Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Таким же гимном в честь русского народа являются в романе записки Каютина. "И кто, подобно многим нашим юношам, после обычной "жажды дел", впал в апатию и сидит, сложа руки, кого тревожат скептические мысли, безотрадные и безвыходные, тому советую я, подобно мне, прокатиться по раздольному нашему царству, побывать среди всяких людей, посмотреть всяких див... В столкновении с народом он увидит, что много жизни, здоровых и свежих сил в нашем милом и дорогом отечестве, устыдится своего бездействия, своего скептицизма, и сам, как русский человек, разохотится, расходится, откинет лень и положит посильный труд в сокровищницу славы и процветания русского народа..."

Отсюда, от Hекрасова, идет русская приключенческая литература, идут ее традиции, коренным образом отличающиеся от традиций западноевропейской буржуазной приключенческой литературы. В противовес литературе Запада, с ее бесконечными убийствами, грабежами, погонями и проч. и проч., русская демократическая приключенческая литература идет от реальной жизни, показывает характер русского человека, русского народа. Эта литература в полнм смысле слова воспитательная, пропагандирующая иную мораль, нежели гнилая мораль капиталистических классов.

2

Советская научно-фантастическая и приключенческая литература, перенявшая все лучшее, что было создано русскими классиками, обогатилась новыми, передовыми идеями - великим учением Ленина-Сталина. Советская литература рассматриваемых нами жанров стоит на реальной, жизненной почве, и в этом заключается ее положительный, утверждающий, оптимистический характер, в то время как литература капиталистического Запада предельно пессимистична, ничего не утверждает, не видит перспективы расцвета человеческой личности, уводит читателя от реальной жизни в заоблачные дали, в мистику и порнографию.

И весьма характерно, что во всех случаях, когда некоторые наши писатели отрываются от жизни, замыкаются в стенах своего писательского кабинета, когда "сочиняют своим произведения", пользуясь стандартом западноевропейских и американских научно-фантастических и приключенческих романов, тогда эти писатели неизбежно скатываются на порочный путь, а произведения их наш народ отвергает. Как правило, в таких случаях советских писателей подстерегают злейшие неудачи. В качестве примера можно назвать некоторые произведения старейшего нашего фантаста С. Беляева. Его роман "Приключения Семюэля Пингля", проникнутый духом низкопоклонства перед заграницей, был отвергнут советской общественностью; построенный по заграничным образцам его же роман "Властелин молний" не приняли наши читатели. Фантастические и приключенческие произведения А. Палея ("Остров Таусена"), Г. Гуревича и Г. Ясного ("Человек-ракета") и ряд других оказались надуманными, никчёмными именно потому, что их авторы оказались в плену американской фантастической и приключенческой стряпни.

Порочными нужно назвать и рассказы ленинградского писателя Л. Успенского, который звал советских писателей учиться у Запада. Рассказы Л. Успенского и показывают, к чему приводит такая некритическая учеба: приключения героев этих рассказов - советских людей - весьма напоминают приключения героев западноевропейских авантюрных романов.

Вот рассказ Льва Успенского "Автолёт-самомобиль". Герой рассказа, летчик-моряк, обманув начальство, вместо госпиталя отправляется на фронт. Hо и на фронте ему становится скучно, "как в пансионе для благородных девиц", и он, вторично обманув начальство, самовольно отправляется в разведку. В разведке с ним происходят сверхудивительные истории, о которых, думается, не придется слышать и через сотню лет. Попадается храброму моряку-летчику немецкий грузовик, непригодный для эксплоатации, а на грузовике находится самолет в полуразобранном виде, без крыльев. И вот новый барон Мюнхгаузен превращает негодный грузовик и полуразобранный самолет в некий автолет-самомобиль: запускает мотор самолета, прикрепленного к грузовику, и мчится на этой, созданной могучим воображением автора машине по шоссе со скоростью в девяносто километров в час. Даже не мчится, а "чешет": "Через лес чешет. Hа поле выскочили. Рев, гул, пыль столбами. Полное впечатление по звуку, что происходит страшный налет штурмовиков на бреющем".

Или другое "чудо". В рассказе "Потертость" политрук тяжело ранен в ногу. От раны нога опухла и стала темносиней (несомненная гангрена). Четыре раза в течение трех суток он делает вылазки в тыл противника, совершая каждый раз путешествие по сорок километров. Или скобарь Журавлев, "старой закалки мужик, битый, мятый, вареный в семи водах, с тысячами суеверий и предрассудков", никогда не прыгавший ранее с парашютом и даже, в сущности, не знающий, что такое парашют, не только великолепно прыгает с самолета, но и на высоте в двести метров одной рукой отстегивает лямку парашюта, другой рукой достает "из-за плеча" старый карабин, убивает наповал двух немцев, находящихся на земле, затем выхватывает гранату и мечет ее в третьего немца.

Hо, конечно, всякие рекорды в этом направлении побивает такой писатель, как Игорь Всеволожский, который, не рассчитывая на возможность опубликования своих опусов в столице, издает их в различных, далеко от столицы расположенных городах. Такова его приключенческая повесть "Судьба прозорливца", изданная в Дзауджикау в 1948 году, уже подвергнувшаяся суровой критике на страницах "Правды".

Автор этого "произведения" занялся голой выдумкой вместо реалистического показа нашей богатейшей действительности, предоставляющей писателю огромное количество тем, сюжетов для самых различных литературных жанров. И. Всеволожский не придумал ничего лучшего, как наделить своего героя даром читать чужие мысли, что и явилось источником самых невероятных приключений.

Авторы, отрывающиеся от нашей действительности, тянущиеся за эффектами западноевропейской буржуазной литературы, исключают себя из советской литературы, их "произведения" народу не нужны.

29
{"b":"85006","o":1}