Знай, что вывод разума о том, что состояние после смерти лучше состояния жизни, зиждется на убеждении самого человека, ибо он находит, что душа слишком предается проникающей в нее страсти. Отличие между эмоциональным и разумным мнением состоит в том, что эмоциональное мнение избирается, предпочитается, претворяется и отстаивается не в силу ясного доказательства и явной обоснованности его, а в силу склонности к предпочтению этого мнения, согласия с ним и привязанности к нему в душе. Что же касается разумного мнения, то оно выводится на основании ясного доказательства и четкого обоснования, даже если оно противно душе и она уклоняется от него. И потом: что же это за желанное наслаждение, из-за которого разгорается соперничество? В действительности ли оно приносит покой от мучений, как мы уже излагали? Если это так, то его не может искать и вожделеть кроме как несведущий в этом, так как человек, избавленный от страданий, не нуждается в покое, который, если следует за страданием, называется наслаждением. Кроме того, если выражать печаль по поводу того, что неизбежно должно случиться, излишне, как мы говорили выше,— а смерть и есть то, что неизбежно случится,— то воистину излишне печалиться страху перед ней. Отвлечение от нее и предание ее забвению — вот в чем удача и успех.
По этой же причине мы втайне завидуем животным в этом смысле, ибо им от природы не суждено испытывать это состояние страха, которое мы не можем преодолеть кроме как посредством хитростей, затеваемых для подавления мысли о ней и умственного представления ее. Оно походит в данном случае на самое важное и самое полезное занятие, ибо навлекает на человека боли и страдания во много крат большие, нежели ожидаемые. И это потому, что человек, воображающий себе смерть и пугающийся ее, умирает каждый раз при ее представлении. И в его воображении чередуются мгновения смерти, которые, соединяясь вместе, образуют множество смертей. Самым лучшим и предпочтительным для души является в этом случае мягкое обхождение с нею и изящное ухищрение с целью отвода от нее печали. Это сродни тому, что разумный человек, как мы говорили, никогда не должен печалиться. Но если для печали его имеется веская причина, которую возможно устранить, то вместо переживания печали он думает об устранении ее причины. Но если она из тех, что устранить невозможно, то он находит себе место для развлечения и утешения от нее, предпринимает усилия для отдаления и полного стирания ее с души.
Кроме того, я говорю: как я уже излагал, согласно мнению тех, кто полагает, что человека после смерти не ожидает переход в какое-либо состояние и этот переход не имеет каких-либо последствий, нет никаких оснований страшиться смерти. А я же утверждаю, что согласно другому мнению,— а это мнение тех, кто считает, что умерший обретает другое состояние и его ожидает иной исход,— смерти не боится человек добродетельный, благородный и совершающий сполна то, что возложил на него истинно праведный закон, ибо только он завещал ему спасение, покой и достижение вечного блаженства. Если кто-либо выражает сомнение в праведности этого закона, не познал его и не удостоверился в его справедливости и верности, то ему ничего не остается кроме как изучать его и глубже вникнуть в него оком разума, делать это усиленно и терпеливо. А когда он приложит все свои силы и старания без остатка и устали, то не минует его верный успех. Но если не выпадает ему в этом удача,— а может произойти и такое,— то всевышний аллах ниспошлет ему прощение и милость, если он не притязает на то, что не в его силах. Ведь аллах, могущественный и славный, кроме этого может возложить на него иное и наделить многим другим.
Поскольку мы дошли до искомого замысла нашей книги и достигли последней цели в ней, то завершаем нашу речь благодарением господа нашего, да будет он могуч и славен. Хвала аллаху, дарителю всех благ и избавителю от всех скорбей!
notes
Примечания
1
Цит. по: 3. Сафа. История рационалистических наук в исламской цивилизации Т.1, Тегеран, 1331 хиджры, с, 174—175 (на персидском языке).
2
По всей вероятности, имеется в виду правитель города Рея времен правления Сам анидов эмир Мансур ибн Исхак ибн Исмаил ибн Ахмад Асад, правивший с 290 г. х. (903 г. н. э.) по 292 г. х. (905 г. н. э.) и поднявший мятеж против них, вследствие чего смешенный затем саманидом Насром иби Ахмадом. «Духовная медицина» была составлена по просьбе эмира Мансура и поднесена ему.
3
«Мансурова книга», в арабском оригинале носящая название «ал-Китаб ал-Мансури» или «ал-Кунаш ат-тибби ал-Маисури», является одним из крупных и ценных сочинений ар-Рази, состоящим из десяти частей, содержащих медицинские наблюдения и опыты автора, изложенные в увлекательной манере и перемежающиеся с интересными рассказами и мудрыми мыслями и изречениями. Эта книга также была подарена ученым вышеупомянутому эмиру Мансуру, отчего и получила свое название.
4
Это бейт из касыды «ламийа» (то есть касыда, в которой все бейты рифмуются на арабскую букву «лам»), одного из древнейших арабских поэтов доисламской эпохи Имру-л-Кайса (500 г.—540 г.).
5
Этот вывод ар-Рази, звучащий в определенной мере преувеличением, вызван, судя по всему, его огромной любовью к наследию древнегреческих ученых и философов, которых он часто цитирует в своих сочинениях, в том числе и в «Духовной медицине», и творчество которых он углубленно изучал, его увлеченностью научными идеями и суждениями тех из них, которых он считал для себя высочайшим авторитетом, что, впрочем, не мешало ему вступать с ними в полемику, вскрывать их упущения и дополнять их.
6
5. Сакмуния — арабизированная форма греческого слова, т. е. скамоний. Это смола вьюнка стрелолистного (Convolvulus scammonia Z), употребляемая в качестве лечебного средства.
7
6. Ал-мурдасандж — арабизированная форма персидско-таджикского слова «мурдорсанг» («мертвый камень»). Это минерал (Глет), представляющий собой окись свинца (РвО).
8
Стихи принадлежат перу средневекового арабского поэта Махмуда Вар-рака (ум. 845 г.).
9
Автора этих строк установить не удалось.
10
Установить имя автора данного бейта не представилось возможным.
11
И в этом случае, как и в двух предыдущих, трудно установить автора стихов, но вполне допустима мысль, что ар-Рази нередко мог иллюстрировать и подкреплять свои высказывания и суждения собственными стихами, не уточняя при этом свое авторство. А о том, что он обладал умением сочинять искусные стихи, сообщают некоторые авторы средневековых антологий.
12
Дайсаниты — приверженцы одного из языческих учений, основанного Ибн Дайсаном, согласно которому мир света сотворил добро, а мир тьмы — зло, и что есть некий третий мир, связующий и разделяющий эти два вечных мира. Основная идея учения ибн Дайсана (мир света — добро и мир тьмы — зло) заимствована из зороастрийского учения.
13
Мухаммариты — группа сторонников Бабека ал-Хуррами, называвшихся также бабекидами и облачавшихся в одежды красного цвета (от арабского слова «мухаммар»—окрашенный в красный цвет).
14
Маннаниты — последователи учения Мани, жившего в эпоху правления Шапура ибн Ардашира (в начале правления 242 г. н. э.) и провозгласившего себя пророком. В учении Мани, известном как манихейская религия, прослеживается влияние зороастризма, христианства и учения Ибн Дайсана, хотя есть и свои специфические особенности.
