Пока я строила коварные планы в отношении Вальдора, Терин сумел уговорить Катерину и скрылся в портале вместе с артефактом. А внученька моя загрустила — села в кресло, мрачно уставилась на кувшин (не иначе как там вино зулкибарское), и принялась грызть ноготь. Вот, между прочим, это не комильфо — такая красивая девушка и ногти грызет как дурочка последняя.

Ну, я тапком махнула и переместилась прямо к ней. Она не вздрогнула и даже взгляд на меня не скосила, только мрачно буркнула:

— Бабушка, Вас стучаться не научили?

Я тихонько скрипнула зубами. Опять бабушка! Ну, вот сколько можно-то? Ну, какая я бабушка? После того как Аргвар надо мной поработал, мне больше тридцати не дашь, а она "бабушка". Ох, получит у меня когда-нибудь внучка моя по самое не балуй! Допросится, увидит ба… тьфу! Дульсинею в гневе.

— Внученька, а тебя я вижу, не научили, что ногти грызть неприлично.

Катерина изволила, наконец, посмотреть в мою сторону.

— С каких это пор тебя беспокоят мои ногти?

— С таких, что только дурак не знает, что когда ты так делаешь, это означает, что ты чем-то расстроена. Что в кувшине? — я сунула в вышеназванный сосуд нос, фыркнула и поддела, — а Вы, внученька, алкоголичка у меня, оказывается. Одна что ли пьешь? Или с Рианом? Где кстати это забитое чудо природы? Обожаю смотреть в его влюбленные глазки.

— В какие? — Кажется, Катерину мои слова озадачили и возмутили. — Княгиня, Вы полагаете, что мальчик в Вас влюблен?

— Ой, вот только не нужно мне выкать, все равно на Теринчика моего не похоже, — съехидничала я. — А влюбленными глазками мальчик на тебя смотрит, а не на меня. Ой, Катенька, а ты не замечала, что ли? Прелесть-то какая! Он уже три года рядом с тобой вздыхает, а ты не знаешь. Я в шоке! Честно признаться, Кать, я думала ты его потому при себе и держишь, что…

— Дуся, тебе сто лет скоро исполнится, а рассуждаешь ты… как не знаю кто! — возмущенно зашипела Катерина.

— Ну, прости меня, неразумную старушку, — хихикнула я и полюбопытствовала, — а зачем же ты мальчишку приветила, если не…

— Вот лучше помолчи! — Катенька моя, кажется, была готова лопнуть от праведного гнева, но все же снизошла до объяснений, — Риан — маг, правда слабенький очень. Жестовик. В магической школе ему делать нечего с таким минимумом силы, а помощник из него отличный. Тем более, он сам просился на эту должность и я не нашла причин ему отказывать. Ну что смотришь? Мне помощник нужен, серьезный и преданный, а не эти оболтусы — вчерашние выпускники школы магии, которые не столько работать со мной хотят, сколько пытаются идеи присваивать и… и вообще!

— Пристают с…

— Дуся, сколько времени прошло, как дед уехал? — перебила Катерина.

— Хм, — я закатила глаза и сделала вид что подсчитываю.

Брюнет моей мечты свинтил к дриадам, договариваться об обмене магическим опытом. Почему без меня? Да потому, что дриады эти недобитые пригласили в свой лес одного Терина. Прямо-таки в ультимативной форме заявили — желаем видеть у себя в гостях князя Эрраде без сопровождения. Так что я уже две недели одна скучаю. И, честно говоря, скучать устала. Ну, я так Катьке и сказала. А она гениальный вывод сделала:

— Знаешь, бабушка, понятно, почему у тебя голова забита непонятно какими мыслями!

— Кать, ты сейчас о чем? — озадачилась я.

— О Риане! И о якобы пристающих ко мне с непристойностями молодых магах! — рявкнула Катерина. — И не надо делать вид, что ты ничего не понимаешь!

— Кать, а что плохого в том, что я подумала, будто ты держишь Риана при себе, потому что тебе льстит его влюбленность? Ну, или, не знаю, забавляет тебя это, может быть? А что касается молодых магов, так дослушать надо было, — обижено проворчала я. — Я же хотела сказать: Пристают с вопросами, от работы отвлекают. Ты же самый молодой архимаг в истории, я бы на их месте любопытствовала со всей дури.

Катерина с минуту помолчала, сделала глубокий вздох и проворчала:

— Прости, Дусь, нервная я что-то сегодня.

— Так может, водочки? — предложила я, кивнув на кувшин.

Катерина задумчиво посмотрела на меня. Потом на кувшин и как-то обреченно вздохнула.

— Нет, ну, если не хочешь, не надо! Что я зверь что ли — родную внучку спаивать?

Катерина

Среди моих родственников есть, по крайней мере, один хронический алкоголик. Несмотря на то, что Мерлин-старший утверждает в последние годы, что он и капли в рот не берет, я-то знаю, что порой он при молчаливом попустительстве Миларки устраивает себе праздник пития. Удаляется в пещеру и уже там, тихо, сам с собою, употребляет гномью водку. Примерно с неделю, а потом трезвеет и возвращается домой свеженький и пахнущий цветами и травами. Я это знаю, поскольку как-то, по долгу службы, а точнее, по поручению деда, проследила за одним из наших старейших магов. Терина беспокоили эти странные отлучки Мерлина. Теперь не беспокоят. Не исключено, что даже радуют, поскольку в эти дни действующий Глава совета гарантированно защищен от посещений экс-Главы совета с его рекомендациями по вопросу управления магическим сообществом.

Я это все к чему? К тому, что наследственность у меня не очень хороша в этом плане, и пить бы мне вообще не следовало. Разве что сильно разбавленное вино по большим праздникам.

С другой стороны, глупо делать вид, будто я не слышу и не понимаю, кем меня считают мои знакомые — сухарем, заучкой, безумно правильной старой девой, которой кроме научных исследований и порадовать себя нечем. По правде говоря, действительно, нечем. Так почему бы мне сейчас не позволить себе расслабиться? Хотя бы немного. Водку я, конечно, не хочу, и вообще не понимаю, зачем я переместила сюда этот кувшин, а вот вина немного выпью. Как говорят в Шактистане, кровь виноградной лозы радует сердце и ум. А радости-то мне сейчас и не хватает.

Пока я размышляю, бабушка умудряется телепортировать литровую запыленную бутыль и большую серебряную стопку. В бутыли вино, не иначе как честно украденное из погребов короля Вальдора. Бабушке всегда нравилось именно зулкибарское, хотя, на мой взгляд, у нас с Эрраде виноград не хуже.

— А я вот выпью, — бормочет Дульсинея, наливая себе водки, — потому что Теринчик мой, гад этакий, бросил меня на произвол судьбы, а внучку хлебом не корми, дай покобениться.

Молча открываю бутылку, наполняю вином бокал, поднимаю его вверх, говорю:

— Не чокаясь!

— А что вдруг? — удивляется Дуся, — кто-то умер?

— Пока нет.

— Пока… Это обнадеживает. А ты что такая вся в печали? Поделись с бабулей.

Аж вздрагиваю, да так, что вино проливается на подол. Впрочем, не страшно, платье у меня темное. Даже очищающее сейчас применять не хочется — такой у меня упадок сил и общая мерзостность состояния. Само высохнет.

Дуся сидит и довольно ухмыляется.

— Спасибо, — отвечаю, — бабушка, я как-нибудь сама.

— А в лоб хочешь?

— За что?

— За бабушку!

— Но ты же…

— Мне — можно! И ты пей, внученька, пей, не напрягайся. Хочешь, колбаски для тебя утащу? Или сырчику какого-нибудь?

— Нет.

Минут через пятнадцать начинаю ощущать во всем организме странную какую-то расслабленность и такое, понимаете, ощущение, будто душа открылась. Странное, признаться, ощущение после двух бокалов вина, нетипичное. Ой, какое нетипичное!

Легкий перебор пальцами — элементарное заклинание — всего-то определить составляющие напитка, и правда сразу выходит наружу.

— Как ты умудрилась? — спрашиваю у Дуси, к этому моменту уже вольготно развалившейся в кресле. Вольготно в ее понимании — это поперек, когда голова на одном подлокотнике, а ноги на другом, причем распущенные волосы практически лежат на полу. Очень неприличная поза.

— Ты о чем?

— Водку мне в вино подлить, как ты умудрилась?

— А… Это… ловкость рук и никакого мошенничества. А до тебя долго доходило.

— Я от тебя такого не ожидала!

— Честно, что ли? А должна бы. Зато подействовало.