Кто же знал, что после конца света навык установки таймера на микроволновке не пригодится?

Эви вспомнила свой ужас, когда Дерил первый раз принес с охоты убитого зверя. Кажется, кролика. Она тогда расплакалась, так жалко было зверька. Он такой маленький, пушистый. А этот гад его стрелой. Из арбалета. Господи, ну кто в двадцать первом веке пользуется арбалетом? Из какой дыры вылез этот реднек?

Она отвернулась, не желая смотреть, как мужчина освежевывает тушку.

Дерил ее тогда пожалел. Ну, это он ей так заявил. Даже порезал мясо сам. И показал, как плитой пользоваться. Ругался при этом страшно, что слишком дорого заплатил за нее, неумеху.

И на кухне ничего не может, и в постели бревно.

А он целых две канистры бензина!..

— Раз не нравится, чего тогда пристаешь ко мне постоянно, — непонятно, почему разозлилась Эви, — сам бы и справлялся. Рукой!

После этого она, само собой, была наказана.

Лежа на противно скрипучей кровати и глядя на свои подрагивающие от сильных равномерных толчков ступни, закинутые на плечи Дерила, Эви проклинала свой длинный язык и уже на автомате вытягивала руки над головой, чтоб ему удобно было их перехватывать. Ко всему привыкаешь, когда выбора нет.

А его пока что не было.

Эви отчаянно боялась мира за порогом дома.

Несмотря на то, что приют вполне подготовил ее к самостоятельной жизни, Эви всегда оставалась интровертом.

И работу выбрала себе такую, чтоб как можно меньше пересекаться с людьми.

В своей маленькой квартирке она увлеченно рисовала графические эскизы для рекламных баннеров, вела несколько групп в соцсетях, писала тексты слоганов.

Когда мир рухнул, она еще два месяца просидела безвылазно дома, в каком — то ступоре, подъедая запасы. Всё ждала, когда наладится.

Не наладилось. Сначала перестала работать канализация, исчез свет. Кончились продукты и питьевая вода, хотя Эви всегда была очень запасливая, а магазинчик в доме, где она жила, практически не разграбленным.

Но все когда-то заканчивается.

Пришлось выползать.

На Метта и его семью натолкнулась случайно. Они кратко пересказали новости, совсем неутешительные.

После катастрофы ничего не осталось. Ни государства, ни жителей. Ничего.

Атланту сожгли напалмом. Жителей, пытающихся спастись, расстреливали.

Зараза быстро распространилась и в полиции, и в армии. И теперь не было ни того, ни другого. Мира, прежнего, спокойного, безопасного, не было.

Метт не особо хотел брать ее с собой, потому что предложить Эви ничего не могла. Но взял. Он был очень предусмотрительным человеком, и подбирал то, что могло пригодиться.

Вот и она. Пригодилась.

Эви уже без злости вспоминала Метта, просто потому, что однажды задумалась, а на что она бы пошла, чтоб выжить и сохранить жизнь своим близким? Она и сейчас на многое была готова, как оказалось.

Практически на все.

По крайней мере, свое тело продала быстро. За еду, крышу и защиту.

Потому что в нынешнем мире это было самое ценное.

Варево воняло отвратительно. Эви задумчиво приоткрыла крышку. Что-то она сделала не так. Скоро придет Дерил, будет ругаться. Или молчать. И неизвестно, что хуже.

За неделю совместной жизни Эви немного привыкла к нему, научилась различать оттенки его молчания.

Научилась не отсвечивать, когда не надо было. Покорно раздвигать ноги каждую ночь.

Он, в принципе, не был жестоким. Никогда не делал больно специально. А то, что она после ночи с ним с заново привыкала держать ноги сомкнутыми… Ну так здесь ничего не поделаешь. Он большой, сильный. Ему надо много и долго.

Не бил, и на том спасибо.

Эви закрыла кастрюлю, поискала соль. Возможно, с солью будет вкуснее.

И трава какая-то висит вон, понюхала, вроде приятная. Можно добавить, запах отобьет мерзкий.

Дерил опять куда-то уехал.

На машине.

А утром на охоту сходил, принес этот вонючий кошмар.

Эви привычно пересмотрела полки, надеясь, что он забыл ключи от машины.

Но нет. Предусмотрительный какой реднек. Скотина.

Она все ждала, когда он расслабится, и оставит ключи в доме.

Эви даже составила в голове список того, что утащит с собой. На первое время должно было хватить.

Пикап выглядел потрепанным, но бодрым. Взять с собой бензин, еду на несколько дней, палатку, спальник, парочку мелочей, и можно гнать отсюда к югу без перерыва сутки напролет, нигде не останавливаясь. И оружие есть у нее теперь. Вернее, есть у Дерила, лежит в кладовке. Много, очень много. Он не обеднеет.

Эви не собиралась остаток жизни проводить с этим грубияном, обращавшимся с ней, как с вещью.

Нет уж. Она теперь ученая. Ни к кому подходить не будет, уедет на юг, куда-нибудь к океану, там, она знала, много открытого пространства. И домики, милые бунгало на пляже. Всегда мечтала жить на пляже.

Стрелять, конечно, она не умела, и искала подходящий момент, чтоб попросить Дерила научить ее. Пока что подходящего момента не находилось.

После секса Диксон обычно находился в самом благодушном настроении, и можно было бы попытаться, но болтать он не любил. Обхватывал ее поперек талии притягивал к себе, утыкался носом в волосы. И засыпал. Или, если не насытился за один раз, тискал ее лениво, поглаживая по груди, животу, спускаясь ниже. Целовал шею, спину, поворачивал за подбородок к себе, жарко дышал в губы. Смотрел в глаза. Словно что-то сказать хотел. И не говорил. Наваливался всем тяжелым телом, опять раздвигал тонкие ноги.

Эви тихо обреченно выдыхала и старалась расслабиться.

Удовольствия, что обещали в интернете, она не испытывала. Больно уже не было, но и приятно тоже.

Она не сопротивлялась, если он менял позу, так, как ему хотелось, лишь вздрагивала, когда слишком увлекался, сжимал крепко, прикусывал шею.

Закрывала глаза и думала об океане. И милом домике, с постоянно наметаемым ветром песком на полу.

— Бляяяя… Че за вонь? — Эви испуганно дрогнула.

Как вот он умел так подбираться бесшумно?

Или она так замечталась, что не услышала, как подъехала машина, как открылась дверь? Господи, да как она собирается жить одна, если такая растяпа?

Дерил стоял в дверях, уже сгрузив сумку и арбалет с плеча и разглядывал ее, недобро сощурив глаза.

— Ты сам сказал сварить, вот и сварила. — Эви постаралась, чтоб голос не дрогнул.

Она все сделала, как он сказал. Не нравится, пусть сам готовит.

Дерил подошел к кастрюле, поднял крышку.

Сморщился.

— Ты че, бля, ее даже не выпотрошила? Целиком сунула?

— Аааа… — Эви страшно удивилась, она и не думала, что надо потрошить, — ты не сказал…

Дерил стукнул крышкой, развернулся к смущенной девушке.

— Вот че ты за баба такая, а? Ну, бля, неужели непонятно, что птицу так целиком варить нельзя, что надо разрезать хотя бы, кишки вынуть?

— Да откуда я знала! — возмутилась Эви, обидевшись не на шутку. Она старалась, готовила, а он опять орёт! — И вообще, как можно не пойми, какую ворону готовить и жрать? Нормальные люди этого не едят, только такие, как ты, белая шваль всякая!

— Это, бля, куропатка! — взревел Дерил, которого, похоже, достали-таки слова про белую шваль, — овца тупорылая! Принцесса долбанная!

Он резко дёрнул кастрюлю за ручку, отправляя похлебку в полет к стене.

Эви в шоке пронаблюдала, как дурно пахнущая жидкость разливается лужей по полу, и внезапно взбесилась ещё сильнее.

— Сам убирай теперь это, козёл! — она махнула рукой, и поварешка, забытая в пылу ссоры, вырвалась из пальцев и полетела.

Очень удачно полетела. Или неудачно. Это с какой стороны глянуть.

По крайней мере, Дерилу, которому основательно досталось по лбу увесистой ручкой, не понравилось.

Он оторопело уставился сначала на побледневшую Эви, затем на валяющуюся на полу кухонную утварь. Потёр лоб.

И молча двинулся к девушке.

Глаза его при этом были настолько страшными, что Эви, мигом растеряв весь свой пыл, отшатнулась в сторону и лихорадочно заозиралась в поисках укрытия.