Он начал шарить ладонями по моему телу, ощупывать ткани юбки в поисках потайных карманов. Чувство омерзения заставило поежиться и попытаться прекратить ужасное действо. Но спутанное сознание очень усложняло задачу. Тело было ватным, неподъемным. Казалось, даже шевеление пальцем сейчас требовало недюжинных усилий.

— Прекратите!

Кто-то начал оттаскивать от меня наглого мужчину. Но тот лишь отмахивался, как будто не замечая другого человека.

— Пошла отсюда!..

— Эта пациентка в тяжелом состоянии, за нее оплачено!

Копошение на миг прекратилось.

— Давай сюда все, что за нее внесли! Поживее!

— Нет, — твердо отрезал женский голос. — Мы передаем вам плату дважды в месяц, срок еще не вышел!..

Тяжелые мужские руки окончательно исчезли с моего тела и схватили за шиворот несчастную женщину. Судя по очертаниям, она была гораздо меньше и ниже того, кто ее держал. С губ сорвался тихий стон протеста, но его, разумеется, никто не расслышал. Пересохшее горло не позволяло произнести ни слова — каждая попытка заканчивалась громким грудным кашлем.

— Я отправлю тебя в бордель, — выплюнул мужчина. — Передам прямо в руки мадам Лазетты! Ты не увидишь ни гроша вплоть до конца своей жалкой и очень укоротившейся жизни!

— Сукин сын!

Судя по звукам, незнакомка плюнула обидчику в лицо. Как только осознание настигло дурную голову, к спине прилипло чувство животного ужаса. Время остановилось, и каждая секунда в звенящей тишине играла на струнах нервов извращенный этюд.

— Стерва!

Оглушающий грохот заставил собраться слезы в уголках глаз. Следом раздалось несколько криков: крик боли, крик отчаяния и воинственный клич. Всего в метре от меня творилось что-то ужасное. Помутневшим взглядом я наблюдала отдаляющуюся от койки мужскую фигуру. Хотелось выть, драться, колдовать. Но звон в ушах красноречивее всего говорил о том, что даже при огромном желании у меня это не получится.

— Не трогайте маму!

— Пошла отсюда, пока я и тебя не сдал!..

— Не тронь мою дочь! Одну уже погубил, вторую тронуть не позволю!

— Мама!

Детский плач едва не вынул мое сердце прямо из груди и не швырнул его под ноги тому ублюдку. Звонкий шлепок пощечины и череда стуков, шлепков и ударов разрывали меня изнутри лютой ненавистью. Но сколько бы я ни пыталась сесть — все попытки проваливались одна за другой. Слезы душили невидимой удавкой, а боль от вонзающихся в ладони ногтей не помогала.

— Помогите маме!..

Чья-то теплая, маленькая ручка схватила меня за запястье. Губы с тихим вздохом разомкнулись для очередной попытки заговорить. Правда, в следующую секунду слова уже были не нужны. Я ощутила прилив чужой магической энергии в собственном теле. Темной, немного липкой и отдаленно родной. Взгляд начал проясняться. Каждое движение больше не требовало колоссальных усилий. Стало заметно легче.

Я повернула голову, замечая худую девочку лет десяти, что так отчаянно вливала в меня жизнь. Бледная, с порезами и синяками на тонких плечах, лице и ладошках, в поношенном не по размеру платье юная ведьма. Мне бы очень хотелось вылечить все ее раны, стереть дорожки слез с веснушчатых щек и успокоить, но…

— Этого достаточно.

Я отстранила от себя ее руку, прерывая контакт. Девочка могла умереть, если бы продолжила делиться своими силами. Тем более, из-за схожести наших энергий, она дала мне более, чем достаточно. Боль никуда не ушла, но я обрела возможность двигаться и колдовать.

Рядом с кушеткой валялась моя потрепанная сумка. Было удивительно, что она находилась здесь, однако кто, как и зачем сохранил ее, следовало выяснить позже. Огромный, толстый мужчина прямо сейчас забивал ногами сухую маленькую женщину, которая могла лишь прикрывать голову, сжимаясь в комочек, чтобы хоть как-то обезопасить ребра и внутренние органы. Эта картина привела меня в бешенство.

— Подай, — твердо сказала я, и девочка резво кинула сумку к моим ногам.

Рука тут же нырнула внутрь и замерла. Как замерло и время в крохотном помещении старой придорожной лекарни. В воцарившейся на мгновенье тишине громкое гортанное воронье «кар» прозвучало как раскат грома. Воздух наполнился дождевой влагой и свежим ароматом озона. На пороге появился еще один человек.

Он не спеша поднялся по ступеням крыльца и вошел в открытые двери. Мужчина, замерший над ведьмой-целительницей со вскинутой рукою, скосил на незнакомца глаза. По его побагровевшему лицу было ясно, что он понял, кто виноват в его неспособности двигаться. Наверное, случись иначе, прослыл бы совсем безнадежным кретином.

— Ох!..

Девочка, до этого яростно помогавшая мне держать сумку, обхватила руками мою талию и притихла. По бьющей ее тело дрожи стало понятно — ребенок ни на шутку испугался угрожающей энергии, стремительно разрастающейся по лекарне. Однако бояться было нечего.

— Клемент, — с облегчением выдохнула я.

Друг бросил на меня мимолетный взгляд. Хотел удостовериться — руки и ноги его лучшей и на данный момент единственной исполнительницы целы, и лично ее сейчас не избивает какой-то высокомерный ублюдок.

— Что это тут у нас, — произнес Клемент, хищно прищуривая глаза. — Виконт Дойчергер, превышаете свои полномочия?..

Несмотря на вопросительный характер выстроенного предложения, сам вопрос был риторическим. В голосе мужчины звучали холод и сталь. Стукнув тростью, он расположил ее прямо перед собой и чуть подался вперед.

— Мусор, — сплюнул Клемент.

Я на клеточном уровне чувствовала желание убивать. Энергетика мужчины больше не растекалась по всему пространству, а стала сосредотачиваться вокруг него. Казалось, еще миг, и она кинется на виконта. Но Клемент хорошо контролировал свою силу и прекрасно знал о последствиях. Церковные ищейки так просто не оставят убийство со следами магического вмешательства. Бытовой ведьмы — запросто, а вот кого-то из знати, даже самого мелкого и ничтожного, никогда.

— Мадам.

Друг подал ведьме-целительнице руку и лишь после того, как она оказалась на безопасном расстоянии от нападавшего, развеял свою магию. Клемент был очень выдающимся бытовым магом с темными корнями, которые позволяли ему на порядок больше, чем могли похвастаться другие. В некоторых письменах отмечалось, что таких, как мы с ним, еще сотню лет назад звали чернокнижниками. Но в современных реалиях ведьм делили лишь на бытовых и боевых. Даже целители, в чьи обязанности не входило создавать изобретения для повседневной жизни, по умолчанию считались бытовыми.

— Ты!

Виконт ткнул в Клемента толстым указательным пальцем.

— Как смеешь, колдун, препятствовать знатному члену аристократии!

— Еще одно слово, — выкрикнула в противовес пострадавшая мадам. — И клянусь, я убью тебя, терять мне уже нечего!

Девочка, поддерживающая маму за руку, вздрогнула после ее слов и опустила глаза. Это зрелище тяжестью осело на сердце. Эта стойкая малышка не заслуживала той жизни, которой жила.

— Есть, — возразила я. — Ваша дочь.

Расслышав это, женщина посмотрела на меня невидящим взглядом. Около двух секунд ей понадобилось, чтобы осознать услышанное и дать волю чувствам. Едва сдерживая громкие рыдания, ведьма-целительница прижала к себе девочку и произнесла дрожащим голосом:

— У меня была и старшая дочь! Он погубил ее! Отправил на отбор к маркизу, а тот!..

Я нахмурилась, примерно понимая, о чем она говорит. Мы с Клементом переглянулись, и он качнул головой с печальной улыбкой. Перед внутренним взором предстали смутно запечетлившиеся в памяти лица двух молодых девушек.

— Вы родственники мисс Бернли?..

Женщина на миг удивленно распахнула глаза и сжала младшую дочь в объятиях еще сильнее. Она хотела ответить, но Дойчергер не позволил этого сделать:

— Выметайтесь отсюда, пока я не вызвал инквизиторов!

Мужчину трясло от гнева. Разумеется, он бы не рискнул нападать на нас в одиночку. Мелкие глазки бегали от одного лица к другому, но более всех виконт остерегался именно Клемента. Я знала Дойчергера, как одного из партнеров моего отца, но сам он, видимо, не признал во мне бывшую дворянку. Грязная, побитая, с запекшейся кровью на лице, я вряд ли выглядела, как девушка знатного происхождения.