Конкретным предметом моего анализа будет тема династических связей святого в первых латинских легендах святовацдавского цикла ^. Оставив в стороне длительные дискуссии по поводу их филиации и датировок ", укажу на принятую мною более или менее конвенциональную версию. В соответствии с ней, к числу первых и наиболее важных для всей позднейшей агиографической традиции относятся следующие жития: 1. Crescente fide - первая латинская легенда, которая была создана, вероятно, в Праге в среде баварского духовенства около 973 г.; 2. Легенда мантуанского епископа Гумпольда - житие, написанное около 983 г. по повелению Отгона II; 3. Легенда Кристиана, названная так по самоопределению анонимного автора ", возникла, скорее всего, около 1000 г. по инициативе Пражского епископа Войтеха (Адальберта), тесно связанного с наиболее влиятельными духовно-религиозными движениями и политическими кругами своего времени ^.
Целью исследования является не столько анализ эволюции изображения династии и ее связей с персоной святого в сочинениях одного цикла, сколько реконструкция и сравнительная характеристика различных путей репрезентации этой темы. Три вопроса, обращенные к тексту, могут быть сформулированы следующим образом: 1. Степень развития темы
184 Представления о власти
родовых связей святого и ее место в структуре сочинения; 2. Положение святого в ряду его предшественников, включая сам принцип построения земной генеалогии святого; 3. Связь экстраординарных религиозных достоинств святого с качествами, приписываемыми членам его династии. Предваряя анализ текстов, можно выделить две общие для всех житий особенности представления темы семейных связей и генеалогии святого. Первой является наличие "списка" предшественников Вацлава, включающего характеристику их деяний и личных качеств. Вторая особенность состоит в значимости темы взаимоотношений святого с членами семьи и своим народом для создания его образа ". Благочестие святого, его религиозное призвание раскрываются через конфликты с ближайшим окружением (выступления знати, враждебность матери, гибель от руки брата, упорство народа в неприятии веры) и через сопоставление личности святого с фигурами его предшественников и членов семьи.
Первая по времени происхождения легенда Crescente fide (далее Crescente) характеризует предшественников святого весьма кратко и риторически безыскусно (183). Это очевидно при сравнении Crescente с последующими легендами. Легенды Гумпольда (II, III) и Кристиана (1, II) сохраняют основные композиционные и содержательные элементы Crescente, однако создают на их основе или наряду с ними гораздо более сложные и развернутые повествования. Изображение генеалогии Вацлава в Crescente имеет две существенные особенности, воспринятые и позднейшими текстами.
1. Легенда представляет не историю рода, а исключительно правящих предшественников святого (183) '.
Ориентация генеалогической линии святого на "предшественников на троне" сохранится и в последующих легендах, хотя и претерпит существенные формальные и содержательные изменения. Среди правивших предшественников святого одна из редакций жития, так называемая Баварская, называет двух персонажей - отца Вацлава, князя Вратислава, и его старшего брата, первого в ряду известных автору "исторических" правителей Чехии князя Спитигнева. Вторая, так называемая Чешская, редакция открывает генеалогию именем деда Вацлава, князя Борживоя " Даже по формальному признаку - сведению генеалогии святого исключительно к череде правивших предшественников - можно говорить об использовании автором текста мотива nobilitas camalis для характеристики персонажа.
2. Второй особенностью Crescente представляется маргинальность мотива знатности святого: логически и стилистически он подчинен иной доминирующей теме. Она может быть определена как репрезентация предшественников святого специально как христианских правителей, выполняющих миссию укрепления веры и отмеченных Божьей милостью (183). Автор не просто перечисляет правивших предков святого, но указывает специально его благочестивых предшественников ^. В обеих редакциях Crescente этот ряд открывается фигурой первого христианского
М. К). Парамонова. Генеалогия святою 185
правителя из династии Вацпава, хотя они определяют в качестве такового разных персонажей. Видимо, за упоминанием Спитигнева или Борживоя стоят различные традиции толкования религиозной истории Чехии. По мнению исследователей, имя Спитигнева связано с "пробаварской" версией христианизации Чехии. С именем же Борживоя средневековая чешская традиция соотносила принятие христианства из Великой Моравии ". Возможно, обе версии отражают аутентичные для последней трети Х в. конкурирующие варианты осмысления прошлого. Не менее вероятно и то, что упоминание Борживоя является позднейшей интерполяцией. Для нас же важно, что обе редакции ставят во главу генеалогии святого персону первого христианина на пражском престоле.
Интенции Crescente могут быть соотнесены с некоторыми общими особенностями средневекового династического сознания. В частности, можно указать на важность персоны первого крещеного правителя для создания исторических и символических оснований религиозной легитимности династии "*. Отражение такого хода мысли можно найти и в агиографии ^. Можно обнаружить и еще один аргумент в пользу наличия в легенде тенденций религиозной сакрализации династии. Автор начинает свое сочинение со слов: "Когда расширялась христианская вера", которые непосредственно предваряют сообщение о крещении (первого) чешского правителя "со своим народом и войском", и таким образом вводит мотив связи династии с универсальным процессом обращения народов.
Вацлав принадлежит ряду правителей, не просто отмеченных личным благочестием, но несущих знак божественного предопределения к вере (dei nutu et ammoniatione sponte происходит крещение Спитигнева) (183). Тема избранности находит свое выражение и в сфере религиозного обращения членов династии с крещением их земли.
Тема генеалогии и наследования в Crescente имеет маргинальный характер. В тексте легенды не содержится ни одного прямого или метафорического указания на связь религиозных достоинств Вацлава и его деяний с династической традицией ". В частности, автор отказывается от включения важнейшего эпизода жизни святого, индикатора религиозной избранности - мученичества Вацлава - в контекст семейной истории. Легенда повествует о бабке Вацлава, Людмиле, погибшей от рук его матери. Мученичество Людмилы послужило основанием для ее религиозного почитания и получило отражение в агиографии, в том числе и в святовацлавской ". Crescente содержит лишь очень краткое упоминание о ее убийстве, не имеющее самостоятельного смыслового или сюжетного значения (185). Оно служит, с одной стороны, для подтверждения сверхъестественных способностей святого-его пророческого дара (184, 185), с другой - является не более чем прологом к описанию мятежа знати против святого, возглавляемого его матерью (185). Crescente, однако, полностью игнорирует возможность развития темы духовной и религиозной связи Вацлава и Людмилы; их образы лишены элементов типического взаимоуподобления,
