Его мягкий голос, добрые глаза с хитринкой и предложение сделать с ним разминку без криков и оскорблений выбили Ивана из седла настроений последнего времени. Он обмяк и готов был поплакать.

Чтобы не допустить этого, закусил губу.

— Ну что ты, Ваня, право? — заметил его состояние Камен. — У тебя в твоей прежней жизни были не менее сложные периоды. И ты, я знаю, ни разу не дрогнул… Успокойся и настрой себя на работу. Да, Ваня, на работу. Пойми, всё, что ни делалось, всё ради тебя, для твоего раскрепощения и раскрытия способностей.

— Тоже мне метод, — буркнул Иван, не поднимая головы. — Пять лет жизни мне стоило. Коту под хвост!

Сказал, посмотрел на обиженное лицо учителя и почувствовал себя виноватым и грубым.

— Извини… Учитель! — Приложил руку к груди и через силу улыбнулся. — Что будем делать?

Сарый фыркнул с присвистом и повторился, уже без всяких сантиментов и коротко:

— Попробуем вместе с тобой сегодня подвигаться во времени. Я считаю, у тебя получится.

«Легко ему сказать: — попробуй и получится», — мрачно подумал Иван.

Первое составляющее фразы — разговор для слабонервных. Попробуй, чтобы удостовериться в способности, а само слово это связано с глаголом несовершенного вида, во всяком случае, задумаешься: выйдет прок из этого попробуй или не выйдет? Зато вторая часть — получится — вселяла надежду и желание попробовать.

— Делай как я! — произнёс учитель литую армейскую фразу, когда Иван обрёл относительное спокойствие и в непонятной ещё для него последовательности сделал руками хитроумные пасы, способные вогнать в тоску любого, тем более Ивана. Он их уже насмотрелся за время, проведённое рядом с учителем, до мозолей в глазах. — Делай как я! — повторял Сарый.

Ученик старался полностью повторять все его телодвижения, хотя в душе совершенно не был уверен в целесообразности Сарыевских поз — ноги так, руки — эдак. Шаманство какое-то! Два притопа, три пришлёпа. Будто на дискотеке.

Разминка в том же духе продолжалась минут пять.

Вдруг Сарый прикрикнул повелительно:

— Не отставай!

И начал блекнуть на фоне обстановки комнаты. Сквозь него стали просматриваться до того заслоняемые им же половинки телевизора и кресла.

Иван напрягся и… привёл его изображение к естественному состоянию.

Впрочем, напрягся — мало что сказать.

На самом деле Иван почувствовал, как в нём словно всё сместилось под напором посторонних сил, хотя ощущал в них и своё присутствие. Свои силы, которые повелевали и помогали сделать всё точно так, а не иначе, и привели в действие скрытые пружины его бытия во времени. Все остальные чувства, как показалось Ивану, оставались прежними. Правда, они особо его не особо занимали в данный момент.

Сарый коротко одобрил: «Хорошо!» — и внимательно осмотрел ученика с ног до головы, как будто подвергая контролю на наличие у него всех частей тела.

Его одобрение означало, что Иван, также как и он, двинулся сам собой по оси времени, отставая от его нормального течения. Оно для него перестало существовать, зафиксировалось в нулевой точке отсчёта.

— За мной! — с расстановкой позвал Сарый, вновь осветляясь. Это он двинулся в прошлое. — Пошли, Ваня, пошли… — долетело до ученика затухающее приглашение.

Сарый исчез, а Иван остался один, погруженный в какую-то неясную, неосязаемую пустоту. Завис в белёсом мареве. В нём самом пропало внутреннее напряжение, помогавшее вначале двинуться с мёртвой точки в деле хождения во времени. Иван застыл в оцепенении, боясь вздохнуть. Как же он теперь? Здесь? Один?..

Рядом наметилась тень, загустела, обрела плоть учителя. Он был взбешён. Куда только подевались его недавняя теплота и доброжелательность!

— Во времени, Ваня, ходить надо! — сварливо высказался он. — А ты тут обыкновенным болваном стоишь.

Иван беспомощно потоптался на месте, показал — вот, мол, хожу, а какой толк?

Учитель, глядя на его потуги, заверещал от смеха и переломился надвое, изображая необыкновенное веселье.

— Идиот и болван! — восхищенно изрёк он и потом ещё несколько раз повторил оскорбление на все лады, при этом кругами ходя вокруг ошалевшего Ивана и рассматривая его как памятник. Наиздевавшись вволю, проговорил вполне серьезным голосом: — Ну, хорошо. Стой, как стоишь. Посмотри хорошенько, что ты видишь вокруг?

— Ничего, — охотно и категорически признался Иван, так как, и вправду, кроме каких-то клубов в светлом мареве, ничего не видел.

Будто парящий утренний туман над озером.

— Так уж и ничего, — погримасничал Сарый, выражая сомнение. — Ты ещё раз осмотрись и спокойно разберись в обстановке.

Всё-таки, отметил Иван, учитель где-то нахватался армейских словечек.

— Туман, — неуверенно отозвался он на его уговоры.

— Хм… — Сарый надолго задумался. — Это уже… кое-что. А ты говоришь — ничего. Туман — это нечто. Ну, а ещё что?

По настоянию учителя Иван основательно и без спешки осмотрелся: туман был, клубы его тоже были, но создавалось впечатление его текучести. Он стекал откуда-то сверху, падал к ногам и, стелясь внизу, уплывал в неизвестность.

Стена тумана?

Да, это была стена тумана, и она, едва заметно для глаз, отступала, оголяя подстилающую поверхность, на которой стоял Иван. Понять, из чего она состоит, он не смог, но подумал — обыкновенная земля.

В стороне, противоположной стене тумана (Иван повернулся и посмотрел), ему открылось… Он с сомнением перебрал слова, дабы определить для себя, что же перед ним такое распахнулось. Открытое пространство, простор, ширь, даль?.. Поле? Нечто похожее на поле. Границы его терялись где-то вдали, неведомой ещё для Ивана. А там, на пределе видимости, как будто громоздились высоченные горы.

Сарый, склонив голову на плечо, выслушал наблюдения ученика со всем вниманием, ни разу не перебив его, и вздохнул:

— Похоже… Так и должно быть. О КЕРГИШЕТЕ так и говорили.

— Обо мне? — вскинулся Иван.

Сарый моргнул, однако на заинтересованный вопрос воспитанника не ответил, а предложил:

— Вот, давай-ка, и пройдёмся с тобой по этому, как ты изволил сказать, полю. И сказал правильно. Это поле ходьбы. Оно ровное?

— Как стол.

Поле выглядело ровным, словно по нему вначале прошлись бульдозером, а потом примяли тяжелым катком. Во всяком случае, так оно и было, куда доставал взгляд Ивана.

— Что ж, и такое представление похоже… — Сарый поджал губы. — Пойдём, что ли?

Пока они разговаривали, Иван испытал до конца завладевшей им уверенностью в способности подчиниться любому приказу учителя. Он теперь наверняка знал, как надо ходить во времени.

Он не смог бы описать вдохновляющее чувство уверенности в себе. Ему просто показалось правильным, что если он чуть-чуть напряжётся, на мгновение перехватит дыхание и слегка развернёт левое плечо вперёд, то всё получится, как следует. Поэтому, когда Сарый предложил пройтись, он тут же без малейшего замешательства двинулся за ним в прошлое.

Учитель тут же пробурчал нечто невразумительное и цепко ухватился за руку ученика.

— Не так быстро, Ваня… — Сказал он минутой позже. — Да, вот что. Если потеряешься… Ну, мы вдруг с тобой разъединимся и потеряем друг друга из вида… Так ты не суетись, а стань на месте и не сходи с него… Так… Не торопись, прошу… — Сарый тяжело задышал. — Мне за тобой, похоже, не угнаться. У тебя под ногами стол, а у меня камушки.

— Какие камушки?

— Долгий разговор, Ваня. Потом, потом.

Так они и шли.

Как будто шли.

Иван спокойно переставлял ноги по ровной местности — ни бугорочка, ни ямки. Сарый время от времени подпрыгивал и оттягивал руку ученика, порой почти повисая на ней. Его вес не слишком утруждал Ивана, зато занимало другое: зачем он это делает? Может быть, и ему стоило так подпрыгивать, но замечаний со стороны учителя не поступало. Сарый при каждом своём прыжке лишь с хитрецой посматривал, как ученик на все его непонятные движения реагирует.

— Шаги считаешь?

— Н-нет, — оторопел Иван.