И вы тогда увидите, что естественный фон человека, фон, на котором он смотрится совершенно органично, – это люди. Такие же люди, у которых та же самая суть, та же самая сердцевина. Преображение Господне… Смерть – великий учитель, великая подсказка. Чтобы родиться – надо умереть. Один мой замечательный приятель говорил: «Ну, что вы мне талдычите: реинкарнация, реинкарнация. Я каждое утро рождаюсь заново и каждый вечер умираю». Конечно, в определенном смысле это была бравада. Но я его хорошо знал, и знал, что за этой бравадой стоит абсолютно неколебимое понимание: это единственное, что надо делать.Смертью смерть поправ… Преображение и есть смертью смерть поправ. И тогда смерть становится не искушением, не наказанием и не источником животного страха, а великой подсказкой бытия. В этом вот теле, не укладываясь в гроб и не закапываясь в землю, можно рождаться и умирать до полного преображения, жизнью смерть поправ.
Путешествие в страну людей
В 1985 году состоялась моя встреча с Мастером. Это было главное событие после встречи с Учителем, потому что благодаря Мастеру и всему тому, что вокруг было, и всей этой истории, закончившейся так трагично, это были большие уроки. С помощью питерских ребят, которые сделали фирму, мы вписались в капитализм. Сначала у меня появилась первая в моей жизни собственная квартира в Киеве. Сколько мне было лет? 45, что ли, или даже 47… Потом у меня появилась квартира в Питере, и, в общем, зажил я припеваючи.
Когда в 1968 году умер отец, я узнал из бумаг его биографию. Оказывается, у меня был отец с очень интересной биографией, а мне он никогда об этом не рассказывал. Потом эти бумаги сжег Коля во время одного из своих приступов. Так что остались у меня только отцовские награды, и все. Из вещей я имею в виду.
Вот такая биография. Я очень счастливый и везучий человек. Мне повезло, что черепно-мозговая травма не сделала меня инвалидом 2-й группы, как должно было быть по всем медицинским показателям. В силу какого-то стечения обстоятельств, наоборот, это активизировало мои интеллектуальные возможности, но расплатой за это стала головная боль, которая до 1985 года была фоном моей жизни, и приступы, которые начали учащаться до восьми в год, так что я уже везде возил с собой шприц и ампулы, потому что таблетки не помогали. А вылечил меня Мирзабай за один заход, и с тех пор я просто не знаю этой проблемы – видите, мне опять повезло.
Мне везло на людей, на очень интересных людей, умных, образованных, интеллигентных, мудрых и видевших жизнь в таких страшных ее проявлениях, что после этого у меня не возникало мысли переживать по поводу своих болячек. Я понимал, что на этом фоне мои болячки – это так мелко. Мне повезло, потому что я был дерзким человеком, наверное, из-за того, что у меня было защищенное детство, защищенное с двух сторон: отец был прокурором литовской железной дороги, да еще я был травмирован, и меня нельзя было особо наказывать. В результате я был очень дерзким и не боялся социума, не боялся общественного мнения. Я позволял себе жить так, как хотел. Мне всегда было интересно жить. И это был мой главный критерий очень многие годы. У меня до сих пор это один из важных критериев – чтобы было интересно жить.
Поэтому я легко бросал карьеру и материальные блага, легко уходил странствовать и как-то не искал гарантированного будущего, легко осваивал всякие разные профессии, одни чуть-чуть, другие более основательно. У меня прекрасная память – опять же благодаря травме. Я не помню ничего до пяти лет, но дальше все помню довольно прилично, во всяком случае, то, что стоит помнить. Я очень быстро читаю и при этом помню то, что прочитал. В борьбе с головными болями я открыл массу медитаций. Например, на уроке делал так: давал себе задание – сначала видеть только лицо учителя, потом только его говорящий рот, потом только слышать его, с открытыми глазами, потом только воспринимать содержание его речи, не слыша голоса и не видя, при этом оставляя глаза открытыми, а уши не заткнутыми. Такие вот упражнения делал. Сам их придумал. И у меня это получалось.
Когда я готовился к экзамену в Минске по зарубежному театру, я за два часа в публичной библиотеке, в читальном зале, прочел восемь пьес Шекспира. И одна из них мне попалась в билете.
Конечно, главное – люди. Самое главное, мне везло на интересных людей, у которых было чему поучиться. Поэтому я не был совсем уж оболваненным. Довольно рано я стал разбираться в истинной природе советской власти, в Иосифе Виссарионовиче Сталине, а к 25 годам даже во Владимире Ильиче Ленине.
Я застал Щукинское училище в период расцвета: параллельно со мной на дневном факультете учились все звезды теперешнего театра, будущие звезды театра и кино. Начиная от Насти Вертинской и кончая… Даже не знаю, кем закончить… Михалков, Костя Райкин и так далее. Я видел массу интересного в своей жизни. Мне всегда были интересны люди, и их было очень интересно впитывать в себя. Разные способы жить, разные способы видеть и объяснять мир, разные способы думать и чувствовать. Люди мне были всегда интересней, чем я сам. Ну и главное – мне повезло – я встретил Традицию, которую полюбил с самого начала и которую люблю до сих пор. Я перепробовал почти, наверное, все, кроме телекинеза и левитации. Этим я не занимался. Хотя я слышал про себя, что я якобы левитирую, но всерьез заниматься телекинезом и левитацией даже не пробовал.
Все остальное пробовал, кое в чем были очень приличные результаты, но, слава богу, я вовремя понял, что это баловство и к существу дела не имеет отношения. Я много чего умею делать руками, и я никогда не боялся, что останусь без средств к существованию, потому что всегда можно найти какую-то работу или придумать, как заработать денег на хлеб. Наверное, я не очень хороший семьянин. То есть не наверное, а наверняка, потому что я бродяга и волк-одиночка. Но я всегда старался быть искренним в своих отношениях с людьми, потому что очень давно, году этак в 70-м или 72-м, я окончательно пришел к выводу, что высшая ценность в человеческих отношениях – это искренность. Я никогда не верил в то, что детей своих надо воспитывать. Я всегда верил в то, что все, что я могу дать своим детям, – это мир, в котором я живу, и поэтому руководствовался в отношениях с детьми тем же принципом – искренность и больше ничего. И я не изменил своего убеждения в том, что люди вынуждены жить жизнью, их недостойной. Я старался не осуждать никого и делил людей не на достойных и недостойных, а на тех, с кем мне интересно, и тех, с кем не интересно. Я был очень жестким лидером и очень азартным, я сам от себя требовал по максимуму и также требовал от тех, кто работал со мной, пока однажды не понял, что это, скажем так, не совсем правильно.
Я никогда не хотел уехать ни в Гималаи, ни в Америку, хотя у меня были такие возможности, даже при советской власти. Я никогда не занимался политикой – мне это не было интересно, и интересно сегодня лишь постольку, поскольку политика отражается в жизни людей или отдельного человека, не больше. Как профессия она меня не интересует. А болтать об этом на уровне, так сказать, кухни мне не нужно. Это дело сложное и нужно, и если уж этим интересоваться, то более или менее профессионально.
Мне по-прежнему интересно жить. Очень интересно. И я с полной ответственностью перед высшими сферами, если они существуют, неоднократно заявлял – я готов воплощаться, воплощаться и воплощаться здесь, в мире людей. У меня нет никакой мотивации переместиться в какие-нибудь там высшие миры, совершенно никакой. Во всяком случае, пока ее не было никогда. Мне безумно интересно здесь.
Мне кажется, что я живу очень, очень долго. В моей жизни было много-много всего разного… и это мне нравится. И я готов жить еще очень долго.
Если это будет, мне не надоест.
Я попытаюсь поделиться своими соображениями по поводу сочетания социальной жизни и учебы в традиции. Отправной постулат: для того чтобы видеть ситуацию в целом, надо находиться вне ее. Простая и всем понятная вещь.
