– Нет, – опустив нос в чашку, мрачно ответил инженер и добавил, как положено, по всей форме: – Нет, они не зовут меня Анди.

– Итак, мистер… э… Касавополус, я хотел бы…

– Они зовут меня Тележником.

Я вздохнул. Ну и тип!

– Скажите… мистер Тележник, сколько времени у вас длится запой?

Он опять опустил глаза и стал сосредоточенно глядеть в чашку.

– Я вас спрашиваю, отвечайте!

Пауза затянулась.

– Сложный вопрос, командир, – наконец выдавил он.

– Что поможет вывести вас из запоя?

– Если бы я знал, – пожал он плечами и, заметив на моем лице отвращение, усмехнулся: – Что вы собираетесь со мной делать, командир? Посадить в карцер? Зачем? Ведь я вам нужен!

– Вы забываетесь, мистер Касавополус. Перед вами командир! – Может я пока и не заслужил уважения, но он обязан быть вежливым, пусть чисто внешне. Как он смеет так разговаривать с командиром? В бытность гардемарином я и представить себе не мог ничего подобного.

– Вы тоже в немилости у начальства, командир. Видать, чем-то разгневали адмирала? Плохо отполировали ботинки?

– Заткнись!

– Или вас застукали с какой-нибудь шлюхой в каюте?

Я вскочил, сжав кулаки. Инженер умолк, видимо, не на шутку напуганный моим безумным взглядом.

– Мистер Таер! В офицерскую столовую! Немедленно! Мостик заприте!..

– Есть, сэр!

– Командир, что вы… – промямлил инженер уже совсем другим тоном.

Я плеснул остатки кофе прямо ему в физиономию и заорал:

– Молчать!

Появился Филип с покрасневшими от недосыпа глазами, в измятой униформе и замер по стойке «смирно».

– Вольно! – скомандовал я. – Где лазерный пистолет, гардемарин, или вы снова его потеряли?!

– Здесь, на месте. – Филип хлопнул себя по карману, ничего не понимая.

– Дайте сюда.

Я взял пистолет и выстрелил в стол. На поверхности образовалось обугленное пятно, запахло паленым.

– Возвращайтесь на мостик, мистер Таер, – приказал я как можно более грозным тоном. – Продолжайте дежурство!

В полном недоумении гардемарин спешно ретировался. Я наставил пистолет на голову инженера и бросил:

– Руки на стол, инженер Касавополус!

Бедняга тотчас повиновался, на лбу выступил пот. Я схватил его за руку, приставил дуло к запястью и завопил, как ненормальный:

– Хочешь знать, за какие грехи меня спихнули сюда, на этот проклятый корабль?! Эти маразматики вообразили, будто я псих и садист! Хреновы придурки! Нет, я совершенно нормальный, просто я предпочитаю наводить порядок жесткими методами. Да, пристрелил одного. Ну и что? Дело житейское!

Инженер мигом протрезвел. У него на губах появилась улыбка, точь-в-точь как у скелета.

– Ты алкаш, Тележник. – Я не давал ему прийти в себя. – А мне нужен настоящий офицер. Я знаю, что с тобой делать. Нажрешься – заставлю положить руки на стол, как сейчас, и отхвачу лазерным лучом кисть. Нести вахту можно и с одной рукой. В карцере ты мне не нужен. Нет! Отрежу тебе обе руки, и порядок. Что, Тележник, здорово я придумал? А? Отвечай!

– Так точно, сэр, – пролепетал он, чуть живой от страха. – Очень хорошо придумали, просто замечательно. Капли больше в рот не возьму…

– Я знал, Касавополус, что вы все поймете правильно. А те придурки психом меня обозвали. Разве я садист, Тележник?

Инженер вяло улыбнулся, с трудом скрывая ужас. Еще бы!

Дуло пистолета продолжало упираться ему в руку!

– Итак, договорились, Тележник? – ласково промолвил я, передвинув пистолет к мизинцу.

– Конечно, командир. Конечно, сэр! Я…

– Превосходно! Тогда я отрежу вам мизинец! Чтобы закрепить наш договор!

Бедняга истошно завыл, пытаясь вырвать руку.

– Не дергайтесь, инженер, а то ненароком отфигачу вам всю руку, – все тем же ласковым тоном предупредил я. И, заметив на его посеревшем лице животный страх, подлил масла в огонь: – Тележник, да пойми же! Для работы тебе не нужны все пять пальцев. Зато, как только взглянешь на то место, где был мизинец, сразу пропадет всякая охота пить. Не бойся, это не так уж больно. Чик – и все! Будь мужчиной.

Несчастный всхлипнул, жалобно застонал, рука еще сильнее задергалась.

– Итак, приступим, – сказал я тоном опытного хирурга.

– Господи! Не надо! – взмолился он. – Командир Сифорт, умоляю вас! Я выполню любой ваш приказ! Пожалуйста, сэр! Пожалуйста!

Я сделал вид, будто размышляю. Потом покачал головой:

– Нет, Тележник, если я оставлю тебе мизинец, ты сразу забудешь свое обещание. Извини, но есть слово «надо». Понимаешь? Надо.

С идиотской рожей я поводил пистолетом, будто примеряясь.

– О Боже! Всемогущий! Пожалуйста, сэр! Я больше не буду пить! Никогда! – отчаянно возопил инженер. – Я выброшу все запасы! Сами увидите. Все! До последней бутылки! – С его лба градом лил пот, но он ничего не замечал. – Командир, подождите! Я покажу все свои запасы! Пожалуйста!

– Конечно, Тележник, но прежде я отхвачу тебе мизинчик. Знаешь, как отваливаются под лазером пальчики? Нет? Обхохочешься! А пахнет как приятно! Жареным мясом! Сейчас все сам увидишь.

Он онемел, а потом стал рыдать.

Наконец я как бы нехотя убрал пистолет. Тележник повел меня в инженерное отделение и показал самогонный аппарат. Он был спрятан в укромном местечке. Из змеевика в огромный стеклянный сосуд падали прозрачные, как слеза, капельки. До смерти напуганный, инженер с готовностью сломал свою драгоценность – контрабандный дистиллятор, служивший самогонным аппаратом. Несколько литров первоклассной самогонки были вылиты в систему регенерации – для переработки в более важные продукты. Проделав эту варварскую работу, Тележник стал божиться и клясться, что с пьянством покончено.

От всего этого меня затошнило, и я поспешил на первый уровень. В свою каюту. Я постоял над раковиной, пока весь кофе не вышел наружу, потом сел на кровать и схватился за голову. Так я сидел, пока не вспомнил, что пора сменить Филипа, встал, с трудом вышел в коридор и отправился на мостик.

В глазах Филипа я прочел страх, и во мне снова вскипела ярость.

– Я не на тебя злился, Филип, а на этого алкаша-инженера. Пришлось разбираться с ним. Ты уж не обижайся. Иди спать. – Я опустился в свое командирское кресло.

– Может быть, что-нибудь принести, сэр? – Страх с его лица постепенно исчезал.

Я прислушался к своему пустому желудку.

– Да, пожалуй, чашечку кофе. Она на полу в офицерской столовой.

Чашка на полу? Филип был явно озадачен, но вопросов задавать не стал.

Никаких происшествий в то утро больше не было. Матросов Цы и Ковакса я отправил отсыпаться после ночного дежурства, а заменить их было некем. Меня буквально захлестнули всякие мелкие дела. Надо было позаботиться об ужине, проверить Андроса в карцере, выделить матросов для стирки и уборки, зайти в зал гидропоники, потом на камбуз. Прежде я как-то не замечал этой черновой работы, а сколько ее было! В нормальной ситуации все это делалось без участия офицеров. Рабочих рук хватало. Экипаж на «Дерзком» состоял из восьмидесяти девяти матросов. Теперь их осталось совсем мало.

Я приказал Керрену рассчитать курс к Земле. Прежде чем включать реактивные досветовые двигатели, следовало их испытать и организовать дежурства в инженерном отделении; я также намеревался лично проверить расчеты Керрена. Но все это я отложил на потом – пока мне было просто некогда.

Отправляясь на ужин, я запер мостик. Опять пришлось оставить его без присмотра! А что я мог сделать? На корабле оставалось всего три офицера, вместе с инженером. Так что о круглосуточных вахтах не могло быть и речи. И потом неизвестно, что выкинет инженер, не запьет ли он снова, несмотря на все свои клятвы и страх. Может быть, где-то припрятал бутылочку-другую зеленого змия?

В пассажирской столовой меня прямо-таки захлестнули волны окружающей враждебности. Видимо, из-за моего намерения пополнить экипаж за счет пассажиров. Даже Елена Бартель была со мной холодна, хотя еще накануне мы мило беседовали. Только Уолтер Дакко встретил меня приветливо, хотя и был чем-то сильно озабочен.