296 Обрез "другого" в Аулыуре

и почти нереальна. Но опять-таки это не холодность и не скупость, а иное, чем у нас, понимание подарка - слишком значимого, чтобы делать его часто и без формального повода, просто так.

7. Застолье. К теме "дара" примыкает тема "пира". Бельгия особенно гордится своей репутацией страны, где можно хорошо поесть. Причем имеется в виду вовсе не изысканность кухни, а очень серьезное, трепетное отношение к еде. Нам, приученным хотя бы на словах презирать "желудок", не понять, как могут даже молодые бельгийцы с таким воодушевлением и серьезностью так долго рассказывать, где и что они ели - в поездке или на празднике, не только не стесняясь столь низменной темы, но и не подозревая, что ее надо стесняться. Еда в Бельгии важный социальный ритуал, поэтому бельгиец всегда предпочтет есть вместе с другими, а не один. В Голландии публичные лекции проходят так же, как у нас: люди собираются и слушают. В Бельгии же тот или иной клуб или ассоциация устраивает лекцию как завершение центральной части вечера - общего ужина. Застолье - в центре семейных празднеств. "Что вы делали в праздник?" - "Ели". Россиянина все это может прямо шокировать, но только если он не поймет, что для многих западных европейцев еда уже сама по себе (даже не застольные разговоры, а именно совместный прием пищи) - важнейшая форма общения.

Бельгийцы едят и пьют разговаривая, но не уделяют разговору столько внимания, чтобы он мог отвлечь от самого пиршества. Пьют без тостов: вероятно, тосты тоже отвлекают от смакования напитка. Лишь на большом семейном торжестве глава семьи коротко, почти скороговоркой произносит несколько слов, да на свадебном ужине, который длится пятьшесть часов, бывает в начале и в конце По тосту: отца невесты и, ответный, жениха. Праздничный характер застолья выражен в выборе блюд, а не в тостах. Бытующие у нас представления о строгой церемонности застолья в западноевропейских странах, где, мол, самое важное - этикет, приличия (в одной юмореске Аверченко англичане ходят в лондонский отель "слушать, как иностранцы едят суп" ^), к Бельгии не совсем подходят.

Этикет, конечно, стараются соблюдать, но даже на элитарных банкетах удовольствие от хорошей еды ценится выше "приличий".

СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

1. Кастовость и демократизм. При всей уравниловке и несвободе для всех советское общество было отчетливо кастовым. Не только номенклатура жила обособленно (и попадала в "кремлевку", поев случайно "городской колбасы", как она на своем жаргоне называла колбасу из обычного магазина), но и объединенная в "союзы" творческая интеллигенция, офицерство и другие группы. Это порождало массу социальных предрассудков, вроде того, что сыну профессора не подобает подрабатывать мытьем машин.

fc^

В. К. Ронин. БельгиОцы и россияне 297

Эта советская кастовость была тем сильнее, что она опиралась на мощные вековые традиции российской сословности. Изучая историю русской белой эмиграции в Бельгии, я убедился, в частности, как прочны были еще в начале XX в. в России сословные перегородки в сознании людей. Разночинское понятие интеллигенции отнюдь не вытеснило даже в среде самой интеллигенции, даже накануне революции, деления на дворян, купцов, мещан и т. д. Эмиграция сильно перемешала людей, свела вместе тех, кто в России был разделен высокими социальными барьерами, однако и сегодня старые эмигранты сохраняют сословную гордость ("отец был столбовой дворянин") или сословные комплексы ("мы не из дворян - из купцов"). Это правда, что эмигранты мало оплакивали материальные потери. Зато утрата сословного статуса казалась многим непереносимой, причем не только сановникам, но и инженерам или полярным исследователям, сознававшим себя представителями одновременно и интеллигенции, и определенного сословия.

Между тем у бельгийцев, несмотря на все социальное неравенство, наблюдателей-россиян уже в 1900 г. поражал особый патриархальный демократизм отношений. Так, в статье в журнале "Мир Божий" (май 1900 г.) о 300 рабочих из Шарлеруа на бельгийских стекольном и зеркальном заводах под Петербургом русский журналист с удивлением отмечал, что в отличие от русских рабочих эти валлоны не боялись своего начальства и не заискивали перед ним, а дистанция между директором и простым стеклодувом была в бельгийской среде не так велика, как в России. "И зимой этот директор отплясывает с женами своих рабочих в клубе на собраниях, а затем мирно коротает вечера с соотечественниками за карточным столом у крыльца какого-нибудь барака. В квартире директора можно встретить рабочего или жену его, приходящих попользоваться его роялем, побеседовать с его супругой, сообщить какие-нибудь новости, посоветоваться насчет покупки сигар и т. п. И их нисколько не смущает, что у одного костюм дешев и грубо сшит, на ногах сабо, а на другом изящная пара из дорогой материи" .

Оказавшись в 20-е годы в Бельгии, где уже начал тогда формироваться мощный "средний класс", взламывавший социальные перегородки, многие русские эмигранты переживали этот относительный демократизм отношений, принципиальное невнимание к их былому сословному статусу очень болезненно. Кое-кто спустя долгие годы начал свои рукописные мемуары с развернутой апологии социального неравенства. Психологическую компенсацию эмигранты из дворян находили... в Конго. Капитан 2 ранга барон Б. А. Нольде, географ, открывший в Северном Ледовитом океане бухту Нольде, поехав в 1926 г. в Конго скромным служащим частной компании, признавался в письме жене: "...Одно из больших преимуществ моей службы - это то, что я здесь барин. Не беженец, не какой-нибудь мелкий служащий, а (...) господин, "бвана", с которым черные разговаривают шляпа в руке... (...). Т.е. я стал человеком". Ему нравится, записывает он в дневник не без стеснения, что негры перед

298 Образ ^другого- в kyAb-rype

ним, "барином", снимают шапки, подобно тому как когда-то отдавали ему честь матросы его корабля. Но среди белых в Африке "различия сглаживаются", и это его мучит: ведь он все-таки "commandant и барон", а бельгийцы - из простых столяров или булочников ^ Горькое наслаждение неравенством в отношениях с черными рабочими, как бы компенсирующим утраченный сословный статус, сквозит и в письмах других эмигрантов в Конго - инженеров, агрономов: один приучил боя-конголезца говорить ему по-русски: "Ваше благородие", другому мнится, что он снова в имении, среди почтительных мужиков.