Социолог и философ Герман Шмаленбах, связанный многими узами до 1912 г. с самим Георге, а после того- хотя и менее тесно- с его кружком, опубликовал в 1922 г. сочинение под названием "Социологическая категория союза". Отправляясь от тённисовского противопоставления общества и общности, Шмаленбах выделяет из разновидностей общности "союз" (Bund) в качестве отдельной ее формы. Он предсказывает и прославляет грядущую новую эру "Союза", т. е. разновидность нового средневековья. Эта работа есть осуществляемая средствами науки пропаганда мифа о союзе, элитарном сообществе мужчин, "духовном пространстве взаимного совершенствования (Lebenssteigerung)" (Н. Зомбарт), некой специфически немецкой модели порядка, формирующей особый менталитет. В фигуре Шмаленбаха соединялись в форме некоей "антикультуры" все антидемократические, антилиберальные, антипарламентаристские и антисемитские элитарные взгляды начала века и - в первую очередь - межвоенного времени. Пропаганде тесно с ними связанных норм жизни служила также и написанная им в 1926 г. книга "Средневековье. Его понятие и сущность", которая была, по его же сло8*
228____________________________Hcropuk и время________________________________
вам, "философской конструкцией" средневековья как эпохи органической, эпохи единства и "приоритета целого перед частями" *".
V
В этом спектре взглядов на проблемы историзма и соотношения средневековья и современности мы можем теперь обозначить и позиции Эрнста Канторовича.
Свою точку зрения в отношении историзма Канторович высказал в докладе на конференции в Галле в 1930 г., посвященной теме "Границы, возможности и задачи изучения истории средних веков". Весьма вероятно, что доклад предварительно обсуждался в кружке Георге, возможно, был даже согласован с самим Мэтром ^. Таким образом, это было "официальное провозглашение принципов историографии нового типа" ^. Канторович заимствовал у Гундольфа концепцию трехчастного деления истории (историческое исследование, историописание, историческая беллетристка), однако в одном из важнейших пунктов изменил ее. Текст его выступления недавно издан ".
Канторович противопоставляет себя цеху историков как представитель Школы Георге. Как и Гундольф, он говорит вначале о различении "позитивистского изучения истории" (Geschichtsforschung) и "исторической беллетристики" и отличии их обеих от "историописания" (Geschichtsschreibung), "служащего искусству, которое, в свою очередь, всегда обращено к чему-то высшему, к вере, к любви". Оно поэтому состоит "в теснейшем родстве" с эпосом и драматургией и требует, чтобы "активный человек отдавал себя ему целиком". Изучение же истории есть "научная деятельность, почти лишенная внутренней кровной связи с личностью исследователя". Поэтому "господствующее мнение, будто изучать историю и писать историю - это одно и то же", является просто "роковым" **.
В адрес книги о Фридрихе II последовала критика в позитивистском духе. Медиевист Альберт Бракман заметил, что историк не может "писать историю как ученик Георге или как католик, или протестант, или как марксист, но только как человек, ищущий истину" ^. Канторович отвечает, что, следовательно, автор выступает за такой тип историка, для которого "убеждения, партия, национальность представляют собою не более чем загрязнение науки, позорное обвинение, неустранимое зло, источник вненаучных влияний, т. е. за бесцветно-индифферентный тип некоего исторического репортера, который может осветить любую тему с позиции любой партии, любой национальности, любого мировоззрения, - в высшей степени подозрительный тип. Впрочем, специально требовать появления такого типа представляется сегодня излишним, ибо в космополитической ульштайновской Германии в нем воистину нет недостатка". Кан
"Ульштайн" (Ullstein) - германское издательство, название которого в устах Канторовича является синонимом космополитизма. (Примеч. пер.)
О. Г. 3kcAe. Немцы не в ладу с современностью 229
торович же требует, в противоположность этому, "самоотдачи всего человека" - историка, который, хотя и "следует идее истины до последнего верстового столба знания", тем не менее служит искусству, жизни, "вере"; ибо "тотальность" можно распознать и представить только "вложив все". "Этого требует искусство". Но историописанию как искусству "только вера может ставить задачи" ^.
Отсюда вытекает второй момент, важный для Канторовича, в котором он четко дистанцируется от Гундольфа, а именно - определение того, каким должно быть содержание этой веры. Исторические исследования и историческая беллетристика являются, с сокрушением констатирует Канторович, одинаково "космополитичными". Но как раз этому и призвано противостоять историописание, ибо "оно и по сути своей, и как искусство вообще принадлежит национальной литературе, все его идеи и понятия суть немецкие по своему происхождению, независимо от того, касается ли сам материал отечественной истории или нет". Однако именно медиевистика в Германии показала себя "абсолютно несостоятельной" в этом смысле "на протяжении нескольких последних поколений", особеннно после образования Германской империи в 1870-1871 гг: она "полностью устранилась от выполнения национальных задач и обязанностей" - это "есть на сегодня общеизвестный факт". И "еще не известно, не слишком ли дорого обходится нам этот полный крах в области, столь тесно связанной с национальной историей, хотя бы он и способствовал росту германского престижа на международном научном рынке". Против тенденции к интернационализации науки Канторович выдвигал требование национализации истории. Именно в этом и заключается, заявлял он, "научная ценность исторических трудов школы Георге". Ибо именно они перекрывают "пропасть между истиной и нацией"; и отличаются они от других направлений в истории не какой-то догмой, а "верой в то, что пробьет час немцев, верой в гений нации" ".
Как видим, здесь вновь, вслед за Ницше, выдвигается требование, чтобы наука служила жизни и в конце концов перестала быть наукой. Канторович представляет, по выражению Вольфа Лепениса, "немецкую идеологию враждебности науке и веры в поэзию (Dichtungsgiauben)", которую пропагандировали георгианцы (и не только они), и через это последовательно приходит к "прославлению особого немецкого пути и к возвеличиванию немецкого характера" ^. Канторович пользуется при этом мыслительной конструкцией, которую можно назвать, по выражению А. Ассман, "радикальным стилем мышления", т. е. набором "фундаменталистских" мыслительных операций, таких как "возведение ценностей в ранг абсолютных", "выстраивание принудительных альтернатив" с подчеркиванием необходимости выбора между ними, "редукция сложного к предельно однозначному" ". Канторовича можно считать выдающимся примером того, что в то время во Франции Жюльен Бенда назвал "предательством интеллектуалов", а именно - предательства ^нивер
