Всем известно, что фанерные фигуры не умеют двигаться и говорить.

— Прррридумал! — через минуту объявил Лев. — Есть план! Но нужен доброволец.

Тигр выжидающе уставился на него, чуть сощурив глаза и став тем самым совершенно похожим на обыкновенного полосатого кота.

Лев подошёл к краю крыши и рявкнул вниз: — Эй, вы, отходы древесной промышленности, слышите меня?

Ему ответила тишина. Кассирша, одутловатая дама в возрасте, встрепенулась, выглянула в окно, равнодушно окинула взглядом мальчика и вернулась обратно — к маленькому телевизору в углу киоска.

Тигр скептически покосился на Льва.

— Вежливее надо, вежливее!

— Я не собираюсь угождать фантазиям каких-то бумажек.

Тигр подошел к краю, тоже наклонил голову. Могучие звериные лёгкие, спрятанные внутри фанерного тела, наполнились холодным декабрьским воздухом:

— БОЙЦЫ! — рявкнул он.

— На месте! — ответил хор голосов.

С ближайшего дерева в небо поднялось несколько галок. С недовольными криками: «Кар-раул! Кар-тёжники! Кар-рась!» (словарный запас галок хоть и разнообразен, но весьма примитивен) птицы отлетели подальше и, опустившись ветви дуба в отдалении, с интересом принялись наблюдать за представлением.

— Шестой легион! — продолжал взывать Тигр. — Воины! Легионеры! Риму нужна ваша помощь!

Подул слабый ветерок и зашелестел лежащими на столе кассирши билетами на аттракционы. И в этом шелесте послышалось дружное:

— Да, цезарь! Мы ждём твоих приказов!

Почему билеты считали себя легионерами — было загадкой, ответа на которую никто не знал.

Тигр довольно посмотрел на Льва, тот вздохнул и выразительно покосился на небо.

Какое-то время ничего не происходило. Билеты начали недоумённо поглядывать друг на друга.

— А что дальше? — театральным шёпотом прошептал Тигр Льву. — Что ты придумал? Я же не знаю!

Увенчанная гривой голова склонилась к уху Тигра. Спустя мгновение Тигр хмыкнул, кивнул и вновь обратился вниз — к билетам.

— Легионеры! Сей славный сын Рима, гражданин Вечного Города, — царственным движением Тигр указал в сторону мальчика, — жаждет попасть в Колизей. Кто будем мы все, если не поможем юноше! Но, — Тигр оглядел билеты, — это опасная миссия! Не каждому по силам! Вот ты — жёлтые глаза хищника уставились на лежащий отдельно билет, — Октавиан Цезус, ветеран, переживший крушение триремы в бою с финикийцами, раненный, но не сломленный, готов ли ты доказать нам всем, что в твоей бумажной груди стучит сердце настоящего героя?

Октавиан Цезус — билет, на который подслеповатая кассирша давеча разлила чай, — еле заметно шевельнул сухой частью, той самой, где было напечатано слово «Контроль».

— Легионер! Мы будем помнить и чтить тебя вечно! — провозгласил Тигр и выразительно покосился на Льва — настал его черёд.

— Вентилятор, проснись! Вентилятор, проснись! — закричал Лев, перегнувшись через крышу и запихнув голову в окошко, да так, что надо было быть слепым, чтобы не увидеть фанерную башку, лезущую в киоск.

Слепым или взрослым.

Из угла раздался недовольный голос:

— Я и не сплю совсем, — простонал старенький вентилятор. — Меня же осенью из сети не выключили! Кнопку нажали, а штепсель в розетке оставили, — пожаловался он. — Какой сон, если ток по проводам бежит!

— Мы тебе поможем, если ты поможешь нам, старый, верный друг! — сообщил вентилятору Лев. — ты должен включиться! Включится и помочь Октавиану покинуть лагерь своего легиона, — в последний словах слышался явный сарказм, но к счастью, ни раненый билет, ни его товарищи, этого не заметили.

Вентилятор вздохнул, скрипнул шарниром, нерешительно покрутил лопастью:

— Ну я не знаю… Не я кнопку поставил, не мне её и ломать… Опять же, я не люблю замыкаться…

— Так, это никуда не годится! Если ты не включишься немедленно! — голос Льва стал угрожающим, — Я тебе каждое утро буду рассказывать про дождь!

— И про любопытных детей, сующих пальцы в лопасти! — добавил Тигр.

— Ага, — продолжил Лев, — и про холодные фьорды Норвегии, где с Арктики дует такой сильный ветер, что никому и в голову не приходит пользоваться вентиляторами.

Неизвестно, что стало последней каплей — солидарность Тигра и Льва, тщательно скрываемое желание Вентилятора помочь или же страшное слово «фьорды», но он вздохнул, покосился на кассиршу и включился.

Что-то щёлкнуло внутри пластикового корпуса, еле заметно потянуло горелым, взревел моторчик, лопасти пришли в движение.

Поток воздуха разбросал стопку билетов. Октавиан, выгнувшись, как парашют, поднялся в воздух и вылетел через окно в сторону замёрзшего мальчика.

В полёте он кричал: «Во славу Цезаря и Рима!»

А Лев и Тигр, затаив дыхание, смотрели на мальчика. Вот он подошёл к лежащему на снегу Октавиану поближе, присел на корточки. стянул варежку, покосился на киоск и поднял билет.

Посмотрел на него и крепко сжав в ладошке, отправился в сторону карусели.

Тем временем охающая кассирша сумела наконец-то нажать конку и отключить взбесившийся вентилятор, после чего принялась собирать разлетевшиеся билеты. Она, разумеется, не слышала, их скандирования:

— Рим! Рим! Рим! Рим!

Внезапно из гула раздался ворчливый голос:

— Не мешайте спать, — попросил Вентилятор. — Меня, на всякий случай, из сети выключили. Наконец-то! До весны! Раньше мая — не будите!

— До весны! — повторили Тигр и Лев и ещё раз посмотрели в сторону мальчика, а он, в тот же самый момент оглянулся на киоск.

Оглянулся и помахал Тигру и Льву.

Всем известно, что фанерные фигуры не умеют двигаться и говорить.

Всем, кроме детей.

Вторая Волна

Корабли покидали Землю.

Величественные гиганты, поднимая облака дыма и пара, уходили с раскалённых плит космодрома в далёкий космос. Один, второй, третий…

Сорок шесть кораблей. Пятьдесят тысяч человек.

День старта. Апофеоз Второй Волны колонизации космоса.

На экране ушёл в небеса, превратившись в маленькую оранжевую точку, «Бакалавр».

Где-то внутри корабля, в пятьдесят шестой каюте, лежал я, пристёгнутый десятью ремнями и изо всех сил сдерживал рвоту, в то время как Земля становилась всё меньше и меньше…

Я проглотил комок в горле, незаметным жестом постарался вытереть намокшие глаза, но старенький ручной протез не дал мне этого сделать.

«Только бы дети не заметили!» — мелькнула в голове. «Засмеют ведь. Старый хрыч, а рыдает как младенец!»

Но детям было не до меня.

Девочка с розовым бантиком с кем-то активно переписывалась через виртуальный интерфейс. До места, на котором я сидел, долетало активное кваканье пересылаемых сообщений. Звук Розовый Бантик и не подумала выключить.

Поп-поп! — новое сообщение. Поп-поп! — ещё одно.

Её сосед, сотворённый будто бы из пламени — рыжие волосы, рыжие веснушки, ярко-оранжевая курточка, что-то рисовал в планшете. «Ох, не корабли он там рисует!» — подумалось мне, глядя на ехидную ухмылку на лице мальчугана. «И не далёкие миры!»

Другой мальчик — в старомодных очках, остриженный почти налысо, вроде бы смотрел фильм, но на его пухлом лице настолько явно можно было разглядеть смесь скуки и недовольства, что я побыстрее перевёл взгляд на последнего посетителя музея.

Тот попросту спал, опустив голову на старенькую пластмассовую парту.

«Ничего, могло быть и хуже!» — успокоил я себя. «В конце концов, на прошлой неделе не было ни одной экскурсии… В любом случае, фильм — последняя часть программы. Ещё несколько минут позора — и всё закончится…»

Двадцатиминутный фильм был последней частью экскурсии по Музею Второй Волны.

До этого в течение часа я, с максимально возможной для моего кресла скоростью, демонстрировал немногие имеющиеся в наличии экспонаты.

Шлюпка с «Бурана-20». Никакой реакции.

Образцы минералов с открытых планет. Аналогично.