Иван Яковлевич Науменко, известный белорусский прозаик, родился в 1925 году в поселке Василевичи Речицкого района Гомельской области в семье рабочего-железнодорожника. Иван Науменко относится к тому поколению, которое до войны узнало радость свободного детства в свободной стране, радость учебы в советской школе, открыло для себя огромный мир Пушкина, Некрасова, Горького, Купалы.

В начале Великой Отечественной войны, после оккупации Белоруссии гитлеровскими захватчиками, шестнадцатилетний юноша Иван Науменко вступил в подпольную комсомольскую группу «За Родину». Затем, возмужавший в боях, вместе с частями Советской Армии освобождал родное Полесье, воевал под Ленинградом, в Карелии, с войсками Первого Украинского фронта добивал фашистского зверя весной 1945 года.

После войны будущий писатель работал корреспондентом в областной газете «Бальшавiк Палесся», в республиканской «Звяздзе». Окончив Белорусский государственный университет и аспирантуру, Иван Науменко многие годы преподавал белорусскую литературу.

Первые рассказы писателя, посвященные сверстникам, партизанским и фронтовым товарищам, появились в свет в 1955 году. Они были тепло встречены широкими читательскими кругами и критикой. Затем один за другим выходят сборники его рассказов «Друзья-товарищи» (1959), «Голубиный взлет» (1961), «Война у Титова пруда» (1962), «Путешествие в юность» (1967), «Та самая земля» (1973) и другие.

В 1962–1974 годах была напечатана трилогия Ивана Науменко о партизанской войне против фашизма: «Сосна у дороги», «Ветер в соснах», «Сорок третий». В 1979 году на белорусском языке выходит его новый роман «Печаль белых ночей», продолжающий главную — партизанскую — тему прозаика.

Пожалуй, наиболее примечательные особенности творческой манеры Ивана Науменко — это «простота, внимание к мелким, казалось бы, событиям, чуткость и лиризм прозы» («Правда», 12 мая 1979 года). Лиризм писателя полностью выявляется в искренней теплоте сердечности, пронзительной нежности к своему поколению, так рано познавшему и горечь утрат, и тяготы страшной войны, и высшую радость победы над заклятым врагом.

Одна из сильных сторон дарования прозаика заключается в умении тонкими, акварельными красками выразить слиянность внутреннего мира человека с извечной красотой родной природы, с чистотой и спокойным величием нравственных принципов, унаследованных от прошлых поколений тружеников многострадальной белорусской земли.

Читателям, видимо, будет интересно узнать и о том, что писатель Иван Яковлевич Науменко является крупным ученым-литературоведом, членом-корреспондентом Академии наук Белоруссии, автором научных трудов о творчестве классиков белорусской литературы Янки Купалы и Якуба Коласа. Труды эти удостоены Государственной премии БССР.

Настоящим выпуском «Роман-газета» предлагает вниманию своих читателей три повести Ивана Науменко: «Последняя осень», «Прощание в Ковальцах» и «Замять желтолистья», опубликованные впервые на русском языке в 1978 году издательством «Советский писатель».

ИВАН ШАМЯКИН

Василь покинул ремонтную бригаду за неделю до начала занятий. Он, пожалуй, и сам не смог бы объяснить, почему так поступил: нужны деньги, в семье шестеро, и отец — он служит на станции стрелочником — своей небольшой зарплатой всех не обогреет. А тут еще слухи: в школе будут брать плату за обучение. Вроде бы с восьмого по десятый класс.

Василь как раз, и перешел в восьмой. Ему шестнадцатый год, с виду высокий, широкоплечий, только-только стал входить в силу. Четвертое лето во время каникул он ходит на железную дорогу: вначале высекал между шпалами траву, выносил со станционных путей шлак, а с прошлого года его взяли в бригаду. Работал как все — менял шпалы и подбивал под них балласт, напрягаясь изо всех сил, тянул за канат лебедку, когда разгонкой — поставленным на тележку рельсом — суживали стыки.

В прошлом году Василь кончал работу на час раньше — действовал закон о несовершеннолетних. Путейцы только еще поглядывали на солнце в ожидании конца смены, а он уже бросал кирку или лопату и с независимым видом шагал домой. Нынче закон отменили: Василь вместе со всеми работал по восемь часов. Порядки стали строгими: за опоздание на пятнадцать минут судят, высчитывают из зарплаты, и вообще многое изменилось в жизни за последний год…

Утро еще дышит ночной прохладой, в поле — особенно по ложбинам — сизые островки тумана. Солнце только-только поднялось над землею. День обещает быть ясным, теплым, и Василь радуется, что в такую чудесную пору сможет побродить по зацветающим вересковым полянам.

К лесу Василь шагает по железной дороге… Лес далековато — версты три.

Местечко, в котором он родился и живет, довольно крупное: главная, Советская улица по протяженности, пожалуй, такая же, как улица Горького в Москве, которую он видел, когда в прошлом году ездил с отцом за покупками. А есть же в местечке другие улицы и переулки. Конечно, сравнивать их с московскими можно лишь по длине, потому как ничто остальное не идет в сравнение.

Когда-то лес, очевидно, подступал к самому местечку, но его вырубили, чтобы расширить поле, — иначе трудно было прокормиться.

На железной дороге и по сторонам ее знаком каждый кусочек земли, каждая мелочь стала как бы частицею жизни самого Василя. По кустам, густо растущим вдоль пути, он лазил, выискивая птичьи гнезда, в лощине пас корову, в дубовой рощице, зеленевшей посреди поля, вырезал палки: на всем расстоянии от Романовой до Барсуковой будки — она стоит уже среди леса — нет на железной дороге места, где бы он с путейцами не разбрасывал балласт, не менял шпалы, лежа во время перекуров на жесткой, высохшей траве, у откоса.

Лес уже в предосенней задумчивости. Быть может, тоска по лесу и есть причина того, что Василь так неожиданно покинул бригаду. Василь чувствует: по мере того как взрослеет, прибавляются обязанности и сужается масштаб свободы. А ведь лес — простор для души. Вышагивая меж сосен по розовым разливам вереска, невольно отвлекаешься от будничных житейских забот, попадая во власть грез и мечтаний.

Василь — мечтатель. Куда только не уносила его безудержная фантазия, в каких несбыточных положениях он не оказывался! Лучше всего думается в уединении, в лесной тишине, когда никто не мешает и никто не прервет тонкую, трепетную нить мыслей. Не в пример прошлым годам, за все лето Василь лишь два раза побывал в лесу, — не позволяла работа в бригаде. Да и грибов нынче пока мало, слабо что-то растут.

Вдали видна сложенная из гладкого красного. кирпича Барсукова будка. В том месте, где кончается поле и начинается лес, Василь сворачивает с насыпи. Вчера бригада тут сбивала стыки; она и сегодня приедет сюда, и Василь ловит себя на мысли, что не хочет встречаться с путейцами. Когда он выйдет из лесу, они еще будут бить рельсом по железному клину в зазоре стыка, и, чтобы не встретиться с ними, он пойдет домой песчаным проселком.

На это тоже есть причина. Василю не хочется попадать на глаза бригадиру Скоринкину. Бригадир с виду всегда суровый, мрачный, из-под нависшего лба поглядывают черные глаза. Однако Василь знает — человек он душевный, добрый. И все равно неудобно с ним встречаться. И виноват в этом кривоногий Сашка, сын Скоринкина, которого Василь взялся подтянуть по русскому языку.

Репетиторство Василя началось еще прошлым летом. Тогда он учил другого парня. Ему даже приятно вспоминать, как, вернувшись с работы и пообедав, он приглашал Мишку Бычка, своего недальнего соседа, в хлев и там разбирал с ним бесконечные диктанты. Сквозь щели в бревенчатых стенах пробивались лучи уже низкого, вечернего солнца и было видно, как в ярких полосках плавало множество пылинок. Оба лежали на сене. Василь держал в руках грамматику и не спеша диктовал, а Мишка писал в специально заведенной общей тетради. Потом Василь красным карандашом исправлял ошибки.