– Трактора у меня, к сожалению, нет, – засмеялась хозяйка и обратилась к маме: – Вы в самом деле считаете, что справитесь с таким ремонтом? Там надо побелить потолок и покрасить стены.

– Да, с этим я справлюсь, это несложно, – сказала мама. – Я даже рада, что у меня будет какое-то дело, пока я ищу себе работу. Вот только Гюро придётся поскучать, мы с ней не сможем гулять по городу.

– Ну и что, зато здесь мне не нужно быть невидимкой! – сказала Гюро.

Тюлинька и хозяйка не поняли, что она имеет в виду, но мама прекрасно поняла её и сказала:

– Не бойся, тебе нигде не придётся быть невидимкой. Но я смогу начать только послезавтра, – предупредила мама хозяйку, – завтра мы будем перевозить Тюлиньку, мы ей уже обещали.

В это время Тюлиньку вызвали в коридор – жильцы пансионата просили её прийти через полчаса в пятый номер к старому Андерсену, где они устраивали прощальный вечер в её честь.

– Тогда я должна надеть нарядное платье, – сказала Тюлинька. – Покойной ночи, Гюро. Спасибо тебе за помощь. Завтра утром мы встретимся, и ты будешь командовать моим переездом.

Гюро полежала недолго, прислушиваясь к голосам в коридоре, а потом уснула, и ей приснился папа – он был здоров, и она вместе с ним бегала по зелёному лугу.

Наутро маме пришлось пощекотать Гюро, чтобы разбудить её.

– Вставай скорей, – сказала мама. – Сегодня нас ждёт интереснейший день. Мы поедем с Тюлинькой в её новую квартиру. Ты увидишь место, которого никогда прежде не видела.

– Разве Тюлинька будет жить не в городе? – спросила Гюро.

– В городе, только на самой окраине, – ответила мама.

– Там, где тебя не взяли на работу, потому что у тебя есть я?

– Нет, это совсем в другом месте, – ответила мама, – кажется, оно называется Тутлетоппен, а может быть, Титлетопен или Тотиллтопен, не помню. Надо спросить у Тюлиньки. Собирайся скорей, Гюро, Тюлинька хотела выехать пораньше.

– Мы поедем на трамвае? – спросила Гюро. – Я здесь уже немного знакома с одним вагоновожатым.

– А ещё ты знакома с Тюлинькой, – сказала мама.

– И с Лиллен, и с хозяйкой, которая думала, что ты не умеешь чинить свет, и с тётенькой, которая не хотела, чтобы я у них жила, и с мальчиком в поезде, и с Вальдемаром и Кристиной, и со старым Андерсеном из пятого номера, а больше пока ни с кем, – сказала Гюро.

– Не горюй, скоро ты ещё со многими познакомишься, – утешила её мама.

Грузовик уже стоял возле дома. На него погрузили ящики с книгами и посудой, коробку с фотографиями, несколько чемоданов и красивый ящик с инструментами. Стол, стулья, диван и другая мебель принадлежали пансионату и остались на прежнем месте, но, несмотря на это, комната Тюлиньки показалась Гюро чужой. Тюлинька стояла посреди комнаты и как будто прощалась с каждой вещью.

– Ну вот и всё, – сказала она. – Вчера у старого Андерсена в мою честь был устроен небольшой ужин. Кое-кто там слишком выпил и развеселился, поэтому я рано ушла, но я знаю, что они не хотели меня обидеть. Я долго лежала и прислушивалась к их голосам и думала, что они собрались только ради меня. Это так странно. Они преподнесли мне чудесный подарок, вам никогда не угадать, что они мне подарили! Это фотоаппарат! Я в жизни не сделала ни одной фотографии, но отныне буду фотографировать всё подряд. И первой, кого я сниму, будет Гюро!

Тюлинька поставила Гюро возле грузовика и с гордым видом щёлкнула аппаратом.

– Мы поедем на трамвае? – спросила Гюро.

– Нет, дружочек, сегодня мы поедем на такси, – ответила Тюлинька. – Мы повезём с собой вазы, которые я очень боюсь разбить, и горшки с цветами. Такси сейчас придёт.

«Горшки с цветами, цветы с горшками, цветочный горшок, горшечный цветок», – стала повторять про себя Гюро непривычные для неё слова, а мама сказала спокойным и ровным голосом:

– Да, да, конечно.

Гюро с удивлением взглянула на маму. С виду мама была такая же, как всегда, но Гюро знала: если мама говорит таким голосом, значит, она думает о чём-то своём. С Гюро и с самой так бывало. Иногда Гюро удавалось угадать, о чём думает мама, но сегодня, сколько она ни ломала голову, она ничего не могла придумать.

А мысли мамы и в самом деле были заняты очень необычными вещами. Она думала об этом весь вечер и всю ночь. Когда она стояла на стремянке и чинила свет, ей пришло в голову, что вовсе не обязательно идти работать служанкой к чужим людям. Жильё можно получить и другим способом. Если она справится с тем, что задумала, то у них с Гюро будет своя маленькая квартира. Что же тут удивительного, если Гюро не могла разгадать её мыслей!

– Тириллтопен, Брусничная аллея, 14, корпус «Ю», – сказала Тюлинька шофёру.

– А я думала, Тутлетопен! – засмеялась мама.

Тутлетопен! Тотлетопен! Бумлетопен! Тумлетопен! Тириллтопен! Тириллтопен! Гюро захотелось, чтобы с ними в такси ехал мальчик из поезда! Как весело было бы прыгать вместе с ним на заднем сиденье и приговаривать эти смешные слова!

– А почему с тобой нет Вальдемара и Кристины? – спросила Тюлинька у Гюро.

– Я их оставила дома, чтобы они не мешали мне командовать твоим переездом, – ответила Гюро. – Но я обещала им, что вечером непременно вернусь домой.

Тюлинька сказала, что хочет посмотреть пароходы, и попросила шофёра ехать по набережной. Они поехали вдоль причалов. Там, протянув к небу длинные руки, стояли подъёмные краны, на пароходах развевались флаги разных стран. Рядом с пароходами стояло какое-то странное огромное сооружение с башней.

– Что это? – спросила Гюро.

– Нефтяной танкер, – ответила Тюлинька.

«Нефть, топка, нефтяное отопление», – тут же подумала мама, а вслух сказала:

– Эту топку мне необходимо освоить.

– Какую топку – на танкере? – удивилась Тюлинька.

– Нет, я думала об отоплении в домах, – ответила мама.

– Я вижу, Эрле, тебя интересует всё на свете, – засмеялась Тюлинька.

Но маму интересовало далеко не всё. «Если я справлюсь с тем, что пришло мне в голову, когда я стояла на стремянке, – думала мама, – то остальная работа меня уже не пугает. Я люблю и стены красить, и мебель чинить, и землю копать. Может, нам вовсе и не придется жить у чужих людей, которым не нравится, что у меня есть дочка».

Так думала мама, а вот Тюлинька думала о том, что без Гюро и Эрле она чувствовала бы себя самым одиноким человеком на свете.

Тем временем причалы кончились и дорога пошла в гору, хотя кругом были ещё городские улицы и стояли городские дома.

Вскоре вдали показался лес, а перед ним – другой, лес из высоких жилых корпусов. Одни были чуть-чуть повыше, другие – пониже, и было их очень много.

– Приехали, – сказала Тюлинька. – Вот здесь я и буду жить. Только я никак не могу запомнить свой корпус. Кажется, этот.

Перед одним из корпусов стоял уже знакомый им грузовик, и Гюро закричала:

– Тюлинька, вот наш грузовик, значит, это твой дом!

– Совершенно верно, – сказала Тюлинька дрогнувшим голосом.

Гюро тут же взяла её за руку, а мама сказала:

– Если ты расплатилась, пошли скорей. Гюро, возьми этот цветок.

Сама мама взяла чемодан с хрупкими вазами и сумку с цветочными горшками. Последний горшок достался Тюлиньке.

– Мы поднимемся на лифте, – сказала она. – Я живу на одиннадцатом этаже.

У парадного стояли три девочки со школьными ранцами, одна из них спросила:

– Бритта, можно, мы пойдём к тебе?

– Нет, – ответила Бритта. – Сегодня моя мама работает в магазине, а она не разрешает, чтобы вы приходили без неё. Она говорит, что мы устраиваем беспорядок. Вы подождите меня, я скоро выйду.

– Девочки, можно я вас сфотографирую? – спросила Тюлинька. – Вы первые, кого я встретила здесь в день моего переезда.

Девочки захихикали и стали в ряд, Тюлинька щёлкнула аппаратом.

– Ты тоже будешь здесь жить? – спросила Бритта у Гюро.

– Нет, – Гюро помотала головой, – я только командую переездом.

Это прозвучало так значительно, что все девочки с уважением посмотрели на неё.