Когда в дом явились и другие приглашённые, на втором этаже началась суета. Никто из пришедших молодых мам не смог остаться в гостиной, все стремились помочь миссис Питерсон: успокоить её сына, предложить способы лечения и просто морально поддержать женщину. Мальчик успел побывать на руках у каждой приглашённой по несколько раз, ему давали отвар, таблетки, что назначил врач, даже пытались покормить, но мальчик не успокаивался, продолжая истошно кричать. Когда он всё же стал успокаиваться, все вокруг понимали, что это вызвано не тем, что ему стало лучше, а тем, что у него просто уже не было сил кричать. Миссис Питерсон, взяв на руки сына, так же хорошо это понимала, поэтому она просто села в кресло вместе с ним и тихонько качала его, наблюдая за тем, как его теперь редкие кряхтения окончательно стихали.

Менди смотрела на это, понимая, что, когда у мальчика остановится дыхание, она не хотела бы присутствовать здесь. Она оглянулась на других женщин и поняла, что все здесь думают об этом же. Все моментально поспешили на первый этаж, ссылаясь на домашние дела, на ходу надевая свои шляпки и тихо перешёптываясь между собой о надеждах, что это не что-то заразное, и что они не принесут эту болезнь своим детям. Мысль о том, что, когда мальчик отправится в мир иной, миссис Питерсон будет совершенно одна, заставила Менди остановиться. Когда все покинули детскую комнату, она была единственная, кто остался.

– Менди, – прошептала Катрин.

– Я останусь с Вами, – ответила она, присаживаясь в кресло напротив.

– Спасибо, – так же тихо ответила женщина.

Мальчик продолжал кряхтеть ещё какое-то время, даже пытался изворачиваться на руках матери и снова закричать, но в последний момент, замирал, и начинал тяжело и часто дышать через открытый рот. Смотреть на это было невозможно, особенно на то, как миссис Питерсон поглаживала сына по голове, игнорируя стекающие по лицу слёзы и шёпотом говорила, так тихо, что Менди не понимала часть слов:

– Скоро всё закончится, мой славный. Твои мучения скоро закончатся, Бог спасёт тебя, моя крошка, а я всегда буду помнить тебя.

То, что касалось слуха Менди приносило ей самую настоящую физическую боль. Ей хотелось упасть на колени и схватиться за грудь – такая невыносимая, сосущая пустота образовалась внутри, и казалось, что ещё немного и она сойдёт с ума от ужаса. Она до последнего не хотела осознавать, что станет свидетелем детской смерти, поэтому как могла строила стену в своих мыслях, чтобы не допустить огромного шквала эмоций, которые в этот момент испытывала миссис Питерсон. Сдерживать построенную в голове дамбу было невыносимо сложно, но это было необходимо. Нельзя было позволять себе эмоции, так как это окончательно бы выбило из колеи Катрин.

Время как назло текло очень медленно, каждая минута казалась длиной в бесконечность. Тикающие на камине часы, казалось, онемели, единственный звук, который был в комнате – тяжелое дыхание умирающего ребёнка, поэтому, когда маленький комочек на руках миссис Питерсон вдруг замер, Менди показалось, словно она оглохла. Она моментально невольно придвинулась ближе к женщине, и та сама чуть ниже наклонила голову, чтобы убедиться, что ребёнок перестал дышать. Им понадобилась минута, а, возможно, даже больше, чтобы осознать, что сын миссис Питерсон скончался.

Менди почувствовала, как что-то внутри неё стремится наружу – животный ужас, отрицание, сострадание, всё это смешалось внутри неё в сумасшедшем коктейле, но Менди из всех сил попыталась сдерживать это. Она не могла позволить себе истерику, как бы сильно этого не хотелось.

– Катрин, – обратилась она к женщине шёпотом.

– Менди, он даже сейчас так красив, – заметила миссис Питерсон.

– Катрин, скажи, что мне сделать? – спросила девушка, понимая, что скорее всего женщина на время потеряла связь с реальностью.

– Посиди с нами.

Менди согласно кивнула и заставила себя остаться в кресле, хотя ей невыносимо сильно хотелось выбежать из комнаты и позвать кого-то из прислуги, а затем выйти из дома, смыть с себя свежим воздухом весь тот ужас, который она переживала. К желанию миссис Питерсон она отнеслась с пониманием и уважением, и позволила женщине продолжать сидеть с сыном на руках, и сама оставалась рядом.

Менди плохо понимала, что в целом происходит, и как правильно было бы поступить на её месте. Она понимала, что как только станет известно, что мальчик умер, его заберут у Катрин, поэтому в какой-то степени давала женщине проститься, отпустить сына, так как в следующий раз она увидит его только в маленьком деревянном гробу. Неизвестно сколько прошло времени, но в какой-то момент в комнату открылась дверь. Это была служанка. Она моментально поняла, что произошло, и бросив короткий взгляд на Менди, обратилась к своей хозяйке.

– Миссис Питерсон, я думаю, настало время передать его мне, – она говорила тихо и ласково, так, словно это был не первый мёртвый ребёнок, которого ей приходится забирать у матери. Скорее всего так оно и было, если до этого она работала в каком-то другом доме.

Катрин нехотя, несколько колеблясь, всё же отдала сына. Следующие события были быстрыми и смазанными из-за сильных эмоций, которые Менди сдерживала внутри. Миссис Питерсон отправили в её спальню, подав ей воду и успокоительное, а саму мисс Блумфилд отпустили домой. И только когда она оказалась на улице, ей показалось, словно с её плеч упал невыносимый груз. Практически бегом покидая территорию дома семьи Питерсон, Менди сорвала с головы шляпку, а по её лицу потекли слёзы, которые она никак не могла остановить. Она мучительно старалась зацепиться за трезвый край сознания, который призывал её к сдерживанию эмоций, но всё это было бесполезно. Всё то, что она с таким трудом удерживала в доме женщины, теперь прорвало дамбу и затопило её.

Когда она переступила порог дома, миссис Блумфилд вышла встретить её парой едких комментариев насчёт чистой совести и стыда, но увидев заплаканную дочь, которая с трудом держалась на ногах, моментально изменилась в лице.

– Милая! – она подхватила её, видя, что та находится на грани обморока. – Что случилось?

Но понимая, что, вероятно, дочь ей не ответит, она закричала в глубину дома:

– Кто-нибудь помогите мне, мисс Менди плохо!

Первым, кто показался в передней, оказался мистер Блумфилд. Он моментально подхватил свою дочь, не позволив ей завалиться на стену, а затем появился и слуга – крепкий мужчина, который был ответственен за весь тяжёлый труд в доме.

– Хозяин, сэр, позвольте мне, – проговорил он.

Менди была рада, что растворилась, что не выдержала, что потеряла сознание и хоть на время оторвалась от реальности. Когда она открыла глаза, она была уже у себя в комнате. У кровати стояла служанка, готовая к любому поручению, а в кресле сидела миссис Блумфилд.

Менди моментально поспешила подняться с кровати, но её остановили:

– Мисс, Вам необходимо отдыхать, – произнесла служанка, и девушка опустила голову обратно на подушку.

– Скажи только, Менди, – её мать с трудом поднялась из кресла и подошла к кровати, опираясь на свою трость, – что случилось?

– Ох, матушка, – девушка тяжело вздохнула, – миссис Питерсон потеряла сына, я была там до последнего. Я никак не могла её оставить, ей было так тяжело.

– Ты ж моя сердобольная, – женщина сжато улыбнулась, качая головой, – а я и подумала, куда вдруг по улице поспешно направились все её знакомые, – в конце она хмыкнула, – теперь мне всё понятно.

– Я их не виню, им было страшно за своих детей, – ответила Менди, покачав головой.

Новость о том, что скончался первенец Катрин, обошла весь город к вечеру, и все спешили написать в дом семьи Питерсон записку со словами поддержки и соболезнования. Писать что-то Менди не стала, не захотела быть очередной засечкой на сердце женщины, так как она понимала, что каждая записка, которую прочитает женщина, доведёт её до слёз. Когда на следующий день в городе объявился муж женщины, Менди была рада это узнать, так как она понимала, что только он, как каменная стена, сможет уберечь её от лишних переживаний. Именно он, не давая жене с головой утонуть в своём горе, организовал похороны, разослал приглашения и заказал памятник.