– Выпустить воздух?

– Вот именно. Выпустить воздух. Но только из второй каюты, из девятой секции коридора и из инженерного отделения. В остальных помещениях воздух останется, все коридорные двери герметично закрыты.

– Так ведь ты сам сдохнешь от декомпрессии!

– Точно. – Язык у меня заплетался, и мне было все равно – жить или умереть. Я успел наломать столько дров, что смерть казалась мне избавлением. Да и Аманда заждалась.

– Боже! Да ты чокнулся!

– Вполне возможно. И все из-за вас! Теперь мне все до лампочки!

– Мы заделаем дыры!

– Только попробуйте! Я тотчас же выстрелю!

Динамик щелкнул и отключился, но через дыры мне все было слышно. Бунтовщики прямо-таки обалдели от страха и орали как сумасшедшие.

– У нас всего два скафандра! – вопил кто-то.

– Ваше время истекает, – сказал я в микрофон. – Как командир корабля я уполномочен вас исповедовать перед смертью. Кто первый?

– Подожди! – Динамик снова включился. – Чего ты хочешь?

Боль в обожженной щеке усилилась, я плохо соображал.

– Уйти из этой жизни, – промолвил я. И это была чистая правда.

– Блефуешь, Сифорт, – заговорил после паузы Андрос. – Нас ты, может, и убил бы, а себя пожалеешь. Ну, давай действуй.

– Вначале я помолюсь. Даю вам полминуты на размышление и открываю огонь. – Не убирая пальца с гашетки, я встал на колени и начал молиться: – Веруя в милость и доброту Господа Бога Всемогущего, вверяем наш прах космосу…

На меня с ужасом смотрели несколько пар глаз, кто-то тихо стонал.

– …в ожидании последнего дня, – продолжал я молиться, – когда души живых и мертвых предстанут перед Страшным Судом Господа нашего Бога Всемогущего… – Я умолк, совершенно измученный, но все же нашел в себе силы произнести: – Аминь. – Потом поднялся с колен. – Осталось двадцать секунд.

– Господи! Сифорт, остановись! – в ужасе крикнул Андрос.

– Анди, он блефует! – раздался голос Клингера.

– Дай же мне шлем, черт бы тебя подрал! – орал Андрос.

– Дать тебе шлем? А другие что, не люди?! – не уступал Клингер.

– Пятнадцать секунд, – сказал я.

Андрос и Клингер продолжали пререкаться:

– Черт! Я не хочу подыхать!

– Болван! Никто не хочет!

– Десять секунд. – Мне казалось, что я задыхаюсь.

– Ты что, Клингер, совсем спятил… – Андрос вдруг затих.

– Постой, командир! – завопил Клингер. – Поговорим! Командир!

– О чем? – вяло спросил я. В глазах потемнело, голос Клингера, казалось, долетал откуда-то издалека.

– Оставь это, командир. Сам ведь подохнешь!

– Это все?

– Тебе не страшно?

– Ничуть. Андрос был прав, скоро мы все умрем.

– Мы можем… Послушай!

– Десять… Девять.

– Мы отдадим тебе ссыльных!

– Восемь… – Я плохо соображал, и до меня не сразу дошел смысл сказанного: – Что?

– Забирай своих ссыльных, только оставь нас в покое. Мы никуда не выйдем отсюда. Распоряжайся на своем корабле!

– Нет, Андрос.

– Я Клингер. Командир, ты же хотел забрать ссыльных!

– Ссыльных? – эхом повторил я. – А где Андрос?

– Я стукнул его разводным ключом. А здорово ты нас сделал. Взял на понт своей клятвой. Так что забирай своих ссыльных, на кой черт они нам нужны? Только не убивай нас!

– Почему?

– Тогда сам останешься жив!

Остаться в живых? Но я уже свыкся с мыслью о смерти. Жизнь утратила для меня смысл. А может, из-за сильного напряжения я просто был в отключке? Стена то угрожающе надвигалась, то удалялась в такт ударам сердца.

– Командир! – крикнул Клингер. Что за странный узор на стене?

– КОМАНДИР!

Этот отчаянный вопль вернул меня к действительности.

– Очнись, командир! А то нажмешь на гашетку!

– Да, – пробормотал я, кивнул и ощутил тошноту.

– Командир, позови кого-нибудь на помощь! Мы отдадим всех ссыльных и не будем вредить, только не трогай нас.

– Не могу… – пробормотал я. – Мне необходимо распоряжаться всем кораблем.

– Командир, ради Бога! Остановись!

– Сдавайтесь!

– Нет! Ты нас казнишь! Я знаю!

– Да, казню. – Стена снова от меня отдалилась.

– Командир Сифорт, не стреляйте, не то все погибнут, и беспризорники тоже! – Клингер говорил со мной терпеливо, как с малым ребенком.

А я твердил лишь одно:

– Сдавайтесь!

– Ты нас казнишь?

– Конечно, казню, – ответил я, вспомнив, что за бунт на военном корабле полагается смерть.

– С какой же стати мы будем сдаваться?

Я попытался сосредоточиться и трезво оценить обстановку. На память пришли нужные статьи устава.

– Командир не имеет права вступать в переговоры с бунтовщиками, не должен ронять своего авторитета. Я скорее умру, чем пойду на уступки!

– Какие там переговоры! Ты просто чокнутый! Мы сдадимся! Заткнись, Сайкес, ведь мы проиграли! Не надо трибунала, командир, не надо казни. Мы будем сидеть тихо, никого не тронем, корабль останется в твоем распоряжении.

Я никак не мог вырваться из наплывавшей на сознание тьмы. Хоть бы немного продержаться!

– Я не могу оставить вас в инженерном отделении. – Каждое слово давалось мне с огромным трудом. – В другом месте. В четвертой секции.

– Опять мозги пудришь? Тут у нас электростанция, можно торговаться. По крайней мере не подохнем с голоду. Будешь нас кормить.

– Запру вас в четвертой секции и оставлю в покое. Даю слово. – Вдруг я почувствовал, что теряю сознание. По телу пробежала судорога. Из инженерного отделения доносились взволнованные голоса.

– Ладно, поверим тебе на слово, – крикнул Клин-гер. – Только позови кого-нибудь, а то свалишься, и всем нам хана.

– Касавополус, – позвал я. – Вы слышите меня? Идите в девятую секцию. – Прошла, казалось, целая вечность. Наконец открылась коридорная дверь и появился Касавополус в скафандре. Уж и не знаю, как я не грохнулся. Инженер осторожно снял мою руку с гашетки, и я осел на пол.

– Выпустите беспризорников, – услышал я, как сквозь вату, голос Тележника. – Не то нажму на гашетку. Мне наплевать на ваши чертовы жизни. И на командира тоже.

– Ладно, инженер, полегче.

Из инженерного отделения стали один за другим выходить насмерть перепуганные подростки. Кто-то бросился ко мне, обнял.

– Командир! Что с тобой?! Что они с тобой сделали?

– Анни? – прошептал я.

– Эй ты, малый, и ты, девка, – зарычал на беспризорников Касавополус. – Вынесите командира за дверь. Нажмите на кнопку, и она откроется. Всем убраться в другую секцию! Так, теперь закройте дверь!

Потолок то нависал надо мной, то удалялся. Меня взяли за руки и ноги и понесли. Тело мое провисло, щека нестерпимо болела. За дверью меня подхватили еще несколько рук и стали поднимать по лестнице.

– Боже мой! – услышал я голос Филипа. – Несите его в лазарет.

– Вначале на мостик, – прошептал я.

– Но…

– На мостик, – произнес я громче.

Наконец меня усадили в кресло, и, чтобы не сползти с него, я уцепился за подлокотники. Видимо, у меня был жар. Филип стоял рядом, чтобы поддержать меня, если я начну падать. Застонал Эдди Босс, начал медленно подниматься. Уолтер Дакко навел на него винтовку.

– Отпустите его!

Филип подошел к Эдди, пнул ботинком.

– Сейчас отведу тебя в карцер!

– В первую каюту, – приказал я.

– Его надо отдать под трибунал…

– Дакко, выйдите, – обратился я к Уолтеру, с трудом поднимаясь. Уолтер с недовольным видом удалился.

– За что ты хочешь его судить? – спросил я Филипа.

– Он же напал на вас! И задушил бы, не пусти я в ход электрошокер.

Эдди никак не мог подняться.

– Этого не было, – сказал я.

– Командир, вы нездоровы! – со слезами на глазах вскричал Филип. – Неужто забыли, что он вас душил?! Такое не прощают!

Я, шатаясь, подошел к нему.

– Я… твой… командир.

– Так точно, сэр!

– Он просто упал.

Филип побледнел и молчал.

– Повтори! – приказал я.

Филип метнул взгляд на Эдди, посмотрел на меня и, запинаясь, сказал: