– Не, не, – сказал он.
Струк выставил перед собой руки, чтобы показать, что ему не надо помогать. Он был полон решимости встать самостоятельно. Наконец одной рукой, зацепившись за корень, он подтянулся, разворачивая свое тело так, чтобы мешок лег на спину. Стоя на четвереньках, он пытался вернуть равновесие. Лицо напряглось, зубы оскалились, как у самого грозного зверя. Дочь прикрыла ладонью рот, чтобы не рассмеяться. Струк поднял одну ногу и оттолкнулся. Взревев, он оттолкнулся и другой ногой и встал. Качнулся вперед, накренился в сторону; ноги метались, пытаясь найти положение, которое позволило бы ему обрести равновесие. В конце концов ему это удалось. Вытянув руки, широко расставив пальцы, он стоял неподвижно, пока мешок не лег на место. Затаив дыхание, он сделал осторожный шаг, затем еще один. И медленно направился к реке. Дочь, гордая его упорством, двинулась следом. Она чувствовала, что день будет долгим. Похоже, Дикий Кот был с ней согласен. Он неторопливо нырнул в кусты и последовал за ними.
Струк топал впереди, шаркая под тяжестью мешка, а Дочь чувствовала все большее беспокойство. Последние два дня пути были особенно трудными. Солнце было уже так высоко, что силы его лучей хватило бы, чтобы в речном льду образовались большие трещины. Как только лед растает, пойдет рыба и начнутся игры. Дочь боялась, что действо может начаться без них. Если там окажется крепкая молодая Большая Мать, она станет претендовать на лучшую семью раньше, чем у Дочери хотя бы появится такая возможность.
В итоге взошло три солнца, прежде чем они добрались до места встречи. Они спустились на склон горы, где растительность была более пышной. Лед на реке уже сломался. Заросли были густыми, насекомые тучей клубились над головой. Вода текла быстро и широко. Когда наступал сезон, все семьи собирались в этом месте, где встречались развилки рек. Дочь помнила год, когда пришло целых пять семей. В прошлом году, кроме ее семьи, появилось только две. Рассказывали, что их бывало гораздо больше, хотя это случалось до ее рождения. Теперь Большуха, ее сестра, стала Большой Матерью и возглавляет одну из других семей. В прошлом сезоне, когда Большуха уходила с места встречи, ее живот только начал округляться, она ждала ребенка. Дочь подумала, что теперь у сестры есть пухлый малыш, которого можно будет подержать на руках. Она вспомнила мягкую кожу и пушистые волосы младенцев, которых она тетешкала на месте встречи, и положила руку на живот. До этого момента ее беспокоило только то, что она стала толще. Теперь она думала, не следует ли ей этим гордиться.
Дочери казалось, что они опоздали, но она не могла знать, что думают об этом другие. Обогнув последний поворот, она увидела перед собой широкое русло реки – зияющий разлом ила, камней и песка, по которому текли тяжелые родниковые воды. Она была рада снова оказаться там. Воздух наполняли тяжелые запахи южного масла сосны, ягодных почек и прохладный аромат чуть солоноватой воды. К ней вернулись все чувства, которые она испытывала здесь прежде. В ее памяти толпились семьи. Обычно она мало думала о них, но теперь мысленно видела каждое из их тел. Эти запахи и пейзажи вызывали в памяти и другое. Вскоре она вспомнила, где росли самые большие ягоды. Посмотрела на свой любимый куст ежевики, обычно начинавший плодоносить одним из первых. Каменная платформа среди порогов, на которой предпочитала стоять Большая Мать, возможно, в этом году окажется менее скользкой. Это была хорошая устойчивая база, прекрасное место, чтобы стоять и ловить проплывающую рыбу. Рот Дочери в предвкушении наполнился слюной.
Но, когда Дочь и Струк спустились по последнему скалистому склону к разливу реки, она с удивлением увидела, что вдоль зарослей не разбито ни одного лагеря. Обычно семьи ставили свои временные жилища в ряд возле полоски скал. Перед ней простиралась длинная полоса гальки, тянувшаяся до самой воды. Это было похоже на открытое поле, где происходили все действия: обнюхивание, обхаживание, борьба, выбор пары, а иногда и спаривание. Все знали, что здесь делается, и проявляли к этому живой интерес.
Интерес этот был вполне здоровым. Все разговоры и сплетни, ходившие среди них, имели цель. Здесь могли поддерживать какую-нибудь Большую Мать и подкармливать ее. А в другую швырять камешками, чтобы заставить ее отказаться от своих притязаний. Это было шумное, смелое и жестокое действо. Важное для всех. От его исхода зависели их судьбы. Дочь выбрала место у груды камней, хорошее, но не лучшее. Она не хотела бросать молчаливый вызов Большой Матери, которая придет следующей. Но участок земли, который она выбрала, тянулся до самой реки, за спиной была каменная гряда, и отовсюду открывался широкий обзор. Она связала зеленые ветки, чтобы сделать каркас. На него натянула тонкую шкуру. С помощью лозы привязала шкуру к ветвям. Лоза будет сжиматься и стягиваться по мере высыхания. Внутренняя шкура была настолько плотной, что когда Дочь хлопнула по ней, шкура спружинила под ее ладонью. Сверху они со Струком натянули шкуру потолще, все еще полную зубриного жира, – от дождя. Внутри Дочь разложила ветки, а сверху расстелила спальные шкуры.
Дикий Кот высунул нос из-за куста и мяукнул. Дочь выглянула из-под входного клапана, чтобы увидеть, что там стряслось. Кот неторопливо моргнул: это значило, что он одобряет выбранное ими место и скоро вернется за кусочками рыбы. После этого он умчался, вероятно, в поисках мышей.
Струк пристроил у двери их копья. Рядом со спальным гнездом он разложил плоские камни – место для бурдюков с водой, рогов и его ракушки. В середине он сделал уступ, чтобы поставить лампу, – кусок зубриного жира с веревочным фитилем, прикрепленный к плоскому камню с углублением посередине. Лампа требовалась скорее для демонстрации их относительного благополучия, чем для освещения. В это время года солнце долго не заходило, и можно было видеть все веселье при его свете. Так что темноты можно не бояться. Еду они будут готовить снаружи, на гальке у реки, поскольку облака высокие и сухие. Дочь вырыла неглубокую ямку для очага. Вдвоем они набрали побольше древесины. Закончив устраиваться на новом месте, уставшие и счастливые, они сели у костра и стали ждать остальных.
Но первыми пришли не те, кого они ожидали. Сквозь заросли по другую сторону реки продралось семейство бурых медведей. Обычно они появлялись, когда все семьи уже были на месте. Они предпочитали, чтобы семьи сначала устроили себе жилье, так как было давно известно, что прямоходящие люди – довольно непредсказуемые и агрессивные зверюшки. А когда они уже устроились, медведям легче держаться на расстоянии. Это уберегало всех от неприятностей. То, что медведи соглашались на вторую роль во время рыбной ловли, было демонстрацией их силы. С их мощными мышцами, большими зубами и острыми когтями медведям ничего не стоило добыть столько рыбы, сколько они захотят.
Дочь и Струк сидели и смотрели на медведей. Дочери они казались старыми знакомыми, ведь она видела одних и тех же год за годом. По сравнению с семьей они были большими, неуклюжими животными. Хотя Дочери они чем-то напомнили Большую Мать в ее последние годы. Может быть, тем, что они так же переваливались при ходьбе. Однако их головы и морды были намного больше. Странно, что медведи опередили другие семьи. Дочь приподняла губу по направлению ветра, но ничего нового не почувствовала.
По медвежьей стороне реки также тянулась широкая галечная полоса. Дочь увидела самку, которая, наверное, была их Большой Матерью. Пара молодых детенышей цеплялись за ее пятки и кусали за ноги, когда она пыталась отойти. Струк был таким же приставалой – только вот уши у него не были мохнатыми. Дочь нащупала рукой легкий изгиб своего собственного живота.
Большой самец стоял поодаль. Если Дочь правильно помнила его, в прошлом году он был намного меньше. Он не был отцом этих медвежат – год назад он был слишком мал, чтобы завоевать право на спаривание. Теперь на его плечах и шее громоздился огромный горб жира – знак благополучия. Чтобы все восхищались. Мать-медведица тоже уловила запах большого самца. Она подозрительно посмотрела на него. Дочь знала, что самец медведя может убить медвежат ради возможности спариться. Она видела такое собственными глазами. Тогда, несколько лет назад, когда на другой стороне реки началась потасовка, Большая Мать издала клич. Все забрались на смотровые деревья, чтобы наблюдать и одновременно дать понять, что они останутся в стороне. Так и уживались эти две группы, держась подальше друг от друга.
