Тюремный персонал держался с ним по большей части вежливо. Два взбудораженных маршала США, которые доставили его сюда, настаивали на том, чтобы Стивен подвергался ночным обыскам с раздеванием. Здесь этого не делали. Маршалы хотели, чтобы он оставался в кандалах, но со Стивена уже сняли оковы в обмен на обещание прекратить рисовать на стенах камеры. Некоторые охранники злорадствовали и дразнили его за акцент, очки и бесконечные каракули, но в целом к нему вроде бы относились с вежливой заинтересованностью.
Однажды Стивен получил дисциплинарное взыскание, когда тюремный офицер увидел, что он ковыряет белые швы вокруг окна в камере. Стивен попытался объяснить, что не пытался сбежать, ему просто было скучно и тревожно.
– На окнах были толстые металлические решетки и металлическая сетка. Даже если бы мне удалось снять плексигласовое окно, расковыряв швы, это не имело бы никакого смысла.
Он продолжал задавать вопросы и из-за этого попадать в неприятности. В комнате отдыха он небрежно поинтересовался у тех двух заключенных, с которыми продолжал общаться, не сбегал ли кто-нибудь из этой тюрьмы. И если да, то не знают ли они, как это сделать? Тревор с раздражением отмахнулся от этого вопроса и велел ему заткнуться. Еще несколько минут прошло в относительной тишине, пока другие заключенные играли в карты, а Стивен смотрел на них поверх газеты. Потом он снова прервал их игру, громко спросив, как лучше всего покончить с собой.
На самом деле Стивен не хотел убивать себя. Просто этот вопрос уже некоторое время не выходил у него из головы и теперь сам собой сорвался с языка.
– Мне просто было любопытно, как люди это делают. – Он пожал плечами, объясняя мне это.
То же самое с побегом. Стивен бы с удовольствием сбежал, но понимал, что подобное маловероятно. Однако это не означало, что ему не интересно узнать больше о том, как теоретически можно совершить побег. Ему и в голову не приходило, что другие заключенные могут не захотеть обсуждать ни одну из этих тем.
Однако в ответ на последний вопрос Пол сделал нечто удивившее Стивена. Он встал, повозился с батареей в комнате отдыха и, ухмыляясь, выудил из-за нее одноразовое бритвенное лезвие. Заключенным в основном корпусе тюрьмы разрешалось их использовать, но в изоляторе такие предметы были запрещены.
– Он явно зачем-то прятал там эту штуку.
Пол с улыбкой протянул лезвие Стивену. Стивен не мог понять, сделано ли это в шутку или крупный, громогласный заключенный действительно дает ему возможность покончить с собой. Стивен с детства не умел понимать, когда люди шутят. Но в тот момент, в комнате отдыха, он подумал, что, наверное, лучше всего просто взять бритву. Он спрятал лезвие в своей робе, а позже положил на выступ над дверью камеры.
В тот же вечер в его камере провели обыск и быстро нашли лезвие. В качестве наказания Стивена поместили в надзорную камеру. Она была такой же маленькой, как и его прежняя, но здесь постоянно горел свет, а в углу была установлена видеокамера. От света у него разболелась голова. Сидя на койке, Стивен натянул футболку на голову, пытаясь читать книгу в мягкой обложке. Заметив это, охранник тут же рявкнул на Стивена, чтобы тот прекратил. Тогда Стивен опустил футболку обратно и продолжил чтение. Мгновение спустя дверь его камеры с лязгом распахнулась, и в нее ворвались несколько охранников.
Воспоминания о том происшествии раздражают Стивена не меньше, чем все остальное.
– Они все кричали: «Он делает петлю! Он делает петлю!» Меня отвели в душевую, раздели и обыскали. Потом меня одели в черничный костюм.
Черничным костюмом на тюремном сленге называют робу для потенциальных самоубийц, которую используют в тюрьмах США. Это плотная, проложенная подкладкой, устойчивая к повреждениям одежда, в которой заключенные оказываются крепко и надежно зафиксированы. Костюм невозможно разорвать на полосы или каким-либо иным образом превратить в удавку. Такие одеяния часто бывают синими и придают заключенным сходство с раздувшейся и едва передвигающей ноги Виолеттой Бьюргард, – персонажем из фильма «Чарли и шоколадная фабрика», маленькой девочкой, которая стала похожа по форме и цвету на гигантскую чернику. Именно в такой костюм и нарядили обнаженного Стивена, а затем затолкали обратно в надзорную камеру. Он не мог сказать наверняка, но был почти уверен, что один из трех других заключенных в комнате отдыха сообщил тюремным властям про вопросы о побеге и самоубийстве, а также о том, что у Стивена есть лезвие. Ему было холодно. Он проковылял через камеру, чтобы сесть, и со вздохом заметил, что все его постельные принадлежности убрали. Стивен обернулся и увидел, как чьи-то глаза посмотрели на него через смотровую щель в двери, а затем исчезли.
После почти месяца в Северо-Западном исправительном центре штата Вермонт Стивена перевели. Он глотнул свежего воздуха, когда его усаживали в фургон для перевозки заключенных. Фургон двинулся на юго-восток через Вермонт, вдоль реки Винуски. Стоял июнь, и небо казалось огромным и голубым. Проезжая по шоссе I-89, фургон миновал озера и гряды холмов, покрытых густой зеленью: природоохранную зону Сентенниал Вудс, государственный лес Маунт-Мэнсфилд, государственный парк Кэмелс-Хамп. Стивен не мог ничего этого видеть, потому что сидел в клетке внутри фургона, а окна с пуленепробиваемыми стеклами закрывали решетки. Он сидел один, его тело мягко покачивалось в такт движению фургона, кончики пальцев онемели из-за туго застегнутых на запястьях наручников.
В Южном исправительном центре штата Вермонт Стивена ждало еще больше надсмотрщиков, чем в прежней тюрьме. Его раздели и обыскали, а затем наполовину повели, наполовину потащили в блок «Фокстрот» – в «Дыру» – отделение с самой строгой охраной в крыле самого строгого изолятора тюрьмы строгого режима.
– Я попал в «Дыру» в рамках их системы одиночного содержания, которую могут применить к любому заключенному, если тот проявляет склонность к побегу, представляет собой угрозу для других заключенных или для самого себя.
Четверо охранников сопроводили одетого после обыска лишь в шорты Стивена к его новой камере в «Дыре». Заключенные в камерах услышали топот ног охранников и подошли к дверям. Неторопливо, невнятно они стали нараспев скандировать:
– Ходячий мертвец! Ходячий мертвец!
Заключенные колотили и стучали по металлическим дверям, и от шума Стивен моргал и морщился, пока его волокли к камере. Он не выносил громкие звуки и теперь был полностью дезориентирован. Когда надзиратели втолкнули его в камеру, голова у него раскалывалась, а дыхание участилось. Новая камера была такого же крошечного размера, как предыдущая, только еще и грязная вдобавок. Унитаз был весь испачкан калом, стояла ужасная вонь. Один из охранников выкрикнул команду, но реакции не последовало. Он снова закричал, но Стивен либо не расслышал, либо не понял, что от него требуют. Затем, без предупреждения, четверо надзирателей набросились на него, повалили на пол и вышибли воздух из легких. Шквал ударов обрушился на Стивена, а потом его, задыхающегося, полуголого, бросили лежать на холодном бетонном полу.
Охранники вышли, захлопнулась тяжелая металлическая дверь. Крики и насмешки других заключенных эхом отдавались по коридору и отражались от стен камеры. Бледный и дрожащий, Стивен лежал, свернувшись калачиком на полу, и плакал. Не теми слезами злости и разочарования, какими он плакал в первые несколько ночей в прошлой тюрьме, а скорее жалобными, рвущимися от отчаяния из груди рыданиями.
Дни в «Дыре» проходили в болезненной неопределенности. Стивену не давали возможности организовать личное пространство, установить хоть какой-то распорядок дня. Периодически без предупреждения появлялись надзители и проводили обыски с раздеванием. Несколько раз в неделю Стивена переводили из одной камеры в другую, а оттуда – в следующую. Надзиратели колотили в его дверь посреди ночи и приказывали просунуть руки в проем, чтобы на него можно было надеть наручники, прежде чем они войдут. Стивен спал урывками, но и это удавалось с трудом. Дело было не только в постоянном ожидании того, что его вот-вот потащат в новую камеру или подвергнут очередному обыску, но и в том, что в тюрьме царила бредовая, маниакальная атмосфера. Некоторые из заключенных казались неуравновешенными. Другие часами пели странные бессмысленные куплеты. Третьи выкрикивали оскорбления в адрес охранников или издавали громкие звуки, подражая крикам животных. У одного заключенного была привычка имитировать стоны оргазма. Время от времени Стивен слышал, как группы охранников врываются в чью-то камеру под крики и проклятия заключенных.
