмом, она могла не опасаться общественного порицания.

Максимов показал ей пустые руки: мол, вся рыба осталась в море и на обед придется обойтись кроликом, которого Вероника давеча купила на ферме у Гарсии. Ну и ладно. Они ведь уже не настолько нищи, чтобы добывать себе пропитание, как простые крестьяне. Рыбалку Алекс считал чем-то вроде хобби и никогда не расстраивался, если возвращался ни с чем. Анита придерживалась такого же мнения, поэтому они тут же забыли о неудачном промысле и направились к дому, обсуждая планы на текущий день.

– Не съездить ли нам в Сан-Антонио? – предложила Анита.

Это был ближайший к ним городок, откуда несколькими годами ранее протянули железнодорожную ветку до Гаваны, одну из первых на острове. Как следствие, в заштатном поселении стали открываться новые лавки, где можно было найти товары со всего мира, – их доставляли морским путем в столицу, а оттуда развозили во все доступные для торговли точки. Поскольку поезд являлся наибыстрейшим наземным транспортом, Сан-Антонио снабжался исправно и оперативно.

– Соскучилась по модным нарядам? – съехидничал Алекс.

Анита беззлобно парировала:

– Нет. По модным книгам.

Не такой уж она была жеманницей, чтобы тосковать по пышным и, чего греха таить, крайне неудобным одеяниям, а вот за новинками литературы всегда следила со вниманием. Чтение, особенно здесь, в захолустье, скрашивало досуг, как никакое другое занятие.

– Говорят, Мелвилл написал что-то из ряда вон выходящее, а я еще не видела. Все жду, когда привезут…

Но им не удалось обсудить творчество Мелвилла, потому как со стороны дороги, примыкавшей к пляжу, послышался громкий крик. Максимов встрепенулся и по армейской привычке выхватил из кармана револьвер.

– Эй! Кто там?

Крик повторился, и тотчас к нему добавились характерные звуки потасовки. Мангровые деревья, росшие вдоль дороги, не позволяли разглядеть, что происходит, и Максимов поднажал, чтобы успеть ввязаться в драку, пока она не прекратилась. Анита бежала за ним. Ноги вязли в рыхлом песке, что существенно замедляло скорость. Крики и шум стихли, и когда Алекс выскочил на дорогу, то обнаружил на ней одного-единственного человека. Он стоял на четвереньках и стряхивал со своего некогда белого костюма мелкую сухую пыль. Подле него валялись плоский чемоданчик и помятая широкополая шляпа.

– Целы? – спросил Алекс по-испански. – Кто на вас напал?

– Не знаю… – ответил потерпевший с ярко выраженным галльским акцентом. – Их было двое, один с ножом, другой с кастетом… – Он потрогал багровую ссадину на скуле и поморщился. – Вы подоспели вовремя, мсье. Они услышали вас и удрали.

На дороге появилась запыхавшаяся Анита. Максимов представил незнакомцу ее и себя. Азарт подзуживал пуститься в погоню за бандитами, но благоразумие заставило отказаться от этой затеи. Алекс уже как-то раз сталкивался с местными разбойниками, коих по острову бродило немало. Шайки состояли из всяческого сброда – безработных пеонов, бывших пиратов, беглых каторжников – и отличались наглостью и жестокостью. Связываться с ними, не обладая численным превосходством и надежным вооружением, стал бы разве что сумасшедший.

Алекс прошелся по дороге, отыскивая следы нападавших, но на твердом, спекшемся от зноя грунте ничего нельзя было разглядеть. Лишь две-три сломанные ветки и примятая трава на обочине показывали, в каком направлении скрылись головорезы. «Пожалуй, это к лучшему, что они убрались, – подумал Максимов». – Даже если их всего двое, неизвестно, в чью пользу завершилась бы схватка».