Умер Николай Федорович летом 1912 года. Анненские только что вернулись из санатория для сердечных больных в Нейгайме (Германия). Они поселились на даче в Куоккале вместе с Т. А. Богданович и приехавшим из Полтавы повидаться с друзьями В. Г. Короленко. Веселый, оживленный Николай Федорович после вечернего чая, напевая песенку «Солдатушки, бравы ребятушки», ушел в спальню. А утром его нашли мертвым. Он умер во сне.
Наконец, несколько слов о приемной дочери супругов Анненских — Тане Криль, будущей писательнице Татьяне Александровне Богданович.
Тане было три года, когда она появилась в семье Анненских. Ее жизнь под крылом беззаветно любящих родителей была устроена так, как и должна устраиваться жизнь ребенка, не имеющего материальных лишений. Но с самого раннего детства ее воспитывали на идеалах добра, справедливости, гуманного отношения ко всем малым мира сего. После окончания гимназии Таня поступила на историческое отделение Высших женских Бестужевских курсов в Петербурге. Первые ее публикации в печати появились в 1896 году. Татьяна Александровна изучала историю, поэтому большинство ее статей и книг посвящено вопросам истории и политике. Как увлекательная проза читаются ее очерки «Великая французская революция», «Очерки европейских реакций», «Наполеон — герой буржуазии». Особый интерес вызвала ее книга «Любовь людей шестидесятых годов», в которой Татьяна Александровна поведала о любовных отношениях со своими женами Н. Г. Чернышевского, H. В. Шелгунова, И. М. Сеченова и П. И. Бокова. В 30-х годах прошлого века по совету С. Я. Маршака Татьяна Александровна написала несколько исторических книжек для детей: «Ученик наборного художества», «Соль Вычегодская», «Горный завод Петра третьего», «Холоп-ополченец». Книжки пользовались популярностью. К сожалению, они не переиздавались уже давно.
В 1898 году Татьяна Александровна вышла замуж за Ангела Ивановича Богдановича. Со своим будущим мужем она была знакома еще со времен нижегородской жизни. Она встречалась с ним в семье Короленок, у которых Богданович некоторое время жил. Именно В. Г. Короленко приобщил Богдановича к журналистике. Позже в Петербурге Богданович редактировал журнал «Мир Божий», сделав его самым читаемым интеллигенцией журналов. Татьяне Александровне поначалу трудно было уговорить такого замкнутого человека, каким был в жизни Ангел Иванович, делиться с ней своими замыслами, посвящать в редакторские дела, обсуждать в семье проблемы журнала, но и это получилось. К несчастью, Ангел Иванович тяжело заболел и после неудачной операции умер в возрасте 47 лет. Татьяна Александровна сумела вырастить и воспитать четверых детей, пережить все тяготы и лишения революции, гражданской войны, труднейшие годы начала Советской власти. Умерла Татьяна Александровна от клещевого энцефалита, находясь вместе с двумя своими дочерьми и их семьями в эвакуации под Свердловском после начала Второй мировой войны. Старшая дочь погибла в тюрьме в 1938 году в Харькове. Сын убит на войне в 1941 году. А две дочери дожили до глубокой старости. София Аньоловна Богданович стала детской писательницей. Ее перу принадлежат талантливые воспоминания о В. Г. Короленко, где она описала и свое детство. Еще ею написаны воспоминания о К. И. Чуковском и В. В. Маяковском, а также воспоминания о поэте Николае Заболоцком. Татьяна Аньоловна Пащенко, младшая дочь Т. А. Богданович, жила в Москве. Она тоже оставила воспоминания о своем детстве.
Санкт-Петербург,
октябрь-ноябрь 2006
Г. М. Прашкевич. Иннокентий Федорович Анненский
Один из самых замечательных поэтов «Серебряного века». Родился 20 августа (1.IX) 1856 года в Омске. Отец — советник, затем начальник отделения Главного управления Западной Сибири. Мать — предположительно отдаленная родственница Ганнибала, а значит, Пушкина. В 1875 году поступил в Петербургский университет — на историко-филологическое отделение. Французским и немецким Анненский владел с детских лет, в университете добавил к этим языкам латинский, греческий, английский, итальянский, польский, санскрит, древнееврейский. «Так как в те годы еще не знали слова символист, — вспоминал он позже, — то был я мистиком в поэзии и бредил религиозным жанром Мурильо. Черт знает что! В университете — как отрезало со стихами. Я влюбился в филологию и ничего не писал, кроме диссертаций».
В 1879 году окончил университет со званием кандидата историко-филологического факультета. Преподавал латынь и греческий язык в частной гимназии Ф. Ф. Бычкова. Студентом третьего курса страстно влюбился в Надежду Валентиновну Хмара-Барщевскую. Несмотря на ответное чувство, осторожная тридцатишестилетняя вдова, мать двоих сыновей, не спешила становиться женой студента, который был на целых четырнадцать лет моложе ее. Они поженились только после того как Анненский закончил университет. Чтобы содержать семью (появился сын), Анненский, кроме уроков в гимназии, начал преподавать в Павловском институте, читал лекции на Высших женских (Бестужевских) курсах. В 1891 году его перевели в Киев на пост директора «Коллегии Павла Балагана» — частного учебного заведения, учрежденного супругами Галаганами в память об их рано умершем сыне. Там, в Киеве, Анненский начал переводить трагедии любимого им Еврипида, давая к каждой подробный комментарий, и за несколько лет перевел все семнадцать дошедших до нас трагедий.
По возвращении в Петербург был назначен директором 8-й мужской гимназии, находившейся на 9-й линии Васильевского острова, но вскоре его перевели в Царское Село — директором Николаевской мужской гимназии.
«Время от времени, — вспоминал искусствовед H. Н. Пунин, — мы видели директора в гимназических коридорах; он появлялся там редко и всегда необыкновенно торжественно. Открывалась большая белая дверь в конце коридора первого этажа, где помещались старшие классы, и оттуда сперва выходил лакей Аре-фа, распахивая дверь, а за ним Анненский; он шел очень прямой и как бы скованный какой-то странной неподвижностью своего тела, в вицмундире, с черным пластроном вместо галстуха; его подбородок уходил в высокий, крепко-накрепко накрахмаленный, с отогнутыми углами воротничок; по обеим сторонам лба спадали слегка седеющие пряди волос, и они качались на ходу; широкие брюки болтались вокруг мягких, почти бесшумно ступавших штиблет; его холодные и вместе с тем добрые глаза словно не замечали расступавшихся перед ним гимназистов, и, слегка кивая головой на их поклоны, он торжественно проходил по коридору, как бы стягивая за собой пространство».
В 1901 году Анненский выпустил в свет трагедию «Меланиппа-философ», в 1902 — «Царь Иксион», а в 1906 году — «Лаодамию». А за два года до выхода «Лаодамии» появилась (под псевдонимом «Ник. Т-о») книжка стихов «Тихие песни». Правда, кроме Валерия Брюсова и Александра Блока, практически никто поэта, укрывшегося под странным псевдонимом, не заметил. Это позволило Анненскому в письме к А. В. Бородиной скромно заметить: «Нисколько не смущаюсь тем, что работаю исключительно для будущего».
В 1906 году Анненского назначили инспектором Петербургского учебного округа.
В этот период тесная дружба связывала его с женой старшего пасынка — Ольгой Петровной Хмара-Барщевской, которой, между прочим, посвящены вот эти стихи: «Меж теней погасли солнца пятна На песке в загрезившем саду. Все в тебе так сладко-непонятно, Но твое запомнил я: „Приду“… Черный дым, но ты воздушней дыма, Ты нежней пушинок у листа, Я не знаю, кем, но ты любима, Я не знаю, чья ты, но мечта… За тобой в пустынные покои Не сойдут алмазные огни, Для тебя душистые левкои Здесь ковром раскинулись одни… Эту ночь я помню в давней грезе, Но не я томился и желал: Сквозь фонарь, забытый на березе, Теплый воск и плакал и пылал…»
Через восемь лет после смерти поэта Ольга Петровна написала близкому ей человеку: «Вы спрашиваете, любила ли я Иннокентия Федоровича? Господи! Конечно, любила, люблю. И любовь моя „plus fort la mort“. Была ли я его „женой“? Увы, нет! Видите, я искренне говорю „увы“ потому что не горжусь этим ни мгновения: той связи, которой покровительствует „Змея-Ангел“ между нами не было. И не потому, что я греха боялась, или не решалась, или не хотела, или баюкала себя лживыми уверениями, что „можно любить двумя половинами сердца“ — нет, тысячу раз нет! Поймите, родной, он того не хотел, хотя, может быть, настояще любил только одну меня… Но он не мог переступить… Его убивала мысль: „Что же я? Прежде отнял мать (у пасынка), а потом возьму жену? Куда же я от своей совести спрячусь?..“»
