— Какой там меняла, скажешь тоже, я ж до него и не дотянусь, лестница нужна.

— Дай веник, паутину смести, сейчас я его достану.

Баба Настя подала Лёхе веник, и тот, встав на перевернутое ведро, достал с потолка нехитрый прибор. Он покрутил его в руках и, найдя отсек для батареек, открыл пластиковую крышечку.

— Странно, — пробормотал он и быстрым шагом подошёл к Милке. — Смотри.

Девушка до сих пор так и стояла на пороге, лишь прикрыв за собой дверь, чтобы холод не впускать. Приближающийся с датчиком Лёха заставил её непроизвольно отступить и выйти на улицу. Яркое солнце и мороз сразу же рассеяли наваждение, больше черных глаз не было, а на ладони у парня лежала белая коробочка с черной тряпицей и иглами скреплёнными воском.

— Похоже это по твоей части, — протянул ей подарочек Лёха.

— Баб Насть, а кто ещё такие датчики брал? И кстати, как твои козы? Не болели? — Мила жестом отказалась брать датчик в руки и попросила Лёху его не выкидывать.

— Да всё вроде нормально было, никто не хворал, молоко как обычно: летом больше, зимой меньше. А кто брал, так почти все брали, только не знаю, куда кто вешал.

— Понятно, — задумчиво протянула девушка. — Походи по соседям, пусть снимают эти чудо коробочки и мне приносят. Во дворе возле сарая бочку приготовлю, туда пусть и бросают. Лёш, покажи ей.

Парень подошёл к старушке и открыл перед ней крышку датчика. Баба Настя охнула и запричитала, ругая на чём свет стоит того мужика.

— Вот Марфушки не стало, так в нашу деревню и повалили эти черти. Кто ж мог подумать такое. На вид — обычный мужик, и вроде дарил так натурально, говорил, на заводе по производству этих штук работает. А мы то уши развесили. Поверили.

— А что, не один такой в деревню заявлялся? — переспросила Мила.

— А после него какие-то живодёры в перелеске селились. В палатке жили. Всех псов переловили, хорошо мой Серко на цепи привязан. А так, какая собака сбежит со двора, так не возвращается боле. Мы на них участкового натравили. Слава Богу уехали.

— Ладно, баб Насть, пойдем мы. Ты про датчики не забудь, вечером жечь буду.

— Хорошо, Милочка, хорошо. Сейчас всех обегу, не переживай.

* * *

Звонил отец и сказал, чтоб его не ждали. Мама приболела, и он решил побыть с ней. Мила не особо расстроилась. Весь день деревенские заходили в гости и приносили белые коробочки с иголками вместо батареек. Заходила и Зорина Ирина. Посмотрела на Милку, похвалила, какая та красавица выросла. Девушка хотела поговорить с местным фельдшером и пригласила её в дом.

— Тетя Ира, скажи, это же у тебя тот мужик жил, который всем датчики раздавал? — спросила Меланья, разливая по чашкам чай. Лёха уже за сегодня наслушался «всякой мистической ерунды», как он обозвал разговоры с местными, и ушел погулять в лес. Женщины были дома одни.

— Да, Милочка, у меня. Вроде ничем не примечательный, вел себя тихо, не пил, не буянил, никого в свою комнату не водил. А вон чего вышло-то, — Ирина вздохнула, будто была виновата в том, что сразу не раскусила нехорошего жильца.

— А ты комнату после него хорошо проверяла? Ничего там не находила?

— Так что там проверять-то, стул, стол да кровать. У меня там сейчас пусто, я эту комнату только летом использую, а в зиму закрываю, чтобы лишнего не отапливать. Хотя… — Ирина будто вспомнила, — я когда полы мыла после него, замучалась прямо. Везде воском накапано было, оттирала с ножиком. Я ещё тогда подумала, чем же он занимался здесь. А он… Вот чёрт!

— Тёть Ир, — пожурила Милка Зорину. — Ты ж знаешь, будешь поминать его, он и явится, не чертыхайся зазря. Буду жечь всю эту гадость, я узнаю, зачем он это делал. А сейчас можешь мне рассказать, как я родилась? Мать сказала, что меня в бане рожала, а ты роды принимала, так?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Так, точно так. Марфа ко мне с вечера приходила, просила помочь. Почему-то говорила, что Гале в больницу нельзя, не спасут её там, помрёт. Вот я и принимала тебя на свет Божий, — Ирина погрузилась в воспоминания. — Галка действительно чуть не померла, я видела, как она лежала с открытыми глазами и не дышала. Марфа её подняла. Спасла.

— Как? — с жадностью спросила Мелана.

— А так, как заорёт на неё: «Вставай!» И всё крестит, крестит, водой святой кропит, та и поднялась, прокашлялась, и всё в порядке. А мне жуть как страшно было. Там же ещё и грохот был как в преисподней, и свет вырубился. Хорошо, бабуля твоя догадалась заранее свечи везде зажечь. А то бы я не знаю, что делали.

— Этого мне мама не рассказывала, — пробормотала девушка.

— Может пугать тебя не хотела? — предположила Ирина.

— Может… Спасибо, хоть ты мне поведала. Это важно.

* * *

Лёха переживал и упрашивал Милу разрешить ему присутствовать при обряде. Но девушка строго настрого запретила ему выходить из дома и смотреть в окно пока она жжёт собранные датчики. Парень поскулил, поворчал и пошёл спать. За день он намахался лопатой, в лесу по сугробам находился, да и сытная деревенская еда приятно клонила в сон. И как только он коснулся головой подушки, то тут же заснул.

А Мелана дождалась полуночи и, собрав всё необходимое, вышла во двор. В одной руке у неё были пучки травы и пакет с бурым порошком, а в другой сумка с чучелом пса. Мила не чувствовала от пластиковых коробок особенной угрозы, от них было ощущение, что за тобой просто пристально наблюдают. Зачем и кому это было нужно? Непонятно. Тем не менее, лучшим решением было сжечь эту гадость, а потом, пока бочка не остыла, сжечь и чучело. Так она и планировала поступить. Но как говорится: «Мы предполагаем, а Бог располагает».

Возле бочки Милу ждал целых хоровод теней. Они то вытягивались в человеческий рост, то наклонялись, заглядывая безликими головами в бочку. Почувствовав приближение человека тени резко уменьшились и будто втянулись под землю, только на белых сугробах виднелись хаотично перемещающиеся неровные серые пятна.

— Брысь отсюда! — смело подошла Мила и рассыпала вокруг бочки бурый порошок. Тени завизжали и выскочили из круга, не в силах его пересечь. Девушка бросила в бочку пучки трав и, плеснув заранее подготовленный бензин, чиркнула спичкой. Полыхнуло знатно. Возле бочки стоять было очень жарко и Меланья, позабыв про защитный круг, отошла подальше. То, что началось дальше, совершенно не укладывалось в голове у юной ведьмы. Тени начали её тянуть в разные стороны и кружить вокруг с таким визгом, что уши закладывало.

Мила попыталась бороться, читать молитвы и заговоры, но тени не унимались. Они брали её количеством. Их было слишком много. Объединившись они стали сильнее и агрессивнее. Они обдавали её холодом, лезли ей в голову, щипали за тело, туманили взгляд. Мила, что есть мочи закричала: "Прочь!", вложив в крик всю свою силу. Тени на пару секунд замерли, и девушка успела сделать шаг в защитный круг. Уже оттуда она наблюдала, как корчатся от её молитв и рассеиваются дымкой безликие. По мере догарания пластиковых коробок, утихали и их визги. Вскоре на дне бочки остался только черный блин несгоревшего пластика.

Дело сделано, результат есть, а причина не выявлена. Какая же она ещё глупая, отругала сама себя девушка. Самонадеянная и глупая. Бабуля бы так не сделала, она бы хорошо подготовилась, предусмотрела бы разное, не паниковала и действовала бы по плану. Как теперь понять, для чего были призваны эти тени? Мила устало пошла в дом, чучело она поставила в сарай, не до него, силы кончились.

Иди ко мне, доченька

Мила уже неделю жила в деревне. Мать заболела пневмонией. Отец не дал дочери её лечить и отправил в больницу, состояние было тяжёлое. Меланья приезжала пару раз в город, но в терапию её не пускали, с матерью она разговаривала по телефону, читала молитвы за здравие, но чувствовала стену. Высокую, толстую стену, которую ничем не пробить.

Слухи о том, что Мила в деревне не одна, дошли и до города, наконец-то приехал отец. Он смурным взглядом оценил Лёху, сухо пожал руку парню и, немного поговорив с дочерью, уехал обратно в город. Конечно же Мила расстроилась, не так она представляла их первую встречу, но… Обстоятельства, всё из-за них. Мама поправится, и всё наладится, успокаивала она сама себя.