Бедарка – одноконная повозка на двух человек и на двух колёсах.
Линейка рассчитана на пару лошадей, с передними и задними колёсами. Предназначена для четырёх человек и небольшого груза. Была самым удобным и комфортным средством передвижения.
Бричка с кузовом в виде большого корыта предназначена для сыпучих грузов. На бричке Егор ездил за овсом для лошадей, получал его на базе.
Телега – универсальный транспорт для сена, мешков и прочих грузов.
Егор очень любил лошадей, приходил рано утром и уходил поздно вечером, в любую погоду, без выходных и отпуска. Всё время, свободное от поездок, он занимался лошадьми. Выглаживал их специальной гладилкой, подрезал копыта, чтобы они не выступали за края подков с боков и снизу, чтобы не трескались и т. д. (Копыта у лошадей постоянно растут, как ногти у человека.) Постоянно ремонтировал хомуты, сбрую, уздечки и т. д. Сыромятную кожу, подковы, колёса и прочие расходные материалы получал с базы. Он иногда брал меня купать лошадей. Сажал на кобылу, у которой был годовалый жеребёнок, и мы без седла, с одной уздечкой ехали на озеро около трёх километров. У меня на всю жизнь в память об этих поездках остался мозоль на копчике.
Каждую осень мы всей семьёй ездили на лошадях за тёрном и дикими грушами. На веранде у нас стояли две больших бочки и две поменьше. В больших мать замачивала тёрн и груши, а в малых – огурцы и арбузы. Бочки были дубовые, на 200 литров и на 150 литров. Маринад, терновый и грýшевый, с травами и специями, был резким и вкусным, хранился долго. Арбузы солились (квасились) месяца полтора, съедались вместе с корками.
В Белореченской3 меня устроили в первую начальную школу имени Калинина. В ней я учился несколько лет. С пятого класса мы сдавали экзамены в конце года, а с восьмого класса два раза в неделю у нас были уроки по профориентации. В моём классе мальчиков готовили на механизаторов широкого профиля, девочки осваивали домоводство – кулинария, кройка и шитьё, вязание. Нас учили устройству и эксплуатации двигателей внутреннего сгорания, тракторов, автоматических доильных аппаратов, автопоилок, прицепных агрегатов и других технических средств, используемых в сельском хозяйстве.
Надо сказать, что учился я в школе посредственно. Уроки никогда не делал. Часто пропускал занятия. Тогда это называлось «бастовать». Из класса в класс переходил без пересдачи, так как выручала память. Но не всех она выручала. В то время в каждом классе было по два-три второгодника.
Мимо нашей школы проходила дорога, которая вела на кладбище, примыкавшее к заднему двору школы. Посредине дороги была большая лужа, и, объезжая её, транспорт прижимался к стене школы. Чтобы этого не происходило, у стены школы вкопали шесть металлических столбов диаметром около 300 мм с полукруглыми верхними торцами. Они возвышались над землёй на полметра и имели много надписей на немецком языке. Когда они появились, я был во втором классе, и мальчишки часто крутились вокруг них. Когда я учился в четвёртом классе, осенью всех срочно эвакуировали из школы и окрестных домов. Оказалось, что эти нáдолбы – необезвреженные крупнокалиберные снаряды. Это сразу определил демобилизованный офицер, устроившийся работать в школу военруком (преподавал военное дело и физкультуру). Потом выяснилось, что достаточно было ударить по носовой части молотком, чтобы произошёл сильнейший взрыв, и школы бы не стало. Кстати, спортивного зала в школе не было. Занимались в коридоре, а когда тепло и сухо – на улице.
В шестом классе у нас начались занятия по программе «механизатор широкого профиля». Помимо занятий в классе по плакатам были практические занятия. Школе выделили трактор ЧТЗ без кабины, с металлическим сидением. Задние колёса стальные, в человеческий рост, с крупными стальными шипами. Заводился трактор на бензине, а работал на керосине. Перед заводкой бензин заливался в цилиндры, а потом открывался керосин. Заводить трактор мог только преподаватель. Мы ездили перед школой на пустыре, сменяя друг друга на ходу.
На грузовой машине нас возили на колхозную ферму, где мы учились доить коров с помощью доильных аппаратов. Учились практике стрижки овец, просто пололи грядки. Девочки занимались по своей программе. Каждый учебный год заканчивался экзаменами.
Мне приходится немного отступать от хронологии, так как сейчас, по прошествии стольких лет, уже трудно точно восстановить последовательность событий. Яркое воспоминание сохранилось у меня от 12 апреля 1961 года. Часов в 11 были прерваны занятия в школе. Человек в космосе! Советский человек, Юрий Гагарин! Вся школа высыпала во двор, все радовались, прошёл стихийный митинг. Занятий в этот день больше не было. На улицах транспаранты, знамёна. Люди радовались, пели песни.
Когда я перешёл в девятый класс, меня направили на практику в полеводческую бригаду колхоза имени Ленина вместе с другими, моими одноклассниками. К концу месячной практики в бригаде я остался один. Всю практику помогал комбайнёру готовиться к уборке. Мне нравилось заниматься с механизмами – менять приводные ремни, натягивать их, проверять крепление шкивов, приводных цепей, кривошипных механизмов. Таких механизмов на комбайне много. Их надо все перебрать, отрегулировать, смазать.
Комбайнёр занимался двигателем, косилкой комбайна и ходовой частью. По его ходатайству меня зачислили в штат бригады штурвальным. Комбайн СК-3 имел свой (специальный) двигатель для привода косилки, мотовила4, транспортёра, молотилки, веялки, шнекового транспортёра. В состав комбайна входил копнитель. Это большой ящик с наклоняемым днищем и откидной задней стенкой. Он служил для накапливания соломы и сбрасывания копны в определённом месте. Работало на нём два человека. Комбайн буксировал трактор ДТ-54.
Экипаж комбайна состоял из пяти человек. У него были стальные колёса диаметром полтора метра, шириной 45 см, передние поворотные колёса в два раза меньше и ýже. Копнитель имел только два колеса, и вся сцепка вместе с трактором была длинной и громоздкой. Задним ходом двигаться было практически невозможно, поэтому иногда приходилось отцеплять копнитель и вручную его откатывать всей бригадой, что было очень нелегко.
Трактор двигался только по скошенной стерне5. Косилка комбайна, таким образом, была смещена вправо, и двигался он по полю только по часовой стрелке.
Когда работа на комбайне закончилась, а уборка ещё не началась, меня посылали сцепщиком на прицепные агрегаты – плугѝ, культиваторы, лущильщики, дискователи. Однажды бригадир поставил меня сцепщиком к молодому трактористу, только что демобилизованному из армии. Плуг был двухлемешный, для глубокой вспашки. Нам дали наряд на вспашку небольшого участка, поросшего мелким кустарником, примыкавшего к лесополосе. От бригады это около трёх километров, от Белореченской – около десяти. Когда приехали на место, то увидели: участок сплошь зарос кустарником и небольшими деревцами. Моё рабочее место – на плуге, на специальном сидении прямо над лемехами. Перед сидением – металлический штурвал, регулирующий глубину вспашки. Первый проход прошёл нормально. На втором стал замечать: лемехѝ выворачивают из земли круглые болванки. Я подал условный сигнал, трактор остановился. Стали смотреть, что это такое. Оказалось, это мины (потом узнали, что они советские, калибра 76 мм), но без колпачков, то есть без взрывателей. Посовещались с бывшим танкистом, который знал устройство снарядов, и решили пахать дальше. После каждого прохода мы их собирали и складывали в лесополосе. Так продолжалось, пока не приехала подвода с обедом – борщ с мясом, картошка с мясом и компот – ешь, сколько хочешь. Ездовóй был преклонного возраста. Увидел стопку мин, запаниковал и просил больше не пахать. Выпряг лошадь и верхом, без седла помчался в бригаду. Выпахали больше тридцати мин и немецкий автомат. Я думал, как забрать его домой, и закопал его в лесополосе. Через некоторое время в клубах пыли примчался бригадир на газоне6. Перепуганный, он сильно переживал, но всё обошлось. В итоге всё оставили как есть и уехали в бригаду. Потом выяснилось, что в минах сохранился вышибной заряд с капсюлем7. Недели через две пошёл за автоматом, но не нашёл. Видимо, сапёры его нашли.
