Конечно, все это скорее предроман, поскольку мы с ним пока не воссоединились – в традиционном смысле, по крайней мере, в этой жизни. А пламя и дождь – они нас еще ждут. И вот еще что: нет близкого друга, чтобы поговорить доверительно. Но при виде почтальона голову я держала высоко и помахала соседу – махание инициировала я. И даже завязала разговор с Риком, который бродил по двору в особых туфлях, дравших траву.

– Я бы хотела вам заплатить, – объявила я, – за весь ваш тяжкий труд. – Шикарно сказано, однако отчего же нет.

– Нет-нет. Ваш сад – моя оплата. Моей садоводческой жилке нужно место. – Он выставил ладони вперед и оглядел их с любовью, а затем лицо у него затуманилось, словно он вспомнил нечто ужасное. Глубоко вдохнул. – Я на прошлой неделе выкатил ваши мусорные баки.

– Спасибо, – рассмеялась я. – Очень помогли. – И впрямь помог, даже врать не пришлось. – Если вы не против, может, каждую неделю за этим будете присматривать?

– Я б мог, – сказал он тихо, – но я обычно не работаю по вторникам. – Он обратил ко мне нервные глаза. – Мусорный день – среда. Я обычно прихожу по четвергам. Если вы в опасности, пожалуйста, сообщите мне. Я вас защищу.

Происходило что-то скверное – или уже произошло. Я подобрала травинку.

– Почему вы здесь были во вторник?

– Я спрашивал вас, можно ли, если вместо третьего четверга месяца я буду приходить по вторникам. Помните? – Он смотрел вниз, лицо красное.

– Да.

– Мне нужно было в уборную. Я постучал в заднюю дверь, прежде чем войти, но меня не услышали. Но неважно, это ваше личное дело.

Вторник. Что мы делали во вторник? Может, ничего. А может, он ничего не видел.

– Улитки, – сказал Рик.

Во вторник утром она загнала меня в угол на полу. Я сопротивлялась в оборонительной свернутой в клубок позиции, широким задом кверху.

– Мне нужны улитки. – Он пытался сменить тему. – Для сада. Африканские – они разрыхляют.

Если мы его не услышали, такое могло случиться только потому, что Кли выкрикивала словесные оскорбления.

– Я вне опасности, Рик. Это строго обратное тому, что вы думаете, – сказала я.

– Да, я теперь понимаю. Она ваша… это ваше личное дело.

– Нет, это не личное, нет-нет…

Он потрусил прочь, пригвождая траву туфлями.

– Это игра! – взмолилась я, следуя за ним. – Я это для своего здоровья делаю! Я посещаю психотерапевта. – Он оглядывал двор, делая вид, что меня не слышит.

– Четыре или пять хватит, – отозвался он.

– Я добуду семь. Или дюжину. Чертову дюжину – а? – Он ковылял вдоль дома к тротуару. – Сотню улиток! – Выкрикнула я. Но он уже ушел.

Я вдруг стала неуклюжей. Кли накрыла мне рот и схватила за шею еще в прихожей, я не смогла обороняться, поскольку не хотела к ней прикасаться. Перед каждым первобытным порывом возникала пауза: я видела нас глазами бездомного садовника и чувствовала себя непристойно. Обитая вне общества, он не знал о взрослых играх; он был как я до встречи с Рут-Энн, думал, что все, происходящее в жизни, – всамделишное. Наутро я ушла из дома рано, но избегание ее создало другие неудобства. Расцвела головная боль – уровня мигрени; горло угрожающе пульсировало. К полудню я уже лихорадочно пыталась измыслить более клинический способ драться, нечто организованное и почтенное, менее горячечное. Боксерские перчатки? Нет – но это натолкнуло меня на другую мысль.

Я доковыляла до склада, через квартал; Кристоф помог мне перерыть старые запасы.

– Тебе кассета нужна?

– Когда мы перестали выпускать сценарии? В 2000-м?

– Сценарии?

– Типа женщина сидит в парке на скамейке и все такое. До самообороны как физкультуры.

– Это все до 2002-го. Ты что-то такое собираешь к двадцатилетней годовщине?

– Да?

– Тут вот есть несколько с 1996-97-го – годится?

«Битва без биты» (1996) начиналась с симуляции нападения, названной «День в парке». Женщина в веревочных сандалиях присаживается на парковую скамейку, втирает противозагарный лосьон в руки, достает солнечные очки из сумочки и разворачивает газету.

Я отпихнула в сторону багровый спальный мешок Кли и угнездилась на диване, моя сумочка – рядом со мной. Достала противозагарный лосьон. Кли наблюдала из кухни.

– Что вы делаете?

Я медленно закончила втирать лосьон и извлекла солнечные очки.

– Ты нападаешь сразу после того, как я достану газету, – прошептала я. Открыла газету и зевнула, как женщина с кассеты – слегка театрально. Ее звали Дейна какая-то, она когда-то преподавала по выходным. У нее не было ни бицепсов, ни харизмы ее преемницы Шамиры Тай; сомневаюсь, что мы ей вообще платили. Кли помедлила, затем села рядом. Обняла меня за плечи раньше, чем нападавший в записи, но, как и он, принялась груделапать, и поэтому я, как и Дейна, локтедвинула – с воплем «нет!».

Она попыталась стащить меня на пол, чего в той симуляции не было, зато было в следующей, и я перешла к ней.

– Нет! Нет! Нет! – орала я, делая вид, что даю ей коленом в пах. Вскочила на ноги и убежала. Поскольку бежать было не очень куда, я несколько секунд побегала на месте, лицом к стене. И еще немножко побегала – чтобы не разворачиваться. Все представление получилось довольно нелепым. Я сняла солнечные очки и глянула на нее. Она вручила мне газету.

– Заново.

Мы проделали это еще дважды, а затем попыталась прогнать ее через «Урок 2: домашние ловушки», который происходит в кухне. Нанося поддельные удары, я чувствовала себя глупо, но для Кли, кажется, не имело значения, что мы деремся не по-настоящему: она щерилась и оскорбляла меня с новой хулиганской лихостью. На видеодиске нападавший на Дейну был одет в бейсболку козырьком назад и говорил всякое вроде «эй, куколка» или «подь сюда, ляля». В «Уроке 3: странная штука случилась по пути к двери» он урчал из теней «Ам-ам-ам». Само собой, Кли ничего подобного не говорила, но я в некотором роде подсказывала ей его основные блокировки, отшатываясь и ужасаясь, как Дейна, и на клеточном уровне Кли точно знала, что делать – она повидала сотни показательных занятий вроде этого, еще до того, как ей исполнилось пять.

Через час мы обе вымотались, но остались небитыми. Она сжала-сжала мне руку и одарила долгим, странным взглядом, после чего мы обе отправились каждая своим путем. Я закрыла дверь в спальне и покрутила головой. Мигрень прошла; горло было мягким. Я не чувствовала эйфории, однако понимала: годится. Эх, увидел бы Рик «Домашние ловушки», а не то, что мы делали раньше. Сейчас ничего особенного: просто воссоздание симуляции того, что может случиться с женщиной, если она безалаберная.

Пока Кли была на работе, я изучила оставшуюся «Битву без биты». «Урок 4: драки в автомобилях» применял диван и набор автомобильных ключей. «Защита от шайки» оказалась слишком сложной, я ее пропустила. «Женщина спрашивает, как пройти» – проще простого: там у меня была всего одна строчка – «Как пройти в ближайшую аптеку?». Под занавес Дейна попросила позвонить на собственный автоответчик, исполнить десять предельно громких «нет» и прослушать запись: НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ.

– Фу! – сказала она. – Кто эта заполошная женщина, которая орет у вас на автоответчике?! Вы.

Я отрепетировала не только пинки и захваты, но и все диалоги и декорации. Дейна всю себя отдавала этим сценкам: шок, страх, гнев – она показывала не только что делать, но и как чувствовать. Мои любимые моменты – непосредственно перед нападением: отдых на скамейке, непринужденная проходка к двери. Волосы тяжко ниспадали у меня по спине, я слегка покачивала бедрами, зная, что за мной следят – даже охотятся на меня. Интересно было оказаться таким вот человеком – таким уверенным в себе и уязвимым, таким женственным. Дейна могла бы сделать карьеру на таких видео, на все случаи жизни – как просыпаться, отвечать на звонки, выходить из дома: женщины могли бы следовать за ней и учиться, как и что делать, когда на тебя не нападают, как чувствовать себя все остальное время.