Еды у меня в тарелке почти не осталось, но я нарочно тянул время, маленькими порциями отправлял в рот овощи, так же не спеша пил кофе. Потом наконец приказал:

– Мистер Таер, отпустите экипаж. Мистер Дакко, отведите в карцер мистера Друкера. – Я не поднимал головы от чашки, пока экипаж не покинул столовую. Миссис Ривс, моя соседка по столу, за это время не проронила ни слова.

После ужина я сразу отправился на мостик. Вахтенным был Касавополус. На рассказ о случившемся он демонстративно не отреагировал, хотя и не выказал ни малейшего презрения, как это бывало прежде. И не только презрения! Вообще ничего. Он относился теперь ко мне ни плохо, ни хорошо. Просто никак, если можно так выразиться. После долгого молчания он равнодушно бросил:

– Это лишь отсрочит неизбежное.

– Возможно, – ответил я, полагая, что он имеет в виду бунт.

Но он говорил о другом:

– Двигатель запустить не удастся. И тогда они атакуют меня вопросами, на которые я не смогу ответить.

– Знаю, – Слава Богу, под неизбежным он не имел в виду мое смещение с должности. С этой мыслью я пошел к себе в каюту.

Моральный дух экипажа падал. Еще немного – и разразится гроза. Но я ничего не предпринимал. Первыми я выпустил из карцера Деке и Жанну, сделав им строгое внушение, а на следующий день – Друкера.

Но уже через несколько часов Филип привел Друкера ко мне.

– Он нарушил субординацию, сэр!

– Точнее, мистер Таер!

– Мистер Бранстэд сказал, что растения требуют более частой поливки, особенно помидоры, которые начали вянуть. И я поручил это дело мистеру Друкеру, а он посоветовал мне…

– Что же он вам посоветовал?

– Пожалуйста, сэр, – взмолился Филип, – не заставляйте…

– Отвечайте!

– Есть, сэр. Он посоветовал мне засунуть помидоры вам… ну… в задницу. – Лицо Филипа пылало то ли от злости, то ли от едва сдерживаемого смеха.

– Что вы на это скажете, мистер Друкер? – Я перевел взгляд на рядового.

– Ничего, – ответил он, отведя глаза.

– Два месяца карцера! Гардемарин, проводите мистера Друкера.

Через несколько минут Филип вернулся и доложил:

– Он в карцере, сэр. – Доложил официальным тоном, избегая моего взгляда.

– Хорошо.

– Надо найти ему замену на вахте в отделении гидропоники.

– Знаю.

– Почти не осталось людей…

– Вы свободны, – оборвал я его.

Отдав честь, Филип вышел. Я не замедлил вызвать Уолтера Дакко, вручил ему пистолет и приказал сопровождать меня вниз на третий уровень.

– Прикройте меня, – сказал я ему у входа в четвертую секцию.

– Что вы собираетесь делать, сэр? – изумился Дакко.

– Хочу вывести Клингера. – Я набрал код замка на панели, открыл дверь и крикнул: – Клингер!

Появился грязный, растрепанный Акрит и, глядя на меня без всякого интереса, сообщил:

– Наверно, он в комнате отдыха или просто где-нибудь шляется.

– Позовите его.

Вскоре передо мной предстал Клингер – осунувшийся, небритый, с темными кругами под глазами.

– Помните, что вы мне тогда говорили?

– Что говорил? Вам?

– Об искуплении вины, – напомнил я.

– Ох, Боже мой! Конечно же помню! – Он бухнулся передо мной на колени. – Пожалуйста!

– Выходи.

Он обалдел от счастья, замешкался, но тут же выскочил в коридор.

– У вас будет статус ученика матроса. И никаких прав.

– Хорошо, сэр! Есть, сэр!

– Помните, это ваш последний шанс. Другого не будет. При первом же нарушении дисциплины я казню вас на месте.

– Согласен, сэр! Я больше не причиню вам неприятностей! Честно! Я буду…

– Вы замените мистера Друкера в отделении гидропоники. Мистер Дакко, отведите его на склад и выдайте обмундирование.

– Есть, сэр.

Правильно ли я поступил? Добросовестного матроса посадил в карцер, а мятежника выпустил на свободу. И все это ради дисциплины.

– Огонь! – Я смотрел на экран, где лазеры «Дерзкого» уничтожали металлолом, выброшенный из верхнего шлюза и служивший в качестве цели. Через несколько секунд куски металла раскалились докрасна и расплавились. – Сейчас лучше, – похвалил я стрелков. – А теперь практикуйтесь на тренажерах. – Отключив лазеры, я поставил их на предохранители и заблокировал шифром.

Обычно на кораблях экипаж обучается стрельбе из лазерных пушек только на тренажерах, по целям, которые рисует компьютер. Помнится, в мою бытность кадетом на тренировочной базе нам разрешили стрелять по металлолому. До сих пор не могу забыть волнение, охватившее нас при виде кипящего в космическом вакууме металла. Став командиром, я тоже начал практиковать этот метод обучения, куда более эффективный, чем воображаемая стрельба.

Но хорошего понемножку. Чтобы собрать и выбросить из шлюза отходы металла, необходимо время, а у экипажа его в обрез.

– Керрен, генерируй цели вокруг корабля. А также их исчезновение в произвольные промежутки времени от трех до двенадцати секунд с момента появления или в случае поражения, – приказал я.

– Есть, сэр, – вежливо ответил компьютер, и на экране начали появляться воображаемые враги. Я объявил в микрофон:

– Уничтожить все цели. Учение на поражение, а не на меткость.

При стрельбе на меткость стрелку засчитываются только выстрелы, поразившие цель. При стрельбе на поражение – только количество пораженных целей, количество выстрелов при этом не имеет значения. Если цель исчезает, прежде чем стрелок ее поразит, ему начисляется штрафное очко.

– Начали! – скомандовал я.

Из динамика понеслись выкрики стрелков. Они сидели за лазерными установками по двое – один стрелял, другой регулировал мощность и длительность выстрела. Разумеется, компьютер стреляет лучше человека, но в реальном бою только человек способен правильно определить первоначальную цель.

Керрен выводил цели как на мониторы стрелков, так и на экран на мостике. Я видел, что многие цели исчезают непораженными, и через пятнадцать минут приказал прекратить огонь. Для разбора результатов учений ко мне явился матрос Цы.

– Плоховато стреляют, – сказал ему я.

– Но… Так точно, сэр, – ответил он.

– А почему? Что им мешает?

– Недостаток тренировки. Двоим стрелкам нужно время, чтобы сработаться.

– У них его было вполне достаточно.

Около часа я просматривал бортовой журнал, потом включил тревогу.

– Внимание! Тревога! Всем занять боевые посты! – объявил я в микрофон, после чего приказал компьютеру: – Керрен, симулируй цели так же, как час назад, в течение сорока минут. Запиши результаты.

Помню, когда я был гардемарином, прямо-таки изнывал на подобных учениях – такими нудными и утомительными они мне казались.

Посыпались доклады со всех постов:

– Пост связи готов, сэр!

– Машинное отделение готово, сэр!

– Огонь!

Я нервно зашагал по мостику, поглядывая на экран. Меткость возросла, пораженные цели то и дело исчезали с экрана – стрелки втянулись в работу. Затем меткость стала падать – сказывалась усталость. Прошло довольно много времени, и у стрелков открылось второе дыхание, количество пораженных целей увеличилось. Вдруг все цели исчезли с экрана.

– Время истекло, сэр, – последовал доклад компьютера.

– Спасибо, Керрен. – Я взял микрофон. – Отбой.

Трое суток подряд я проводил учения по стрельбе, по действиям в условиях декомпрессии, пожарные учения и еще много других. Экипаж был вымотан до предела. Я носился по всем постам, выискивал недостатки, придирался к каждой мелочи. Я балансировал на краю пропасти – матросы с трудом скрывали свою враждебность. До бунта оставался один шаг.

Подавленность у Филипа сменилась апатией, и это было еще хуже. К любой моей похвале, к любой шутке он оставался совершенно равнодушным. И, не выдержав, в конце концов я пригласил его в офицерскую столовую выпить кофе, а заодно поговорить.

Филип безучастно созерцал дымящийся кофе.

– Мистер Таер… – Нет, это слишком официально. – Филип. Если со мной что-то случится, командование кораблем перейдет к тебе.