Теперь я слышу это слово уже многие месяцы. Каждый раз, когда закрываю глаза.
Иногда мне снится Нью-Йорк или Лос-Анджелес, или даже Лондон. Я вижу громадные памятники мира, который был прежде, башни, что когда-то бросали вызов небесам. Я вижу их покосившимися, полуразрушенными и рухнувшими в море, и полчища холоднокровных земноводных тварей кишат на них, словно опарыши на разлагающемся трупе.
Я вижу и ребёнка Эвелин Колтон или что-то, похожее на него. Оно высится над разрушенными городами, грозовой тучей раскинув крылья, распевая дикую песнь торжества и уничтожения. Оно сидит на корточках, будто колоссальная обезьяна, на остове Эмпайр Стейт Билдинг, словно он не больше бревна, упавшего в какое-то болото, размером с весь мир.
Я вижу его детей, расселившихся по всему земному шару, заполняющих низины солоноватой морской водой, превращающих высоты в пустоши. Бурные моря извергают мириады мириад чудовищ, выкрикивающих его имя под кровавой луной.
Ктулху.
Сонмы Колтоновских детей слетают вниз с холодных звёзд, массами жужжащих мух роятся вокруг своего бога.
Вот именно, теперь я понял, это — их бог.
Это — бог нового мира.
Прошёл уже год, так как я похоронил Эвелин. Её могила лежит в одном из самых западных тоннелей шахты, отмеченная крестом, который я забрал из остатков старой церкви.
Каждый день я слушаю нескончаемую статику по радио. В разрушенном городе я нашёл небольшой генератор и накачал бензина с заброшенной бензоколонки, чтобы его запустить. Статика заполняет мои уши, а иногда даже заглушает отзвуки стонов Эвелин, когда та тварь вырывалась из неё наружу. Иногда я передаю сообщения, не выдавая, где нахожусь, но надеясь, что кто-нибудь — хоть кто — ответит. Я чувствую себя вроде тех учёных из SETI[6], которые раньше отправляли радиосообщения в космос, во тьму бесконечности, на тот случай, если кто-то там прислушивается.
Но тут лишь статика.
Там, наверху, теперь всё время льёт дождь. Я больше не могу выходить наверх, потому что в дождевых облаках движутся странные твари, а в лужах плодятся маленькие кошмары.
Мир до сих пор тонет.
Вонь океанского рассола накатывается в шахтные тоннели.
Я настраиваю регуляторы радио, высылаю ещё несколько сообщений SOS.
45-й калибр лежит передо мной на одеяле. Я смотрю на него — сверкающую серебряную перспективу.
На сей раз Эвелин не остановит меня. Один быстрый, чистый выстрел и больше я не почувствую океанской вони, больше не увижу снов, не услышу статики. Ненарушаемой, чистой статики.
Вода в бутылках заканчивается. Я не могу напиться дождём, но понимаю, что мне придётся, рано или поздно. Я не хочу задумываться, что это со мной сделает. Но жажда — демон, от которого ни один человек не может долго убегать. Я сижу, уставившись на оружие, слушая статику по радио, принимая решение.
Я поднимаю 45-й и засовываю ствол себе в рот. Он горький и холодный на вкус. Статика заполняет мои уши. Я держу большой палец так, чтобы он опирался на спусковой крючок. Я безмолвно читаю молитву и вспоминаю папино лицо.
Что-то прерывает статику.
Мгновенный сбой в стене белого шума. Я моргаю, мои губы охвывают ствол револьвера. Я вытаскиваю его изо рта и колдую над верньерами. Снова оно! Секундный разрыв в статике, голос!
Я прибавляю звук, несколько мгновений выжидаю, затем беру микрофон, бросаю пистолет.
— Привет! — говорю я, хриплым голосом, словно в горле песок. — Привет! Там кто-нибудь есть?
Белый шум статики, потом пауза, после чего одно-единственное слово, ясно прозвучавшее из пыльного динамика, жирное, как ил.
Ктулху.
Я роняю микрофон. Что-то скручивает мои потроха и я отступаю от радио, словно оно — ещё одно чудище, вырывающееся из чрева Эвелин Колтон.
Оно вновь отвечает мне — голос, медленно сочащийся из холодных океанских глубин.
Ктулху.
Это слово вонзается в меня, словно плавно рассекающий нож, кусок холодного металла между глаз не мог быть действеннее. Боль вбивает понимание. Я склоняюсь, моя рука застыла между посеребрённым пистолетом и радиомикрофоном. Я беру микрофон, не оружие и подношу его к губам.
Я смотрю во тьму за пещерой и выдыхаю свой ответ.
— Ктулху.
Я роняю микрофон на пол и пинком переворачиваю маленький столик, где стоит радио. Оно разбивается о камень, опрокидывая светильник. Пылающее масло поджигает одеяла и пещера наполняется отвратительным дымом. Я поворачиваюсь к нему спиной и иду на запах солёного дождя, моё горло пересохло, словно кость.
Когда я в последний раз выхожу из серебряного рудника, ярится буря, крылатые твари парят между облаков, и слышен хор визга и завываний, подпевающий стенающему грому. Меня иссушает жажда.
Я открываю рот к чёрным небесам и пью маслянистый дождь. Он нектаром течёт по горлу, заливая убийственную жажду самым удовлетворительным образом. Он холодом и утешением ложится в моём животе и я всё упиваюсь и упиваюсь им.
«Мне никогда больше не захочется пить», — осознаю я.
Это не конец света.
Это его начало.
Моё тело трепещет от потаённого обещания. Я знаю, что мне уготовано место в этом новом мире.
Гигантские твари с крыльями из прозрачных теней опускаются вокруг меня на землю, гроздьями стеклянистых глаз наблюдая, как я съёживаюсь, трясусь, изменяюсь.
Я поднимаю к буре свою распустившуюся морду и скрежещу свою радость миру в лицо.
Его миру.
Ктууууулхууууу
Расправив чёрные крылья, я взмываю в небеса.
Перевод: BertranD, 2023 г.
notes
Примечания
1
Цитата из стихотворения американо-британского поэта Т. С. Элиота «Полые люди» (прим. пер.)
2
Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнём, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью. (прим. пер.)
3
Сан-Хоакин — долина, часть Калифорнийской долины (прим. пер.)
4
Юкка Маунтин — полигон для глубокого захоронения радиоактивных отходов (прим. пер.)
5
Перамп — городок в США, в штате Невада (прим. пер.)
6
Проект SETI — общее название проектов и мероприятий по поиску внеземных цивилизаций и возможному вступлению с ними в контакт (прим. пер.)
