Наступившую тишину нарушил Керк:

– Всё верно. Мы – старики. Причём – больные, одинокие и угрюмые старики. Давно не поддерживающие – открытки на Рождество и Дни Рождений не в счёт! – связей с детьми, родными и близкими. Самодостаточные и нелюдимые бобыли, которые или сами не слишком любят общаться с бывшими друзьями или родственниками, или хотя бы соседями, чтоб никому не показывать как нам плохо и тоскливо, или…

– Или делают так, чтоб уже те этого не хотели – примерно таким способом, как это делает горячо любимая Агнетта!

Они посмеялись. Хоть в пустоте серо-белого пространства трехметрового квадратного в плане тоннеля, освещаемого тусклыми матовыми плафонами, торчащими на потолке через каждые десять шагов, это и звучало несколько натянуто и зловеще. Керк сказал:

– Оглянитесь. Я голову даю на отсечение, что входного отверстия уже не видно.

– Ваша правда, Керк. Но… Как вы узнали? Мы же ещё не прошли и километра? И почему вы сами не оглядываетесь?

– Я близорук. У меня сейчас около минус трёх – я всё равно ничего не увидел бы. Ну а как узнал… Тоннель всё время загибается направо. Думаю, это сделано для того, чтоб мы не имели возможности видеть, что происходит, или находится дальше, чем в двухстах-трёхстах шагах.

– А… Почему?

– Могу лишь предположить. Например, если б нам удалось найти здесь что-нибудь, чем можно оставлять метки на стенах, их было бы видно издалека. Хотя бы из других залов-перекрёстков.

И мы могли бы быть уверенными, что, скажем, здесь мы уже проходили.

– Но… Тоннель же – один? И – без ответвлений. Заблудиться-то тут нельзя?!

– Пока – да. Но кто гарантирует, что скоро ответвления не появятся? Или мы не придём, двигаясь по кругу, снова к нашей очаровательной и приветливой голубке?

Они похихикали ещё. Но уже не с таким энтузиазмом. Керк нашёл нужным пояснить:

– Я сказал, что не верю в инопланетян потому, что не хотел вас пугать заранее. Но если вдруг действительно выяснилось бы, что сюда нас поместили не люди, это могло бы  повлиять на вашу решимость выжить здесь любой ценой?

– Ну… Возможно. Но – не обязательно!

– А похоже, именно этого от нас и ждут.

Чтоб мы растерялись. Испугались. Отчаялись. Подумали, что нас всё равно ждёт смерть – вероятно инстинктивно, ну, подсознательно, что-то такое и вообразила себе Агнетта.

Но мы должны выжить. Любой ценой. Доказать этим гадам, что нас, людей, просто так не сломить. Нужно выжить. А для этого – надо ставить себе конкретные цели. И добиваться их выполнения. Чтоб именно – доказать. Что мы – особенные. И выбраны не зря.

– Но послушайте, Керк… Получается, что вы же первый и противоречите сам себе! То вы говорите, что не верите в зелёных человечков, то…

– Возможно я и противоречил. Однако прошу не забывать – нас могли прослушивать. И просматривать. (Впрочем, похоже, это делается и здесь.) Но зато сейчас с нами нет лишней пары ушей и глаз. И – главное! – того члена команды, который мог бы в решающий, например, момент, начать спорить или ругаться. Или даже просто – убежать!

Вместо того, чтоб быстро и слаженно действовать! Что-то решать. Драться или бороться. А я чую, что нам именно что-то такое и предстоит.

И лучше держаться вместе. И быть командой.

– С этим согласна. И хорошо и то, что её с нами нет. – Рахель кивнула головой назад, и в очередной раз поправила слипшиеся от пота волосы, которые, сползая на лоб, закрывали ей поле зрения. Керк некстати подумал, что даже будучи крашенными, они остаются очень красивыми: не то, что его жиденький «армейский» ёжик, да ещё с солидной проплешиной на макушке, – А почему вы вообще считаете, что нам предстоит…

Бороться?

– Да потому, что рано или поздно это предстоит всем… Лабораторным крысам!

На которых к тому же направлены глазки телекамер и сенсоры звукозаписывающей аппаратуры! – Керк ткнул рукой в чуть заметное чёрное пятнышко в центре потолка. – Ведь именно это – то, как нам трудно и страшно! – главная изюминка в будущем Шоу!..

Помещение, в которое они притащились через полчаса, сильно запыхавшись, и с трудом двигая уже побаливающими от непривычно длительной нагрузки ногами, почти ничем не отличалось от того, которое покинули, и где осталась четвёртая «участница».

Высокие потолки с такими же, как и в коридорах-тоннелях, белыми матовыми плафонами освещения. Белые стены, покрытые чем-то похожим на гладкий пластик, абсолютно не поддающийся ни ногтям, ни зубам: Керк попробовал ещё в первом зале, попросив всех отвернуться, поцарапать стены вынутыми протезами челюстей. Ага – два раза!..

Чёрный пол, покрытый сплошной пружинящей под ногами массой, очень напоминавшей резину покрышек. И, так же как в зале, оставшемся позади, широкие проёмы в дальней стене. Но здесь горловин тоннелей оказалось не пять, а четыре.

Только вот людей тут не было.

Керк вздохнул с облегчением: он не хотел бы, если честно, встретиться с конкурирующей командой: последовали бы неизменные «разборки» и попытки доказать, кто умнее, и кому они все должны подчиняться! Кто приказывал бы, игнорируя, в состоянии они или нет, двигаться: туда или сюда…

Ну и, разумеется, ему не хотелось снова встречаться с Агнеттой, или ей подобными. Потому что он и раньше старался скандалисток и глупых истеричек избегать. По принципу: «не тронь д…мо – оно и не воняет!»

– Смотрите-ка: что это?! – Полина, явно сохранившая зрение в лучшем состоянии, чем у Керка и Рахель, указала рукой на дальнюю стену.

Керк, у которого под старость близорукость хоть и вернулась с минус четыре к минус трём, не слишком хорошо видел странную как бы выемку в стене. Поэтому покрутил головой, чтоб глянуть боковым зрением – с обеих глаз. Подошёл поближе. Осмотрел.

Сел на пол рядом, потому что ноги стали ватными. Глаза закрыл ладонями.

Он глубоко дышал, пытаясь не дать плечам трястись, и изо всех сил старался подавить приступ истеричного гогота. А ещё он сдерживал всё равно выступившие от дикой обиды слёзы: на стене, нарушая её монолитность и целостность, виднелось…

Отверстие лотка для выдачи. И рычаг рядом!

Значит, они всё-таки – не телезвёзды, а банальные крысы!..

– Ну что? Попробуем?

– Попробуем! Чего нам терять-то?!

Керк, понимающий, что именно от него, как от мужчины, пусть и никем не избранного, но по сути неформального лидера их «сообщества», как раз и ждут решительных действий, протянул руку, и опустил рычаг книзу.

В никелировано-блестящую ёмкость лотка скатилось три белых шарика, размером с теннисные.

– Ага. Это, стало быть – пища. А где вода?

– Думаю, здесь. – Полина ткнула пальцем, и хоть такое и считалось верхом невоспитанности там, в неизвестно где оставшемся мире, Керк предпочёл сразу взглянуть.

И точно. В стене имелись три пипки, если можно так сказать про полусферические выступы, напоминавшие самый обычный сосок женской груди. И располагались они, чтоб, вероятно, им совсем уж всё было понятно, на трёх уровнях высоты: напротив рта каждого.

– Попробуем?

– Попробуем!

Через пять минут они вынуждены были констатировать, что больше, как ни старайся, ни капли выдавить или высосать не удаётся.

– Вода. Вроде, минеральная. Похоже, здесь было примерно поллитра. Как раз, чтоб восполнить потерю на пот за примерно три-четыре часа.

– И… что это значит?

– Это значит, что нам, если не хотим действительно просто умереть, придётся двигаться. Дальше.

И решать. Правильно.

Комментариев не последовало: его спутницы явно были вымотаны шоком от «мгновенного переноса», перепалкой и последующей ходьбой настолько, что предпочли просто промолчать, чтоб не подтверждать и без того очевидные вещи.

Перед дальнейшим походом им всё же пришлось посидеть, чтоб отдохнули гудящие ноги. Керк удивился: иголочки, коловшие сердце, после отдыха вроде отступили. И ноги после отдыха двигались… куда легче. Привык? Натренировал? Успокоился?