— Страшно. — Неожиданно заявляет Ржевский-Барсуков. — Говори, что задумал? Что делать собираешься?! Или секрет?

— Да какой там секрет. Сейчас, пока заняться нечем, буду от камней и зарослей территорию расчищать — показываю ему намеченный фронт работ. — Вон, яму видишь? Сам копал. Срубленные бурьяны в неё сложу и землёй засыплю. Потом, наверное, спать лягу.

А чё, продуктивная работа — лучшая профилактика плохого настроения. Любой сержант или унтер-офицер в армии знает, уж на что они интеллектом обычно не обижены.

— Одна-а-ако. — Родственник выпучивает глаза, потом бросает через плечо. — Насть, пойди погуляй, а? Мне с внуком поговорить надо, не обижайся. Дим, у тебя случилось что? Я, конечно, твоей новой родне не чета, но раз ты мне звонишь среди ночи, а не им, значит, что-то стряслось?

Какое-то время он изучающе сверлит меня взглядом, затем добавляет:

— И трезвый ещё! Такое время — а ты вдобавок абсолютно трезвый!

— Да ничего не случилось, наверное, — задумываюсь, что бы ему ответить, чтобы успокоить.

Ну, не срослось с бабой — вроде не повод для меланхолии.

Ладно, с тремя бабами не срослось, но всё равно не повод. Наверное.

— Димка, а кто ту сантехнику и лампы вдоль тропинки ладил? Ты внутрь охранного контура работникам разовый допуск давал или обычный? — старик начинает активно переживать. — Извини, что о таком, но не хочу нервничать: сейчас ты меня успокоишь и вернёмся к твоим проблемам.

И ведь не скажешь ему, чтоб не обидеть, что тот охранный магический контур — одно название. За столько лет износился больше стульев, которыми лишь камин топить. Если кого и удержит, максимум первую пару крыс, за третью уже не поручусь.

Попутно: что в этих убогих табуретках со спинками аль-Футаим нашла? Так ей и сказал, чтоб все забирала, если хочет.

Она обрадовалась почему-то.

— Да нет у меня особых проблем, деда. — Сажусь на большой камень, который после разговора буду выпихивать к краю участка. — Наверное.

— Да ну? — родич не верит, подозрительно щурясь. — Ночь на дворе, ты трезвый и не е**шь никого, первый мне звонишь — и ничего не случилось? Ещё и лампы поставил! Митька, не терроризируй старика! Понятно, я тебе не указ, но ответь про доступ для рабочих! Потом о твоих проблемах продолжим.

— Сам я всё сделал, не кипятись ты на ровном месте. Мой заботливый дедушка. И лампы поставил своими руками, и сантехнику установил! Никого из чужих на участке нет и не было, если не считать трёх моих девчонок и Гвардию Эмирата! Но этих всех точно можно не опасаться.

Хотя и по разным причинам.

— Первую девку помню, Наджиб из Залива. — Взгляд Трофима Ржевского становится цепким. — Серьёзные люди, им у нас действительно ловить нечего. А ещё двое кто? Курвы какие-нибудь, небось?!

— Не говори так, пожалуйста. Неприятно. И давай, если возможно, с этого дня не материмся и не сквернословием оба? — предлагаю. — Будем над собой работать и речь улучшать. А то живём, как…

— Я сейчас приеду, — черты его лица затвердевают, он решительно тянется за одеждой. — Что-то у тебя стряслось. Щ-щас буду.

— Да ничего не стряслось! Но если хочешь, приезжай, — пожимаю плечами. — Это же и твой дом тоже. Поболтаем, посидим вместе. Чайку попьём. Я тебе рад буду.

А чё, хоть какая-то родная душа рядом. Всё лучше, чем в одиночку. Может, и заросли вырубать поможет — в четыре руки оно быстрее.

— Если так говоришь, значит, точно ничего страшного, — старик решительно откладывает вещи обратно. — Можно не ехать. Кто кроме младшей Наджиб у тебя?! Или секрет какой?

— Вообще-то секрет, но намекнуть могу. Почитай, сестра её родная из Эмирата прибыла — это раз, подробности при встрече.

— И не надо подробностей, — успокаивается дед отчасти. — Не важно, кто, хоть сама их Принцесса… Если она с твоей Наджиб — я спокоен. Третья кто?

— Ты видел, Шу Норимацу. Это…

— Из Мицубиси, клан Ивасаки, знаю, — родственник задумывается и возвращается на свой лежак окончательно. — Нормальная компания, действительно можно никуда не нестись. Сам почаёвничаешь.

А я тактично молчу о том, что торопиться ему смысл был, когда спецгруппа тут меня ловила. А теперь-то что.

Да и укорять старика своим собственным решением не вариант: он через Барсукову честно позаботиться пытался, даже магическую клятву персональную у тех выбил.

Ну не боец Трофим Барсуков, что поделаешь. Чем смог — помог. А ругать бобра за то, что он мышей не ловит, глупо.

Каждому своё.

— Митька, а как ты от головорезов Залива отбился-то? Тех, которых за твоей менталисткой из их Дворца прислали? Я тебя уже похоронил мысленно.

— Ты ж сам карабин дал! — удивляюсь. — Ствол отличный, ухоженный. Рабочий вполне, практикой проверен не раз. Знаешь, мне даже кажется… — задумываюсь, как сказать.

Было что-то такое в этом оружии, что словами не опишешь. Особенно людям. А вот я почувствовал.

— Что?

— Как будто у него своя душа какая-то. Примитивная, неживая, но если ты за правое дело и с этой техникой дружишь — она тебя всегда сбережёт, — формулирую, как могу. — Справился с божьей помощью, короче.

— Как?

— Первых четверых застрелил в спину, самых опасных. Магов.

— Потом?

— Пятеро — менталисты, успел троих зарезать, пока они зачем-то в свою звезду становились. — Ну а чё, правда же.

Хотя и несколько под другим углом.

— Десятый и одиннадцатый — командир группы и замок, палач, — завершаю рассказ. — Эти сами в плен сдались.

— А-а-а, это они, видимо, на твою Наджиб операцию ладили. — Дед окончательно и накрепко успокаивается, переворачиваясь на спину и забрасывая ладони под голову. — Димка, прости меня, что я тебе не помощник. Таким виноватым сейчас себя чувствую.

— Деда, не буксуй, — морщусь. — Я тебе не мозг выносить позвонил, а просто поговорить с близким человеком.

— Оно понятно, особенно в такое время. Середина ночи как нельзя подходит, — иронизирует он. — Смущает то, что ты трезвый. — Взгляд старика становится пронзительным. — И баб своих не … ладно, раз просишь, не буду и я сквернословить. Не употребляешь девушек по назначению! Или уже успел кого оформить? — он оживляется. — Кого огулял? Одну, пару или сразу трёх?

— Вот ты…! — быстро успокаиваюсь и добавляю спокойно. — Никого. Они сейчас, судя по шуму из окна, в этой большой ванной с пузырьками ныряют. Все трое. Мне спокойной ночи пожелали, я к себе спать пошёл. Один.

— А-а-а-га-га-га-га! — родственник буквально заливается неподдельным счастьем на ровном месте.

Несмотря на неурочный час, которым только что сам мне пенял.

— Мудак ты, деда, — ворчу.

— Так с этого бы и начинал! — продолжает радоваться родич неизвестно чему. — Эк тебя жизнь покрутила, и-хи-хи-хи-хи-и-и… а я уж подумал… Митька, не вешай нос? — предлагает он. — Разное в жизни случается, не убивайся ты так.

А в этом месте становится смешно мне.

Я и смеюсь. Искренне, под его внимательным взглядом.

— Хорошо, что тебе позвонил, — киваю, успокоившись. — Прям полегчало.

— Что у тебя с Барсуковым-старшим? Настя говорит, ты и его уже по известному адресу направить успел?

Пересказываю наш короткий разговор без купюр.

— Если б он себя выше меня не ставил, никто бы его никуда не посылал, — завершаю ещё одно пояснение. — Мне на своей земле от не пойми кого подобное слушать тоже не с руки. Прости, если оно по тебе как-то ударит.

— Да нет, мне тут как с гуся вода, — задумчиво комментирует родственник. — Просто не могу не поинтересоваться, где ты на реконструкцию своей половины деньги брать будешь. Уже молчу про остальное. Или твои девки финансируют?!

— Шутишь? Или обидеть норовишь? Гусары денег не берут, — напоминаю. — Особенно с баб. Нашёл на ком расчёты строить!

— Я-то согласен, Мить, — вздыхает дед. — И горжусь тобой. Но это же не ответ на мой вопрос.

— У меня есть семь планов. Один из них уже частично реализован, второй и третий полностью готовы и начнутся в ближайшее время. Четыре штуки — запас. С оборотными деньгами возможны проблемы по инерции какое-то время, но до конца царского моратория должен успеть.