Я увидела, что череп был длиннее, чем ожидалось. С отчетливым костяным гребнем над глазной впадиной. Я посмотрела на Энди, чтобы понять, заметил ли он тоже, но он продолжал вести себя как всегда.

– Так что, мне переключиться? – спросил он.

Я поняла, что, пока мы работали, Энди говорил о чем-то, но о чем? Я была слишком поглощена обнаруженной костью, чтобы слушать. Он легко расшифровал растерянность на моем лице.

– На диету, – сказал он.

– Диета бесполезна, – ответила я. – Наши тела меняются гораздо медленнее, чем пищевые привычки.

– Я имею в виду диетического «Доктора Пеппера». Я мог бы переключиться на него.

– Диетическая кола предназначена для толстых, Энди.

– А я и есть толстый. – Он похлопал себя по животу.

– Скажи спасибо, что не беременный, – пробурчала я и вернулась к очистке.

– А ты никогда не задумывалась, можем ли мы откопать…

– Ты когда-нибудь пробовал вишневый «Доктор Пеппер»? Разве это не класс?

– … твое чувство юмора.

– Или можно совсем рехнуться и перейти на фанту – как тебе такое? Может быть, ты просто жаждешь перемен.

– Я закидывал удочку, Роуз.

– Ты что, хочешь заняться рыбалкой в качестве спорта?

– Ради комплиментов.

Не было смысла пытаться скрыть свое невнимание, так как оно было очевидным. Я протянула руку и похлопала Энди по животу, что ему очень понравилось. Ему очень нравилось меня поддразнивать и когда я поддразнивала его, тоже. Но он больше не смотрел мне в глаза. Он смотрел на мою грудь.

– Ну что за дела, Энди. – Я поддела пальцем его подбородок, чтобы заставить поднять голову. – Ты такой же, как все.

– Ты что, облилась водой?

Энди был свойствен уверенный энтузиазм, бивший из него ключом. Отчасти из-за этого я и взяла его с собой. Кажется, впервые я услышала в его голосе неуверенность.

– Смотри, ты мокрая.

Я посмотрела вниз. Он был прав. На левой груди по футболке расплывалось мокрое пятно.

– Вот дерьмо, – пробормотала я.

– Нет. – Самонадеянность вернулась к Энди. – Я уверен, что это молоко.

– Молозиво, – почти провыла я. – Слишком рано, разве нет? Как я могла так быстро превратиться в корову?

– Из тебя получится славная коровка.

– Я злая корова.

– Я уже упоминал, что ты велела мне заставлять тебя прекращать работу в пять часов вечера?

– О, подожди. – Я посветила фонариком на майку, чтобы рассмотреть пятно. – Просто обкапалась «Доктором Пеппером». Фу-у!

– Ух ты, а ты нервная, да?

– Может быть.

– Ну, так перестань переводить продукт, а то я тоже стану нервным.

Еще несколько глотков «Доктора Пеппера» придали мне сил. Я бы ни за что не остановилась. Это было кульминацией многих лет кропотливой работы. Я пожертвовала деньгами, которые могла получить за преподавание, и временем, которое могла провести с Саймоном, ради того, чтобы изучить этот район. Потенциально эта первая крупная находка, на которую я могла претендовать как на свою собственную. Для первых родов я считалась старой, зато была слишком молодой, чтобы сделать значительный вклад в науку. Энди был прав. Я нервная.

Пока мы работали, я задумалась о том, каково это – иметь ребенка. Я видела, что происходило с женщинами, работавшими в моей области. Тех, у кого были дети, как правило, отодвигали в сторону, или они отодвигались сами. То же нередко происходило с мужчинами, которые занимались своими детьми.

У меня не было причин ожидать, что со мной все будет по-другому. И если это действительно важная находка, то очень своевременная. Открытия в археологии важны, но вся слава достается тому, кто интерпретирует находку и публикует данные. Я знала, что мое отсутствие на раскопках может привести к тому, что мое имя будет фигурировать в конце списка авторов или, что еще хуже, полностью из него исчезнет. Список женщин-ученых, чей вклад был преуменьшен или забыт, был удручающе длинным.

А затем, с несколькими очередными взмахами кисточкой, у меня перед глазами начало проясняться то, что происходило в земле. Должно быть, было около двух часов ночи, когда я раскопала достаточную часть черепа, чтобы увидеть его контур.

– Смотри, – чуть не задохнулась я. И указала Энди на профиль с выступающей бровью, большой носовой полостью и низким покатым лбом. – Что ты видишь?

– Какую-то уродину. – Он присвистнул.

– Энди!

– Роуз?

– Это неандерталка.

Энди сделал долгий выдох. Такой долгий, что стало ясно, насколько не уверен он был в моих теориях о том, где и как мы можем найти артефакты. Никаких шуточек, никаких новых банок. Мы оба были слишком ошеломлены. Энди разинул рот и схватил меня за руку. Никто из нас не мог говорить. Мы сидели молча и смотрели.

Мы смотрели, и до нас медленно доходило, каковы могут быть последствия этой находки. Возможно, где-то в глубине души я сама начинала сомневаться в себе. Благодаря недавнему открытию при анализе ДНК мы хорошо знали, что многие современные люди унаследовали гены от неандертальцев, но, помимо очевидного способа передачи, мы мало знали об отношениях между ними. В моменты трезвого рассуждения я сомневалась, что когда-либо что-нибудь узнаем.

Но в пещере останки неандертальской женщины лежат рядом с останками мужчины современного типа. Похоже, что они погибли вместе, может быть, при извержении вулкана, ведь в этом районе такое случалось. Кто-то, наверное, нарочно положил их так – будто они захотят увидеть друг друга после смерти. Может быть, они жили вместе.

Как бы то ни было, их поза свидетельствовала о каких-то сложных отношениях между ними – отношениях, которые, как я всегда предполагала, потеряны во времени. А теперь найдены. Отношения, чувства, взгляды – ведь это все не каменеет.

4

Семья гуськом двигалась к зубриной тропе. Дочь шла первой. Она прокладывала путь, продираясь сквозь бурелом, нападавший на дорогу во время зимней непогоды. Она представляла себе мясо и вспоминала вкус разных частей туши. Первый кусок она съела бы сырым, а остальное – поджаренным на палочке. Из округлых кусков она нарежет пластин и высушит. Иногда, когда еды было мало, она ела и растения, но считала, что от них мало толку.

Ее тело предпочитало мясо. Она шла, с каждым шагом издавая громкий клич: «Ду-ду-дон, ду-ду-дон, ду-ду-дон. Голова моя – зубр».

Помощники, Дикий Кот и Струк, присоединились к ней. Дикий Кот остался в кустах, а Струк побежал прямо за ней. Накануне она по редколесью дошла до более густого скопления деревьев, где паслось маленькое стадо зубров. Семья не могла охотиться на зубров в лесу, поскольку ландшафт не давал им никакого преимущества. Но Дочь хотела знать, чего ждать от этого стада, когда они начнут охотиться на него на тропе. Она взяла с собой Струка, потому что он должен был узнать, что делать, когда тает снег. Если мальчишке суждено выжить, он должен хорошо представлять себе землю. Чтобы было из чего потом делать выводы. Достигнув деревьев, Дочь нахмурилась сильнее, чем обычно. Зубры рылись в тающем снегу, выискивая первые ростки. У них были длинные, как у лошадей, ноги и мохнатые бороды под мордой, они двигались медленно и размеренно: эти животные знали, что зеленый побег не вырастает в одночасье. Чем больше она смотрела, тем сильнее чувствовала, что земля перезимовала. Зубров было совсем мало. Обычно в стаде было десять-пятнадцать животных, а то и больше, а здесь паслась маленькая кучка из пяти особей, и выглядели они какими-то потерянными. Слишком мало, чтобы образовать стадо, если только они не вольются в другое. Два теленка стояли на конечностях, похожих скорее на длинные пальцы, чем на сильные ноги. Они нюхали грязный снег, пытаясь найти стебельки травы, у которых было мало шансов вырасти сезоном раньше.

Девушка фыркнула и указала на них Струку. Животы зверей дрожали, распространяя сквозь ветви деревьев кисловатый запах. Он так и витал облаком над их спинами.

– Ну? – Она коснулась его носа.

Струк повел круглыми ноздрями.