Однако, тяга западных армян к России не только не убывала, она росла, постепенно превращаясь в политическое русофильство и в однозначную прорусскую ориентацию. Причин тому несколько. Турецкоподданные армяне Западной Армении получили как широко декларированные права де-юре, так и светско-общинные национально-политические институты и даже контуры территориального самоуправления, но они так и не получили действенных гарантий личной и имущественной безопасности де-факто. Не было ни одного закона который мог бы помешать притеснению армян со стороны турок, курдов.[50] Более того, в 1862 г. у миллетов была изъята уголовная юрисдикция.[51]
В 60 – е гг. XIX века армян стали назначать на чиновничьи должности главных инспекторов, послов и даже министров. Так, на местном и центральном уровне, на различных должностях находились 29 пашей (высший государственный чин) армянской национальности, 22 министра-армянина (в том числе министры иностранных дел, финансов, торговли и почты).
В 1864 г. членами Высшего совета юстиции были назначены грек Логофет Аристархи и армянин Миран Дюз. Это назначение произвело сенсацию как первый пример допуска христиан к высшим постам в османском государстве. Но, несмотря на это, во всех личных документах государственных деятелей Османской империи эпохи танзимата отчетливо прослеживаются следующие идеи: дальнейшее существование Османской империи возможно лишь на основе подлинного практического равенства населяющих ее народов, однако власть должна сохраняться в руках турок; доступ к государственным должностям следует открыть для всех подданных, имеющих соответствующие способности, знающих турецкий язык и лояльных империи, без этнических и религиозных ограничений.
Обособление миллетов в Османской империи привело к тому, что христианские общины, в том числе армянская, с одной стороны, представляли собой относительно самостоятельные этносы, сохраняя свою религиозную, культурную индивидуальность; с другой стороны, их зависимое и подчиненное положение по отношению к мусульманской умме на длительном историческом отрезке обусловливало их частичную ассимиляцию (языковую и этническую) с доминирующей культурой. Эта система трансформировалась в силу национального развития немусульманских народов, что неизбежно вело к появлению идей национального самоопределения.[52]
Таким образом, попытка властей Османской империи сгладить межнациональные противоречия посредством системы миллетов не привела к ожидаемым результатам, а, наоборот, лишь усилила этническую разобщенность ее подданных. Механическое перенесение учреждений и институтов экономически и политически более развитого общества в социум менее развитый, не имеющий социальной базы для проведения таких реформ, не имеющий достаточно высокого уровня развития производительных сил, не дает тех быстрых результатов, каких ждут от этих учреждений. И естественно, это не могло не отразиться на набиравшем силу (несмотря на проведенные преобразования – Э. О.) региональном национализме славянских народов, армян, а позднее и арабов.[53]
Уход с политической арены реформаторов 50-60-х гг. XIX века повлек за собой существенные изменения внутренней и внешней политики Порты и приостановление реформаторской деятельности. Религиозные свободы, объявленные актами 1839 г. и 1856 г. игнорировались и ущемлялись. Новая идеология – панисламизм – значительно быстрее завоевывала сознание различных слоев мусульманского турецкого населения, нежели доктрина османизма, остававшаяся им чуждой, содержавшая ненавистную им идею равенства с немусульманами.
Христиан в армию так и не решались допустить, но Порта, испытывая нужду в военных, с 1872 г. стала привлекать на военную службу курдов-мусульман.[54]
В 1875–1876 гг. численность мусульманского населения Османской империи снизилась до 18938 тыс. человек (из-за частых воин и больших людских потерь), тогда как христиан насчитывалось 19465 тыс. человек. Численный перевес христианского населения был серьезным аргументом в пользу реформ в Османской империи.
Османские власти, стремясь снизить внутриполитическую напряженность в империи, уже 23 декабря 1876 г. провозгласили первую конституцию Османской империи. В ее разработке приняли участие и представители армянского этноса – Крикор Одиан-эфенди (один из авторов статута армянской общины 1863 г.) и Чамич Ованес-эфенди (член Государственного совета Османской империи). Проблемы равенства всех народов Османской империи конституция трактовала следующим образом: «Османская империя составляет одно нераздельное целое, от которого никогда не может быть отделена никакая часть по какому бы то ни было поводу» (статья 1). «Все подданные империи … называются османами, какова бы ни была исповедуемая ими религия» (статья 8). Свобода вероисповедания допускалась, но при условии, что она не наносит «никакого ущерба общественному порядку и добрым нравам» (статья 11). Ислам объявлялся государственной религией (статья 11), а турецкий язык – государственным языком (статья 18), обязательным для занятия государственных должностей и избрания в палату депутатов (статья 68).[55] Все османы провозглашались равными перед законом, имели одинаковые права и обязанности перед государством независимо от исповедуемой религии (статья 17). «Все османские подданные допускаются к общественным должностям в зависимости от их подготовленности, их заслуг и способностей (статья 19).[56]
В 1876 г. в османском парламенте было 33 депутата армянской национальности, имелось также 7 послов-армян, 11 консулов, 11 профессоров в университетах, большое количество руководителей департаментов и сотни армянских чиновников. Представители армянской общины имели существенное влияние на формирование и реализацию внешней политики Османской империи в период балканских войн. Армянин Агоп паша Казазян был министром финансов, а маршал Гарабет Арин Дауд руководил Министерством почты, телеграфа и телефонных линий. В последующие годы этим министерством еще трижды управляли армяне. В Министерстве по общественным делам трое армян сменили друг друга на посту министра. Во многих ведущих странах мира Османское государство представляли послы армянской национальности. Например, Гарабет Арин Дауд-паша был послом в Берлине и Вене, Дикран Алексаян – в Брюсселе, Етварт Сохраб – в Лондоне, а Куюмджуян-паша – в Риме. Кроме того, множество армян трудилось в представительствах за рубежом на различных должностях. Так, советником посольства в Берлине был Дикран Тингир, аналогичную должность в Брюсселе занимал Михран Кавафьян. В различных посольствах Османской империи работали 15 консулов и 12 секретарей- армян. Трое армян в ранге паши занимали в разное время пост министра казначейства, 18 армян работали директорами, из них четверо были представлены в Государственном совете, остальные задействованы в бюрократическом аппарате. Более 50 армян были лейтенантами-начальниками или же высокопоставленными представителями Министерства внутренних дел.[57]
Но конституция Османской империи 1876 г. не смогла установить абсолютного равенства между мусульманами и немусульманами, армянами в том числе, не смогла она и сформировать из них единую «османскую нацию». Как только султану Османской империи Абдул Хамиду II удалось достичь относительной внутренней стабильности в государстве, последовал разгон парламента, и начались репрессии против османских конституционалистов. Доказательством несостоятельности конституции было и то, что сразу же после ее провозглашения национально-освободительная борьба нетурецких народов усилилась. С первых лет правления в Османской империи Абдул Хамида II углубился отход империи от политики танзимата, а обоснованием его внутренней и внешней политики стала доктрина панисламизма.
