— Здравствуй, Карина, — произнес Семен, разглядывая её. — Ты немного похудела и под глазами тени. Бессонница?

— Хватит пороть чушь! Почему ты всегда рядом, Семен⁈ Что ты сделал с Ракисом Раимовичем⁈ Почему ты его мучаешь? Кто ты такой⁈

— Тебе не кажется, что сейчас не время для этого разговора? — он обвел рукой стоянку.

Ра, прищурившись, согласно кивнула и сложила руки на груди.

— Такое чувство, что ты преследуешь меня, Семен!

— Я уже говорил тебе, что не могу даже звонить тебе, а уж тем более преследовать.

— Да⁈ И почему? Кто тебе запрещает? Ты же такой могущественный! Наш шеф рыдал как мальчишка после встречи с тобой! Что ты с ним сделал⁈

— Мне запрещает устав. Согласно уставу я не могу звонить тебе сам, я говорил, Карина.

— И что будет если ты его нарушишь? Этот твой устав? Если наберешь мой номер вдруг?

— За мной придет жнец.

— И кто он такой?

Семен подал плечами:

— Жнец — хранитель устава.

Карина воздела вверх руки:

— Вот так всегда! Ты ничего не хочешь объяснять! Кто, чего они хотят⁈ Ничего!

— Посмотри на меня. Я тоже слуга устава и хранитель баланса.

— Ну вот! Ну вот! — крикнула она и эхо повторило ее слова, отразившись от дальних стен.

— Тебе нужно успокоиться, — сказал Семен. — Твой шеф нуждается в помощи. Не думаю, что ты так быстро нашла кого-то для него, поэтому вернись и помоги.

Он окинул взглядом её пылающее лицо, сжатые кулаки и усмехнулся:

— Если тебе действительно нужны ответы, ты можешь их получить. Но я не могу принуждать тебя к этому и вручить ответы силой.

— Ты просто не хочешь…

— Хватит, Карина. Я не могу тебя уговаривать. Один раз я уже переступил черту. Там, в кафе, в самую первую встречу. Помнишь, со мной был еще один мужчина? Ты решила, что он военный? Это был жнец, он предупредил меня о том, что мной пресечена черта. Второго предупреждения не будет.

Она вдруг наморщила лоб:

— Он сказал тогда: «ни ты, ни я не предупреждаем дважды». И я подумала ещё, что за пафос?

— Мне пора, — сказал Семен.

Ра фыркнула и села в машину, положила руки на руль.

— Ты даже не попросишь меня позвонить⁈ — воскликнула Карина.

— Да что с тобой такое? Говорю же — я не могу. Только ты решаешь, когда ты позвонишь и позвонишь ли вообще.

Он сел в машину, но прежде, чем захлопнулась дверь, она крикнула:

— Я позвоню сегодня!

— Лучше завтра. Сегодня мне нужно помочь твоему боссу и времени очень мало. Так что, если соберешься звонить, звони завтра. А лучше… приезжай.

Когда они уже выезжали на улицу, Семен повернулся к Ра. Девушка вела машину, сжав губы. Глаза метали молнии.

— Ты становишься дерзкой.

Её лицо тут же изменилось.

— Мне следует наказать тебя, но как? Побои уже давно перестали быть для тебя наказанием. Калечить тебя я не стану. Прохор сказал верно: тебе нравиться принадлежать мне и выполнять все, что я говорю.

Она шумно втянула воздух носом и ничего не сказала.

— Пожалуй, стоит выгнать тебя. Хотя бы на две недели. Чтобы ты пострадала немного.

Из уголка ее глаза появилась слеза, скатилась по щеке, упала на грудь. Ра шмыгнула носом, прошептала:

— Как вам будет угодно, господин.

Семен откинулся назад, запрокинул голову:

— Но не сейчас… сперва следует поймать этого колдуна, будь он неладен!

Вытащив телефон, он набрал номер Прохора.

— Привет, как ты поживаешь?

— Семен? — раздался в трубке голос, — Я ведь собирался сам тебе звонить.

— Вот как. Тогда может быть встретимся? У меня к тебе дело.

— Хорошо. У меня к тебе тоже дело. Приезжай прямо сейчас, я пришлю координаты.

Прохор отключился, а Семен протянул телефон Ра:

— Сейчас Прохор скинет адрес. Отвези меня туда. А мне нужно отдохнуть.

Он вытянулся в кресле и откинул спинку.

— Ого! Это почти в трех часах езды от города! — пробормотала Ра, разглядывая экран. Покосилась на Семена. Тот сейчас выглядел будто мертвец — глаза распахнуты, смотрят в никуда, тело будто одеревенело. Поначалу её пугало, когда он вот так впадал при ней в оцепенение. Потом привыкла.

Она вбила координаты в навигатор.

Прохор ждал на улице. Семен огляделся по сторонам — заброшенная деревушка, покосившиеся дома, заросшая дорога и дворы, всюду следы запустения. За забором, к которому сквозь плохо расчищенную дорогу едва проехала машина, мелькали люди. В других домах, стояла тишина и всюду, всюду снег. Белые сугробы высятся по самые крыши, длинные языки снега лезут сквозь разбитые окна и двери, давят черепицу, лежат на ветках яблонь и груш.

— Семен? Хорошо, что приехал!

— Сколько времени ушло, чтоб расчистить дорогу сюда?

Прохор оглядывается, будто не понял о чем речь:

— Ах, дорога! Ну да. Это не мы. Он и расчистил. Идем.

За забором снег вытоптан до самого дома. Окна в доме заделаны деревянными щитами и затянуты полиэтиленом.

— Он все хитро придумал — этот дом принадлежал когда-то его семье, вот он и ездил сюда, не вызывая подозрений. Посмотри вокруг, только не человечьими глазами.

Они остановились на крыльце и Прохор обводит рукой заснеженный сад, забор и улицу за ним. Семен переходит на истинное зрение. Все вокруг светится алым. Алые всполохи светятся в окнах домов, струятся вверх с еловых веток, наклоненных над крышей, даже земля под слоем снега горит алым.

— Сожаления. Тоска, скорбь разбитых сердец. Покинутое место. Люди оставляли тут часть своих себя, когда покидали дома. Их воспоминания еще горят.

Прохор кивнул:

— Да. Прежде в этих домах существовали люди, они были счастливы и горевали, а потом дома постепенно пустели и пережитое здесь смешавшись с тоской уехавших, так и возникло покинутое место. Гремучая смесь. Колдун использовал её для прикрытия — в такой какофонии трудно разглядеть тонкий след колдовства. Мы тут три дня, нашли уже восемнадцать переходов границы, семь проклятий… в общем идем, я покажу. — Прохор открыл дверь и шагнул в сени, завешанные пучками трав.

Травы висели под потолком, на тонких нитях, на стенах и на узком окне, задернутом старым ситцем.

Вдоль стен, на деревянных полках теснились сонмы пузырьков, склянок, кувшинчков, с сургучом запечатанными горлышками.

— Странно… — Семен подошел к одной из полок, пальцем провел по пыльному сосуду, стукнул костяшками. Внутри что-то слабо булькнуло, темная жидкость ожила и к стеклу выплыл череп, глазницы развернулись в их сторону.

Семен с Прохором обменялись взглядами.

— Кошачий?

— Думаю, да.

— Понятно.

За следующей дверью расположилась небольшая комната. Когда-то она служила пристанищем целой семьи, теперь же больше напоминала лабораторию безумного ученого. Трубки и тигли, котлы, реторты. Всюду схемы и знаки, на окнах, потолке, стенах. Семен не сразу разглядел во всем этом человека, а когда увидел, шумно вздохнул. Именно это лицо он выудил из воспоминаний Ракиса несколько часов назад.

— Я ищу его из-за клиента. Только что видел его в чужой памяти. Он проклял молодого парня.

— А мы выследили его вчера. Искали с нашей с тобой предпоследней встречи нарушителя границ. И вот, нашли. Совершенно случайно. Он потерял осторожность и обнаглел. Перешел почти открыто и потащил за собой всякую дрянь. Тут-то его и схватили.

Семен нахмурился, а Прохор продолжал:

— Это он, я проверил. Он протащил подменыша, пересек границу. Я позвал тебя, чтобы ты обвинил его в сговоре с подростком и склонении его к противоуставному колдовству потому, что не могу найти его куратора. Не понимаю, как это возможно.

Семен огляделся в поисках стула, или табуретки. Один из помощников Прохора тут же притащил стул и поставил рядом. Семен сел, оглядел мужчину.

— Думаю, он сделал ещё много запретного, но искать все проступки нет смысла. Я позвал тебя, чтобы ты мог задать свои вопросы, если они есть, — закончил Прохор.

На вид колдуну было лет тридцать, узкое, усталое лицо, глаза закрыты, между веками белая полоска. Над губой бисеринки пота, на висках тоже.